а ними Шемяка отправил «многие полки», командовал которыми воевода Василий Борисович Вепрев. Ему все-таки удалось настичь рать Ивана Стриги, но лишь себе на беду. В сражении при устье реки Мологи войско Вепрева было разбито. Но несмотря на одержанную победу, время оказалось упущено, и поход к Угличу не состоялся. Тогда Оболенский решил отправиться через Новгородскую землю в Литву, к городу Мстиславлю[345]. Там уже собрались многие приверженцы Василия во главе с князем Василием Ярославичем Серпуховским и Боровским. Оболенский дошел до Брянска, где соединился с «удалым воеводой»
Федором Васильевичем Басенком[346]. Имея точные сведения, что власть Шемяки непрочна, они готовились возобновить боевые действия. Соединившись в литовском местечке Пацыне Рославльского уезда, воеводы двинулись к русскому рубежу, чтобы идти к Угличу. По дороге они узнали, что великий князь уже освободился и собирает рати, чтобы вернуть престол (с сообщением об этом прибыл посланец Василия II Данила Башмак)[347]. Союзники поспешили на помощь, соединились с великим князем в Тверской земле и дальнейший поход совершили уже вместе[348].
Василия II и его войско охотно приютил тверской князь Борис Александрович. Был заключен договор о совместных действиях против Шемяки. (Как уже сказано выше, его скрепило соглашение о династическом браке наследника Василия II Ивана и тверской княжны Марии, которые поженились в 1452 году, когда им исполнилось 12 и 10 лет соответственно.) Тверская помощь оказалась крайне важна для жаждущего реванша свергнутого государя. Прежде всего благодаря артиллерии, считавшейся тогда лучшей на Руси.
В Москве достаточно быстро узнали о произошедшем. Дмитрий Шемяка и его союзник князь Иван Можайский спешно собрали полки и заняли позицию на Волоколамском рубеже, прикрывающем Московское княжество со стороны Твери. Стояние здесь московской рати продолжалось с 15 ноября по 25 декабря 1446 года. Дорога к Москве была, казалось, надежно перекрыта. Но противник переиграл воевод Шемяки тактически. Не вступая в открытое сражение, Василий II направил к Москве боярина Михаила Борисовича Плещеева и тверского воеводу Льва Измайлова с небольшим количеством людей (отряд насчитывал всего 90 или 100 человек[349]), чтобы те могли незаметно пробраться мимо войск Дмитрия Юрьевича и Ивана Андреевича. И им, действительно, удалось обойти неприятельские полки. По сообщению В. Н. Татищева, Плещеев и Измайлов «подле Волги проидоша» заставы Шемяки[350]. Никем не замеченные, они добрались до Москвы в ночь на Рождество Христово – 25 декабря 1446 года. Малый отряд Плещеева и Измайлова подошел к проездным Никольским воротам и затаился. Время действовать настало, когда в город въезжала спешащая к праздничной заутрене княгиня Ульяна, вдова князя Василия Владимировича Перемышльского и Углицкого[351]. Никольские ворота в Кремль были отворены. Воспользовавшись этим, нападающие поспешили ворваться в город. Произошло, казалось бы, невозможное – отряду в 100 человек удалось легко и быстро захватить Московский Кремль[352].
Вероятно, потому, что все городские начальники находились на службе в Успенском соборе и организовать сопротивление не смогли. Возможно также, что в городе были сторонники реставрации старой власти.
Бежать удалось только наместнику Шемяки, боярину Федору Васильевичу Галицкому. Не так повезло наместнику Ивана Можайского Василию Ивановичу Замыцкому-Чешихе, также пытавшемуся скрыться из Москвы. «Поймал его истобничишко (истопник. – В. В.) великие княгини, Ростопчею зовут и приведоша его к воеводам, и оковаша его»[353]. Захваченных врасплох детей боярских князя Дмитрия и князя Ивана сторонники прежнего великого князя грабили и брали в плен.
Волоколамское стояние Шемяки потеряло всякий смысл, и он с оставшимися верными галичанами и вятчанами отступил в свои северные города. Сначала в Углич, который 1 8 января 1447 года был взят московскими и тверскими воеводами (об этом ниже), потом в Галич, откуда ушел к Чухломе, а оттуда уже – к Каргополю[354].
Одолев старого врага, Василий II некоторое время преследовал Шемяку (до взятия Углича), но затем вернулся в Москву и вновь занял великокняжеский престол, который не покидал больше до самой кончины. Умер он 1 7 февраля 1447 года, что примечательно – в годовщину своего ослепления.
Глава 7Конец войны
«В те дни, когда морями льется кровь,
Когда брат брата бешено терзает,
Когда растоптана вся вера, вся любовь,
Когда последний луч во мраке угасает,
Я вас зову, Христа последние друзья,
Которым дорого Его святое слово,
Поднять над мраком лжи и крови голоса,
Зовущие людей сорвать с себя оковы
Лжи, извратившей истину Христа,
Насилия, распявшего Его ученье,
Вражды, бросающей народы без конца
В братоубийства преступленье…»
После освобождения столицы, как уже было сказано, боевые действия не закончились. Война продолжилась, но уже на территории галичского князя. Преследуя Шемяку, рати Василия II совместно с тверским полком воевод Бориса и Семена Захарьичей подступили к Угличу. Как полагает Н. С. Борисов, у московского государя имелись личные счеты с жителями этого верхневолжского города. Именно там он провел первые полгода своего плена, видимо, самые тяжелые и отнюдь не радостные. Теперь пришло время мести. Не надеясь на пощаду, гарнизон Углича отбивался целую неделю, проявляя чудеса героизма. Об ожесточенности боев свидетельствует гибель под стенами Углича одного из самых известных воевод Василия II Юшки Драницы. Город держался, пока в бой не вступили тверские пушки, присланные князем Борисом Александровичем. Командовал обстрелом знаменитый пушкарь Микула Кречетников, о котором инок Фома, автор «Слова похвального о благоверном великом князе Борисе Александровиче», писал: «Таков беагие мастер, но яко и среди немець не обрести такова». Он не только ковал пушки, не уступающие европейским, но и командовал тверским «нарядом» в походе на Углич, а потом и на Ржев в 1447 году под знаменами великого князя московского Василия II. При осаде Углича, «когда привезли пушки, тогда воеводы великого князя Бориса Александровича, Борис и Семен, служащие как добрые и храбрые воины государю своему, великому князю Борису Александровичу, стали готовиться к предстоящей брани, а пушки поставили у самой городской стены и приказали стрелять; сами же двинулись на приступ, и все москвичи дивились их отваге, и дерзости, и великому их ратному искусству»[355].
После взятия Углича, захваченного, как полагает Н. С. Борисов, 18 января 1447 года[356], тверские пушкари с орудиями вернулись к своему князю. Они нужны были Борису Александровичу при осаде Ржевы. Но полк воевод Бориса и Семена Захарьичей остался с московским государем. Впрочем, военные действия вскоре свернули. Взяв Углич, московский государь отвел войска к Ярославлю. В руках у Шемяки оставалась мать Василия II Софья Витовтовна, и великий князь первым начал переговоры, надеясь выручить ее из плена. В Каргополь был отправлен боярин Василий Федорович Кутузов с призывом освободить уже немолодую женщину. Привезенное им послание содержало почти слезную мольбу: «Брате князь Дмитрей Юрьевич! Коя тебе честь или хвала, что держишь у себе матерь мою в полону, а свою тетку? Чем сим хочешь мне мститися? А яз уже на своем столе, на великом княжении…»[357]
В ожидании решения Шемяки Василий II отправился в Москву, куда прибыл 17 февраля 1447 года. Вскоре стало известно, что Дмитрий Юрьевич согласился отпустить Софью Витовтовну. Если верить летописцам, та стала для него скорее обузой, чем выгодной заложницей. Обращаясь к своим боярам, Шемяка сказал: «что, брате, томити мне тетку, госпожу свою великую княгиню, а сам бегаю, а люди себе надобныа уже истомлены, а еще бы се стеречи, лутче отпустити ея ис Каргополя»[358].
Сопровождал великую княгиню Михаил Федорович Сабуров, который, вместе с бывшими при нем детьми боярскими, благоразумно возвращаться не стал. Они перешли на сторону московского государя[359].
В череде походов и битв наступила очередная недолгая пауза. 11 июня 1447 года союзники московского государя Василий Серпуховской и Михаил Верейский и его недруги Дмитрий Шемяка и Иван Можайский заключили перемирие. Стороны признавали потерю проигравшими войну князьями ряда городов. Дмитрий Юрьевич – Углича, Ржева и бежецких волостей; Михаил Андреевич – Козельска, Алексина и города Лисина[360]. Важным условием заключенного договора стало согласие Дмитрия Юрьевича и Ивана Андреевича вернуть пленных, захваченные в Москве архивные документы («грамоты докончальные, ярлыки и дефтери»), а также «казны и поклажи», «кресты и страсти спасовы»