Думал, но сам продолжал стоять у окна, безразлично смотрел на мелькающую за окнами землю. Понял, что не выстрелит, не то чтобы духу не хватало, просто не знал: кто же прав, а кто виноват.
Все сильнее Устин втягивался в этот водоворот. Узнал, что в Челябинске состоятся переговоры с чехословацким и англо-французским командованием о совместных действиях против большевиков. Заговор был колоссальным. Восстание белых должно было охватить Урал, где командовал Дутов, Сибирь с десятками командующих: Семенов в Забайкалье, Колмыков в Приморье и еще разная шушера. И вся эта грязная накипь обрушится на русский народ. Здесь, на совещании, говорилось о ликвидации большевиков, советчиков и сочувствующих им. Предполагались массовые расстрелы, уничтожение непокорных деревень, городов, всех, кто поднимет оружие против «демократии» и «справедливости».
Ещё 23 мая 1918 года достоянием «белой» печати стало секретное постановление, о чем заведующий оперативным отделом Народного комиссариата по военным делам Аралов телеграфировал Пензенскому и Челябинскому исполкомам: «…Предлагаю немедленно принять срочные меры к задержке, разоружению и расформированию всех эшелонов и частей чехословацкого корпуса как остатка старой регулярной армии…»
Газеты злобно писали: «Захватившие власть в октябре месяце путем обмана и насилия петроградские большевики изо всех сил стараются угодить своим немецким хозяевам. Сначала они уничтожили российскую победоносную армию и заключили “справедливый мир” с германским кайзером Вильгельмом. Потом отдали целый край с русскими городами и селами, продали русских людей, все золотые запасы русского народа. Затем услужливо помогли германским империалистам совершить государственный переворот на Украине и 29 апреля дать украинскому народу гетмана Скоропадского, определенного ставленника Вильгельма.
Теперь большевики готовятся произвести новое предательство и по приказу Берлина обезоружить и продать наших братьев-чехословаков венгерскому императору Карлу для расправы над ними за помощь русскому народу и искреннюю преданность союзникам.
И все это делается от лица русского народа. Именем рабочих и крестьян.
Неужели русский народ, рабочие и крестьяне, и в дальнейшем так же безразлично будут относиться к преступной распродаже одному ему принадлежащих богатств?
Неужели он не предотвратит совершающегося предательства над его братьями-чехословаками и не сбросит ярмо немецких ставленников и большевистских комиссаров?
Пора понять, что этого требуют интересы не только России, но и национальная честь русского народа.
Впереди еще столько много светлых дней. Надо только действовать. Все остальное может быть дано русскому народу им же избранным Учредительным собранием…»
– «Много светлых дней!»… Это, Устин, звучит, как издёвка. Много черных и кровавых дней. С началом тебя Гражданской войны, где погибнет без малого половина России! Это страшит.
– Ладно, не каркай! – взорвался Бережнов. – Чехи после такого вранья оружия не сдадут. Значит, война. Но мы же её ждали. Чего бы нам сидеть в Омске, когда нас дома давно ждут?
Сигналом к восстанию должен стать приказ Троцкого, этого вождя Красной гвардии, военного комиссара. Как-то узнали, что такой приказ будет, но мало кто ведал, когда он будет. Ждали.
– Готов ли ты, Устин, умереть за Учредительное собрание? – спросил Ромашка. Они, похоже, спелись с Турановым. – Мы были корниловцами, но разве нас за это расстреляли большевики? Подумай.
– Думаю, много думаю. Не знаю, что такое учредилка, но и с большевиками пойти не могу. Нутро их не принимает. Мы сейчас можем ворваться на совещание и переколотить этих заговорщиков. Но это уже не изменит дело. За что-то воевать нам придется. Убийством заговорщиков не остановить ту глыбу, что зависла над Россией. Эсеры против репрессий, но разве на то согласятся офицеры? Они требуют уничтожить всех большевиков. А потом наши же офицеры начнут убивать этих говорунов. Так и будет. Шибалова бы сюда, может быть, он вразумил бы?
…И приказ пришел. Его монотонно отстучал телеграф. Троцкий приказывал: «Из Москвы, 25 мая, 23 часа. Самара, ж.-д., всем Совдепам по ж.-д. линии от Пензы до Омска.
Все Советы под страхом ответственности обязаны немедленно разоружить чехословаков. Каждый чехословак, который будет найден вооруженным на линии железной дороги, должен быть расстрелян на месте; каждый эшелон, в котором окажется хотя бы один вооруженный, должен быть выгружен из вагонов и заключен в лагерь для военнопленных. Местные военные комиссары обязуются немедленно выполнить этот приказ, всякое промедление будет равносильно бесчестной измене и обрушит на виновных суровую кару. Одновременно присылаются в тыл чехословаков надежные силы, которым поручено проучить неповинующихся. С честными чехословаками, которые сдадут оружие и подчинятся советской власти, поступить, как с братьями, и оказать им всяческую поддержку. Всем железнодорожникам сообщить, что ни один вооруженный вагон чехословаков не должен продвинуться на восток… Народный комиссар по военным делам Л. Троцкий».
– Вот и началась Гражданская война, – перекрестился Туранов.
Друзья промолчали.
Назавтра им было приказано срочно вернуться в распоряжение полковника Иванова в Омск. Выехали немедля.
Началась братоубийственная война в пользу Учредительного собрания, против Советов.
Сотня подъесаула Бережнова влилась в полк чешского капитана Гады. Гада начинал службу в армии санитаром, фельдшером, но уже в 1915 году получил звание капитана. Это был смелый и отчаянный командир. Русские звали его Гадом. Открылся Мариинский фронт. Здесь сотню переформировали в кавбатальон, командиром стал Устин Бережнов.
В первых боях под станцией Татарской, где бережновцы еще не принимали участия, Гада потерял до 400 солдат. 6 июня пошел в наступление на Мариинку. Чехословаки шли густыми колонами. Пулеметы красных косили цепи. У чехословаков и белогвардейцев было туго с боеприпасами, красногвардейцы недостатка в них не имели. Но они были малочисленны.
Чехословаки держали главное направление, русские же прикрывали их фланги конницей. Батальон Бережнова часто вступал в сабельные бои с красногвардейцами, но те упорно защищались. Лишь в десятом часу вечера бережновцы навалились всей лавиной на фланг красных, и красногвардейцы дрогнули. Правый фланг вогнулся, угрожая заходом белой конницы в тыл красным. Побежали, увлекая за собой весь Мариинский фронт. И началась кровавая бойня.
Нависла угроза над Омском. Омские власти панически эвакуировались. Они бежали на пароходах по Иртышу, увозя с собой бумаги и ценности. Чехословаки с ходу шли на Омск, батальон же Бережнова был брошен на перехват парохода, который увозил с собой золотые запасы и другие ценности. Но его поход не увенчался успехом. Пароход шел посередине Иртыша, уходил к другому берегу, пришлось лишь обстрелять его, но захватить не удалось. Да и пожалел Бережнов ставить под пули своих ребят. Черт с ним, с золотом, для него оно не дороже ржавого куска железа, дороги парни, с которыми столько прошел фронтовыми дорогами. Это поняли конники и были благодарны боевому командиру.
Батальон вернулся в Омск.
6
Макар Сонин, вконец исхудавший и измученный сутолокой перемещений, и его неразлучный спутник Евлампий Хомин наконец-то были демобилизованы и получили возможность двинуться на Дальний Восток. Господи, как бесконечно долго тянется этот эшелон! В начале марта прополз через Урал, к половине – едва добрался до Омска. Везде заторы, пробки, разноязычье, матерщина. Но пока ехали. Ехали и не ведали, что очень скоро им снова придется наступать и отступать, и всё по вине казачьего есаула, а вскоре атамана Семенова[57].
Кто такой Семенов? Потомственный казак с наклонностями Наполеона, родился в карауле Куранжа Забайкальского казачьего войска. Войну против большевиков начал с лета 1917 года, когда был делегирован на предпарламентские выборы к Керенскому. По его заданию, участвуя в заговоре, был участником попытки переворота. Главной целью было захватить Таврический дворец, арестовать Ленина и членов Петроградского Совета и немедленно всех расстрелять, чтобы обезглавить большевистское движение и поставить гарнизон Петрограда перед свершившимся фактом. Заговор провалился. Есаул Семенов назначается военным комиссаром Дальнего Востока, включая КВЖД, командируется в Забайкалье, где в конце сентября 1917 года начинает набор добровольцев – бурят и монголов – в освободительное войско, которое бы выступило против революции. Тихо обосновался в военном городке Березовка под Верхнеудинском, здесь пытался организовать манголо-бурятский полк, а вскоре перебрался в Харбин. Первое время бродил по «злачным» местам, но исподволь знакомился с контрреволюционерами, которые стекались сюда. Осмотрелся и начал вербовку. Вербовал всех, кого считал обиженными большевиками. А таких здесь было немало. Скоро имя Семенова стало той осью, вокруг которой завертелись грандиозные планы «возродителей России».
Даже президент Соединённых Штатов Америки Вильсон поверил этому есаулу. 11 мая 1918 года в беседе с государственным секретарём Лансингом дал последнему поручение: «Проследите, пожалуйста, очень внимательно за успехами Семенова и за тем, нет ли какого-нибудь законного способа оказать ему помощь». И другие союзники были готовы открыть кошельки для организации новой авантюры. Агент французского правительства Буржуа тоже остановил свой выбор на Семенове, дал денег для организации армии, так называемого Особого Маньчжурского отряда (ОМО). Отряд был укомплектован всем необходимым и в январе 1918 года выступил против Советов. Пользуясь попустительством существовавшего в Чите, принявшего на себя властные полномочия, коалиционного Народного совета, отряд беспрепятственно продвигался вдоль железной дороги Чита – Маньчжурия.
Семенов рассчитывал создать между Россией и Китаем государство, включающее южную часть Забайкалья, стать его лидером. Пока он себя «скромно» называл великим князем Монголии, кавалером ордена пророка Магомета. Понимал, что