Понимала, что Коша готов сорваться, а следующее слово я от него услышу через пару недель, все как обычно. И он не ожидал, что я брошусь на него – заломить руку не получилось, зато вцепилась в рукав мертвой хваткой.
– Что ты имеешь в виду? Алаев непричастен? А кто?
– А, так вам не сообщили? Ну, расскажут, если посчитают нужным. Спокойной ночи. Если бы мне платили за каждое «спокойной ночи», то я бы уже озолотился. Улавливаете намек?
Он положил ладонь поверх моей и отодрал от себя. Но я не могла замолчать:
– Коша, да что происходит? Не сообщили – так ты сообщи! Если бы не ты и Саша, я бы сейчас сидела в чьем-нибудь подвале. Не факт, что была бы жива! Так имею я право знать, за что и с какими целями я кому-то понадобилась? Убили бы меня или выкуп бы попросили? Почему ты этой потребности оценивать собственную ситуацию не понимаешь?
Но он развернулся и уже почти вышел на освещенную дорожку. Я кинулась следом, продолжая:
– Твою мать, Коша! Не будь таким бездушным пнем!
– Кажется, в моем резюме появилась новая графа, – единственное, что он ответил, не оборачиваясь.
И я поддалась порыву, а заодно и злости. Налетела на него, примеряясь точнее, а прием этот мы с Сашей сегодня прекрасно отчеканили – если пар и не спущу, то хоть первого инструктора поражу прогрессом.
Ударить в правое предплечье получилось – он просто не ожидал. Резко развернулся, я на выдохе сменила стойку. Удар снизу оказался еще удачнее, но я обрадоваться не успела – через секунду каким-то образом перевернулась прямо в воздухе и ударилась о землю плашмя грудью. Коша надавил на шею, прижимая щекой к почве еще сильнее.
– Да не так это делается, криворучка, – прокомментировал устало. – Я же левша, забыли? На кой хер мне правую сторону вырубать? И про злость – говорил же. Меньше бы пыхтели, успели бы пнуть.
– Поняла, поняла, отпусти, – попросила я, вмиг утихомирив ярость. – И расскажи подробности.
– С чего вдруг?
– За гречку, – мне удалось улыбнуться.
– За гречку я уже расплатился.
– Точно, – признала я. – Тогда шантаж. Расскажи – или я сообщу Ивану, что ты сдал мне прослушку. Ведь он почему-то не предупредил. Это, кстати, странно. Может, ты в курсе причины? Пойдем в беседку, поболтаем обо всем? Шантажом или по дружбе.
Хватку-то он ослабил, но руку с шеи не убрал, слегка придерживая. Наверное, ему просто нравилось сидеть на корточках передо мной и наблюдать, как у меня быстро меняется настроение. Да, определенно нравилось, улыбки такой я еще у него не видела.
– Я не боюсь шантажа, Елизавета Андреевна. И вас считаю на него неспособной. Потому прямо сейчас намекну в последний раз – спокойной ночи.
– Да погоди ты! Слушай, а заниматься со мной ты можешь? Саша жалеет меня, а ты – пень бездушный. В данном случае это комплимент. Не могу себе представить, чтобы он меня вот так прижал, прямо чистой одеждой к грязной земле, и после этого сто раз не извинился. Кстати, долго еще лежать, пока твое эго натешится?
Он убрал руку, я поднялась на четвереньки, потом встала. Коша не стал меня дожидаться и пошел в обход дома – наверное, не хотел, чтобы кто-то увидел, как мы возвращаемся вместе. Больше я его не звала – бессмысленно. На моем месте стоило оценить от него малюсенький шажок навстречу, а не требовать еще больше.
На входе все-таки натолкнулась на охранника. Да почему сегодня никто не спит? Он недоуменно окинул взглядом мою одежду, застыл на запачканной щеке. Развела руками и заявила:
– Я валялась! И я тут хозяйка, между прочим, где хочу, там и валяюсь!
Охранник даже поздороваться забыл, стушевавшись.
Детали, которые так меня интересовали, всплыли во время ужина на следующий день. Ваня снова смеялся и радостно планировал наш поход на ипподром, он любил хороших жеребцов и скачки. В столовую вошел Коша, меня будто не заметил, наклонился к Ивану и что-то тихо сказал. И тот гаркнул в ответ с неожиданным задором:
– Молодцы, я был уверен, что найдете. Возьми всех ребят. Ноги сломайте. Хорошенько. Если больше не встанет – не обижусь. А ты пальчиком погрози, скажи, что ему твое место никогда не светило. Тебя снесут – я их всех снесу, но другого найду, в любом случае побашковитее этого дебила. Кинь пачку – пусть кресло инвалидное купит, последний подарок от любимого папы. И если я его еще раз увижу, то больше няньчиться не буду.
Коша ничего не ответил и просто вышел. Я вся похолодела. Еще не сформулировала, но ощутила резкую тошноту, вилка громко звякнула о тарелку, но о еде я забыла.
– Вань… ты про своего сына говорил?
– Про него, про младшего! Игорь вроде не участвовал, хватило ума.
У меня голос дрожал сильнее тела:
– То есть Максим… Хребта подкупил? И… снайпера?
– Ешь уже, Лиз, – муж покривился досадливо, жалея, что при мне не сдержался.
– Вань… Максим глуп и труслив. А деньги на подкуп… откуда у него деньги? Он, наверное, не бил машины, которые ты покупал, а продавал… Я понимаю твою злость! Но его достаточно припугнуть как следует и больше ни копейки не давать!
– Поди без тебя разберемся. Приятного аппетита, Лиза! – прозвучало совсем мягко и миролюбиво.
Есть я не могла, я даже дышать перестала. А в столовой становилось все холоднее и холоднее – как в морозильной камере. Максим хотел империю отца унаследовать, но ему Коша мешает? А меня… меня похитить собирался, чтобы на жизнь Коши или само место обменять? Максим, действительно, дебил – будто отца своего совсем не знает. Или он не рассчитывал на полное наследство, а мечтал насолить родителю, раз любви его не получил? Но мороз прошивал мышцы не от этого осознания, а от настроения Вани в последние дни – он был весел! Он вдыхал полной грудью и радовался каким-то мелочам, я это замечала и тоже радовалась! А в это время его люди искали Максима? И Иван так спокойно… так без лишней трепетности только что приказал искалечить собственного сына? Да, кретина, который сам нарвался на неприятности. Да, избалованного придурка, которому всегда было мало. Но ведь ничего страшного ни со мной, ни с Кошей не произошло, Иван даже с Алаевым не разругался…
Я с трудом сглотнула, тошнота становилась все сильнее. Вот именно поэтому Ваня никогда не посвящал меня в такие дела – стало легче от подробностей? Да где там, я даже тарелку разглядеть не могла, впереди плыло. Наверное, он прав в том, что виноватых нужно наказывать всегда – кем бы они ни были. У Вани много потенциальных врагов, они должны знать его силу, тогда и не посмеют рыпаться. Но… это была первая секунда за последние четыре года, когда меня от довольного лица мужа тошнило, – именно за то, что он так целостен в своей правоте. За эту легчайшую легкость решения. За отсутствие слез и нервов. За здоровый аппетит.
Глава 10
– У вас что-то случилось, Лиза?
– Все нормально, Саш, не отвлекайся! – в собственном тоне я действительно расслышала нотки раздражения. – Занимаемся, пока дома никого нет. Ваня мне подобных тренировок не запрещал, но я понятия не имею, как он отреагирует. Я, оказывается, вообще понятия не имею, что у него в голове происходит!
– Лиза, у вас точно все в порядке?
– Будет, если ты перестанешь отвлекаться.
– Вы со скакалкой прыгаете. Ума не приложу, каким образом я могу вовлечься еще сильнее.
Вот, теперь ко мне и Саша придирается, хотя он по-прежнему слишком вежлив и мягок, не чета некоторым. Прыгать – утомительно, но он настаивал, что нет способа лучше прокачать выносливость и дыхалку. И я старалась изо всех сил – плевать на дыхалку, лишь бы снова не погрузиться в апатичные мысли. Есть вещи, которые путают все остальные вещи в жизни, – и иногда они объясняются чем-то простым, тем, что можно переварить. Но происходит это лишь от взгляда со стороны, а у меня не было никого, кто дал бы этот взгляд, у самой же не хватало то ли разума, то ли силы духа, чтобы вынырнуть из тела и на мгновение оценить извне, что происходит.
Я услышала звук открывающихся ворот и остановилась. Кивнула телохранителю:
– Саш, кто там приехал? Неужели Ваня так рано?
Он прошел мимо, но все-таки ляпнул:
– Ощущение, что вы от мужа прячетесь.
Пусть идет смотрит, а не комментирует мои странности. Саша вернулся через полминуты, оповещая:
– Ивана Алексеевича нет. Это Коша со Славкой вернулись.
– Коша? – Я отбросила скакалку и поспешила к дому. Пришлось окликнуть помощника мужа, чтобы остановился, и лишь после изобразить нейтральный вид: – А Иван где? Почему вы одни?
Любого другого позабавил бы мой внешний вид: вспотевшая, с замотанным на затылке пучком волос, в таком виде я только в зале смотрелась бы гармонично, но Коша даже бровью не повел – точнее, повел, но удивляясь непонятному допросу:
– Он будет поздно, Елизавета Андреевна. Ужинает с новым лучшим другом Фатыхом. Нас всех отослали – на случай, если они опять характерами не сойдутся, чтобы вокруг не было вооруженных быков. Кстати, вы можете снова возобновить свою учебу, теперь в городе тихо.
– Понятно. Мы можем с тобой поговорить? Это важно.
Он словно сразу понял, о чем именно я говорить собираюсь – снова начну задавать вопросы, на которые он не уполномочен отвечать. Даже в карих глазах промелькнула досада, что с какой-то мелочью решил помочь, дал информацию – а мне все мало и мало. Потому подался назад, медленно разворачиваясь:
– С большим удовольствием. Но лучше пойду. А вы говорите, Елизавета Андреевна, как будто я здесь. Александр, помоги, – он обратился к телохранителю, остановившемуся за моей спиной, – стой там и иногда угукай.
– Пень, – спокойно констатировала я ему в спину, показав все свое натренированное самообладание.
Коша чуть развернулся на крыльце и беззвучно вернул: «Фря».
Мы позанимались еще около часа, я выдохлась, но скорее пожалела своего тренера – он выдохся сильнее, чрезвычайно сосредоточенный на том, чтобы ни разу меня сильно не схватить. Стоило бы его отпустить, но я в своей растерянности дошла до беспощадности: