— Ничего, тебе не привыкать. Я подумаю над твоим предложением, не исключено, что поговорю в университете с профессором философии и психологии. Послушаю, что он скажет. А вдруг, согласиться сотрудничать.
— Ты серьёзно?
— Абсолютно. Речь идёт не только о брачных узах, наверняка, есть учения, которые могут решать другие задачи.
— О, еще сколько. Но это детали. А в данном случае речь идёт о комплексной терапии.
— Безусловно. Всё надо учесть. Я попробую. О том, что у меня получится, расскажу.
— Буду с благодарностью и нетерпением ждать.
— А сейчас прости, пора ехать.
— Ты даже не позавтракал из-за меня.
— Выпью чаю и поеду. Увидимся на выходных.
— Само собой разумеющееся, — ответил Эдгар и уехал.
Мейсон понимал, что мать преступника ни в чём не повинна, к тому же она одинока, и ей некому помочь. Поэтому он решил, поедет в больницу, на месте разберётся и поможет, чем сможет. Собственно, эта мысль ему пришла в голову ещё тогда, после первой встречи с миссис Браун.
Мейсон всё взвесил и оценил:
«Скорее всего, эта больница для необеспеченных слоёв населения. На месте разузнаю и определюсь».
Старое здание выглядело уныло, хмуро и убого. Мейсон прошёл вглубь.
— Не подскажете, миссис Браун в какой палате? — спросил он у сестры милосердия.
— В конец по коридору крайняя палата.
— Благодарю.
Мейсон шёл по длинному коридору. Перед его глазами одна за другой мелькали стеклянные двери, он всматривался, чтобы не пропустить больную, к которой пришёл. Врезались в память лица несчастных, одиноких людей, которые под воздействием болезней, тяжёлых жизненных испытаний и обстоятельств оказывались на краю пропасти. Они производили впечатление великих мучеников.
Мейсон приблизился к палате, приоткрыл дверь и вошёл внутрь. Больные спали, изредка нарушая молчание стонами. В палате стоял затхлый воздух.
Мейсон стоял и думал, как же неуютно здесь. Помещение производило удручающее впечатление. Спёртый запах с привкусом лекарств и вся обстановка окунули его в реальную жизнь простых одиноких стариков. Уильям был далёк от их жизни. Всё это вызывало в его душе сочувствие. Он болезненно реагировал на страдание других людей.
На койке у окна он заметил миссис Браун, она лежала неподвижно с открытыми глазами. По выражению её лица было видно, она очень страдает. Но никто, кроме неё самой, не знал, от чего больше: физических мучений или душевных.
Мейсон приблизился к постели.
— Здравствуйте, миссис Браун.
Женщина перевела на него взгляд.
— Вы?!
— Я.
— Зачем вы здесь?
— Пришёл навестить вас. Искренне вам сочувствую. Принёс угощение, здесь всё, что поможет вам быстрее справиться с болезнью, — он положил рядом с ней на маленький столик увесистый пакет. — Пожалуйста, ешьте и поправляйтесь, покупал с самыми добрыми чувствами.
— Спасибо. Зря беспокоились. Мне вряд ли что-либо поможет.
— Не надо так думать. Да, понадобится время, но вы придёте в себя, я точно знаю. Вы сильная женщина.
Миссис Браун посмотрела на него, но не проронила ни слова.
— Схожу, побеседую с доктором. Отдыхайте, пожалуйста. Ещё вернусь. А вы подумайте, что принести вам в следующий раз.
— Спасибо за хлопоты.
— Не за что. Поправляйтесь, пожалуйста.
Мейсон нашёл доктора.
— Добрый день, доктор, пожалуйста, уделите мне несколько минут. Простите, как я могу к вам обратиться?
— Доктор Эдвард Вотчерс.
— Очень приятно.
— Слушаю вас, что вы хотели?
— Я хлопочу по поводу больной миссис Браун. Что с ней и чем ей можно помочь?
— Знаю, о ком вы спрашиваете. У неё очень ослабленный организм. На фоне тяжелого нервного срыва обострились старые заболевания и присовокупились осложнения. К тому же она не идёт на контакт.
— Понятно. Чем я могу ей помочь? — повторил он свой вопрос.
— Желательно было бы перевести её в другую больницу. Видите, какая здесь обстановка, в палатах по восемь-десять человек, бывает больше. Среди них есть очень тяжёлые. Шумно. Кроме этого, ей бы не мешало усиленное питание. Наша больница существует только за счёт пожертвований небезразличных людей — благотворителей. Выбор не велик, сами понимаете.
— Доктор, Вотчерс, я, конечно, учту ваши рекомендации. А пока что можно сделать, готов оплатить.
— Если так, я подкорректирую ей лечение.
Мейсон достал из внутреннего кармана плаща бумажник. Вынул из него несколько купюр.
— Возьмите, этого хватит на первое время, пока я договорюсь о переводе её в другую больницу? — спросил он.
— Более чем. Многовато даже.
— Не страшно. Помогите ещё кому-нибудь.
— Спасибо. Вы щедрый даритель.
— У всех есть мамы, и мы сами смертны, не так ли, доктор?
— Вы правы, ни убавить, ни добавить.
— Не могу обещать, что успею договориться в другой больнице на этой неделе, чрезмерно загружен, но при первой возможности очень постараюсь.
— Вы не торопитесь. Этой суммы хватит не только на дополнительное лечение, но и хорошее питание. Я дам распоряжение на кухне, чтобы для вашей больной закупали отдельно дополнительный набор продуктов и готовили другой рацион. Попробую договориться с профессором — консультантом, который нас периодически навещает. Кто знает, а вдруг он не откажется забрать миссис Браун в свою клинику. Он там главный врач, от него многое зависит. Нельзя забывать, это хорошая клиника, уверяю вас. В случае если профессор согласится, вам придётся полностью оплатить её пребывание и лечение.
— Это было бы чудесно. Я на всё согласен. Вот вам моя визитка. Обо всех изменениях, пожалуйста, сообщайте мне. Можно отправить письмом по почте, а можно и с посыльным.
— Так и сделаю, мистер… — доктор замялся. Мейсон не представился, и доктор не знал, как к нему обратиться.
— Простите, моё упущение, забыл представиться, Уильям Мейсон.
— Очень приятно, мистер Мейсон. Не тревожьтесь, всё сделаем, как следует.
— Благодарю вас, доктор Вотчерс. Пожалуйста, предупредите миссис Браун обо всех изменениях, надеюсь, это поднимает ей настроение.
— Конечно-конечно.
— Вынужден покинуть вас. Простите. Время не ждёт. Заеду навестить больную на этой неделе или в начале следующей.
— Ничего страшного, мистер Мейсон. Она будет под присмотром и ухожена, не беспокойтесь. Всего хорошего.
— Теперь я спокоен. Благодарю вас.
Ночью Мейсону не спалось. Он крутился, вертелся в постели, затем встал, выпил воды, но сна не было.
— Не понимаю, почему до сих пор не удалось найти документ. Барон был таким умным человеком, наделённым богатым жизненным опытом, он-то знал, где Георг хранит завещание. Уверен, они согласовали этот вопрос. Поеду в контору, возможно, миссис Робинсон прояснит. Она уж наверняка знает.
Мейсон сел к столу, включил лампу и набросал план работы на день.
— Вот и рассвет подоспел. Соберусь и поеду. Отдохнуть всё равно не удастся. Не буду будить помощницу Клер, сам справлюсь.
Мейсон умылся, разогрел вчерашние гренки, сварил кофе и позавтракал.
Когда он подъехал к конторе, с улицы заметил освещение.
— Миссис Робинсон не спится, приезжает на работу с рассветом. Вот что значит преданный делу человек.
Сыщик прошёл в здание.
— Доброе утро, миссис Робинсон, — он застал её за работой.
— О, мистер Мейсон, вы тоже ранняя пташка. Что, не спится?
— Вы правы, миссис Робинсон, не мог сегодня заснуть, всю ночь искал, чем заняться, чтобы дождаться утра и поехать к вам.
— Что так?
— Присядем, мне необходимо побеседовать с вами. Простите, если мешаю.
— Нет-нет, вы мне не мешаете. Я всё успею, целый день впереди. Слушаю вас, — она присела на стул и посмотрела на Мейсона через пенсне. Сыщик заметил смешинки в её глазах, но не счёл удобным расспрашивать и заострять на этом внимание.
Мейсон тоже присел.
— Вы понимаете, не даёт мне покоя одна деталь. Барон Уокер был умнейшим человеком, педантом в делах…
— Совершенно верно, вы точно подметили. И что?
— Знаю, что он дал поручение Георгу составить завещание.
— Я сама готовила этот документ.
— И где он? Мисс Элисон обыскалась, в доме нет.
— Вы уверены?
— Она сама мне сказала, что не нашла.
— Очень странно. Точно знаю, незадолго до трагедии Георг отвозил отцу оригинал документа, назад не возвращал. Одно скажу, все документы в моём ведении, поэтому информация верная.
— Не представляю, где оно может быть.
— Только в замке. Ищите там.
— Вы думаете?
— Уверена. Сами посудите. Все документы, которые хранятся в конторе, подшиваются и надёжно охраняются. Есть человек, который приходит в контору перед тем, как я вечером ухожу домой. Он дежурит до утра и уходит только тогда, когда я возвращаюсь. Отсюда пропасть не может. Повторюсь, ищите в замке.
— Убедительно. А передать третьему лицу на сохранение Георг не мог?
— Георг?! Вы это серьёзно?
— Знаете, когда человек долго ищет булавку в стоге сена, ему в голову приходят разные мысли, не всегда удачные. Простите, если мой вопрос шокировал вас.
— Всё понимаю. И всё же, нет, не думаю. На него это не похоже. Γеорг, как и его отец, предельно серьёзно и внимательно относились к делу.
— Ничего другого не остаётся, как проверить каждый уголочек в замке.
— Вот-вот. Знаете, барон был большим шутником, человеком с юмором. Он мог спрятать в таком месте, где вы точно и не подумаете, поэтому не искали.
— Зачем?
— Полагаю, опасался.
— Кого, своих детей?
— Боже упаси. С детьми у него всегда была полная гармония, как и с супругой.
— Тогда кого?
— Подумайте сами.
— Боюсь, разочарую вас.
— Невестку, — произнесла она голосом заговорщика.
— Ясно. Стало быть, и у него были опасения…
— Точно не знаю, но предположить могу. По крайней мере, на это были основания.