Тишину издали рассек звук несущейся от трассы к нам машины. Саша вмиг собрался, спрыгнул на землю и резко развернулся. Заговорил быстро и отчетливо:
– Лиза, в машину и пригнитесь.
Я была научена не переспрашивать в такие моменты, кинулась исполнять распоряжение. Потом лучше вместе посмеемся, какие мы зашуганные – любой веселый дачник приводит нас в боевую готовность. Но и дверь захлопнуть не успела, как Саша стукнул костяшками пальцев в стекло.
– Отбой. Это Коша.
Выкарабкиваясь назад, я успела удивиться неожиданной встрече. Но Коша не заставил долго ждать раскрытия страшной тайны, со скрипом остановился в сантиметре от нашего багажника, вылетел и прошипел на грани слышимости:
– Дебил, блядь. Покататься решили, самоубийцы?
– Не понял, – Саша убрал руку с кобуры, расслабился и пошел за мной снова к капоту. – Лиза попросила научить ее вождению. Нам же сказали, что все тихо, так что мы нарушили? И как ты нас нашел?
Коша тоже за секунду пришел в благостное расположение духа. Уселся с другой стороны капота и объяснил:
– На вашей тачке GPS-маячок. Увидел, что вы где-то вообще не там, где должны быть. Звоню – молчание на обоих телефонах. И что я мог подумать?
– А, мы в машине телефоны оставили, мой вообще в сумочке, – вспомнила я. – Да не злись ты так… Хотя ты вообще злился?
– Я-то нет, дернулся только, как представил, как с нашего героя кожу будут снимать. А он мне так или иначе жизнь спас, я не то чтобы благодарен, но кинулся сам и решил никому не докладывать – вернуть долг. Теперь вроде ничем не обязан.
– За что шкуру снимать? – испугалась я.
– И я впервые слышу, что твои звонки не имею права пропустить. – Саша так не паниковал, но выглядел озадаченным. – Моя единственная клиентка здесь – в целости и сохранности. Что еще нужно?
Коша досадливо отмахнулся – видимо, все-таки был раздражен, что мы плохо его понимаем:
– Слушай, Александр, тебе за двоих думать надо с такой клиенткой. Ладно ваши спарринги на заднем дворе или карты, когда вы особо не скрываетесь, но уехать в дребеньские поля вдвоем – что, по-твоему, Иван Алексеевич подумать должен? Что вы тут вождению учитесь? Вот серьезно. Хорошо, что я с долгом перед тобой сигнал поймал, а Славка, например, и думать бы не стал – звякнул бы шефу.
Саша смутился до пылающих щек. Но мне становилось все смешнее:
– Про маячок мы не знали, ты об этом забыл предупредить! Коша, да не нагоняй ты паники на ровном месте – даже если бы Ваня узнал, то я бы ему объяснила. Хочешь, тебе покажу, чему научилась?
– Да мне-то без разницы. Елизавета Андреевна, но как вы понять не можете? В вашем отношении к себе Иван Алексеевич не сомневается. Но не факт, что это касается всех участников процессии.
– А ему некогда замечать, Коша! У него только бандиты, разборки и денежные переводы! Я тебя уже вижу чаще, чем мужа!
– А телохранителя чаще, чем меня. Потому я формально вне подозрений, пока он не докажет свою невиновность, прелюбодей героический.
– Какой же бред! – разозлилась я. – Всю жизнь чего-то боюсь, от каждого шороха вздрагиваю, мне теперь и общаться с нормальными людьми нельзя, чтобы не быть в какой-нибудь гнусности заподозренной? Мы просто сидим и разговариваем! А что мне дома делать, опять вздрагивать?
Саша зарделся еще сильнее. Нашел тоже, на чьи намеки реагировать! Коша, решив что эта тема закрыта, уселся поудобнее с другой стороны от меня и огляделся.
– Разговариваете, значит? Ну, давайте разговаривать. Это что, поля уже засеяли? Травой пахнет… Чего же вы не разговариваете, разговорчивая Елизавета Андреевна?
– Настроение пропало!
– Зря. Теперь и спешить некуда – на моей машине тоже маячок, а это гарантия, что вы здесь действительно разговариваете или учитесь. Кстати, Елизавета Андреевна, зря вы курсы пропускаете.
Я усмехнулась сходству мыслей всех присутствующих, отпустила напряжение и тоже уставилась на поля. Вздохнула перед ответом:
– Не думаю, что испанский мне пригодится быстрее, чем то же вождение. Хотя права мне тоже не получить – кто ж мне, такой жалкой и несамостоятельной, за руль позволит сесть? Зато могу попросить Ваню купить мне три машины под цвет платьев, буду на нашей территории гонять, газон портить и лошадей пугать.
Коша с мысли не сбился, продолжая с едва уловимой иронией:
– Тихий бунт продолжается. Тогда зачем вы на испанский записались?
– Будто сам не догадываешься. Чтобы тратить время. И деньги мужа. Ты же сам говорил, что ему нравится обо мне заботиться. Вот я и даю ему такую возможность, оплачивая всякую ерунду, которая мне даром не сдалась.
Коша возражать не стал, мы долго молчали. Но наконец-то и Саша отмер, подхватывая:
– Так, может, вам тогда стоит определиться с курсами? Выбрать что-то более прагматичное, чем испанский?
– О чем ты? – я повернулась к телохранителю.
– Да ни о чем конкретно. Но мало ли, как жизнь повернется. Вы зачем-то учитесь защищаться, водить машину, даже покер освоили! Почему бы не освоить и бухгалтерию заодно? Или какое-нибудь программирование. Я для примера!
Усмехнулась грустно, понимая, к чему он ведет:
– Саш, если я останусь без поддержки мужа, то не пропаду. Или сейчас думаю, что не пропаду. – Рассмеялась, представив: – Певичкой в бар устроюсь, раз столько лет музыке училась. Как раз после твоих тренировок мне даже певичкой в баре не страшно!
– Вы смеетесь, Лиза, а я серьезно! Уйти с базой в голове – это совсем не одно и то же, чем просто уйти!
Мой ответ прервал Коша вскинутой рукой. И снова заговорил вкрадчиво, этот тон я у него особенно не любила:
– Слушай, телохранитель. Я теперь тебе ничего не должен, потому за такие речи мне бы шею тебе свернуть. Потому с вашего позволения я временно оглох. Но думать-то тоже надо, что мелешь.
– Да Саша ничего такого не имел в виду! – вновь встала я на защиту и сменила пластинку: – Коша, кстати о программировании. Ты говорил, что из детдома, а Ваня упоминал, что у тебя блестящее образование. Как так получилось? Муж на выходе из детдомов выпускников отбирает по цвету глаз, а потом их в вузы пристраивает?
– Почти угадали, Елизавета Андреевна. Но я вроде такой у Ивана Алексеевича единственный – наверное, цвет глаз редкий.
– Так почему? – я снова набиралась любопытства, как всегда при разговорах с ним. – Чем ты его привлек, кроме того, что уже по малолетству оказался в СИЗО?
Но Коша к допросам относился одинаково безразлично:
– Своей неукротимой жаждой жизни. И тем, что лучше всех умею уходить от ваших вопросов.
– Вот это я заметила! А сколько людей ты убил до встречи с Иваном, раз он так проникся?
Коша спустил ноги на дорогу и выдавил улыбку, но я уже успела узнать этот взгляд перед маневром ухода от атаки. Он и голос удосужился поменять на восторженный:
– А может, стразу и постреляем, раз выбрались? У меня в бардачке глушитель есть. И мишень найдется, – указал подбородком на Сашу.
– В меня стрелять будете? – тот отреагировал шутливо.
– Не искушай. Я имел в виду банку.
Саша глянул на жестяную тару, которую все еще крутил в руках, и кивнул.
Стрелять мне понравилось, правда, я никак не могла попасть в банку на пне. Саша за левым плечом хвалил за приближение к цели, Коша за правым плечом ругался, что неправильно держу руку. Когда не обращались ко мне, тихо перешептывались, будто я не слышу:
– Да не сбивай ты ее, Коша. Сейчас привыкнет к отдаче, тогда подстроится.
– Она скорее глушителем врага до смерти забьет, чем попадет.
– В следующий раз в тир поедем. Ты или с нами, или сделаешь вид, что не видишь передвижение маячка.
– Александр, держи себя в узде. Ты очень ошибся, записав меня в плюшевых медвежат и ваших помощников.
И, если честно, в этот момент я думала не о том, как лучше прицелиться, а что из нас троих вышла бы неплохая компания, найдись хоть одна точка пересечения интересов для всех. Так мне это мимолетное ощущение понравилось, что я добавила немного огонька:
– Вы еще подеритесь, ребят. Даже интересно, кто победит.
– Я, – неожиданно отреагировал Саша.
И Коша еще неожиданнее подтвердил:
– Он.
Опустила руку и глянула по очереди на одного и второго – так сильно удивило их единодушие в этом вопросе.
– Почему?
Саша улыбнулся, пришлось пояснять Коше:
– Потому что у него пистолет в кобуре, а мой – у вас. Пока буду отбирать, он в драке и победит.
– А-а, ясно, – я рассмеялась и вновь принялась стрелять.
Банка слетела с пня. Оказалось, что это не так уж сложно, и если мы с Сашей уговорим Кошу иногда посещать тир вместо испанского, то уже очень скоро я смогу составить им обоим конкуренцию. Или победить в неожиданной драке.
Великолепный день! Так я думала, пока мы ехали домой. И телохранитель, следующий за машиной Коши, тоже чему-то своему задумчиво улыбался. Он будто подрывался мне что-то сказать, но несколько раз осекался. А я делала вид, что не замечаю.
Великолепный день. Но разве целый день может быть великолепным при моей-то жизни? Мы уже в холле застыли от крика – Иван был дома и на кого-то громко орал. Я напряглась, вдруг осознав, что Коша мог и не преувеличивать реакцию мужа на мои гулянья. Но сам он лишь указал глазами на лестницу и свернул в кабинет.
– Наконец-то! Ты где был, мать твою?! – услышали мы из проема, открывшегося на секунду.
Происходило опять что-то плохое, как будто плохое хоть когда-то заканчивалось. И я стояла на месте, прислушиваясь к обрывкам фраз, когда Ваня не сдерживался. А когда услышала знакомую кличку, вовсе подошла ближе. Муж кричал не на Кошу, а на Пижона – что-то про косяк и какой-то откат. Полностью уловить суть было невозможно, но даже из этого стало понятно: Пижон в чем-то прокололся. Он подвел Ивана, а Ивана нельзя подводить – он и сына своего не пожалел, а уж простому работнику придется совсем несладко. Я приговор в каждой интонации слышала. В кабинете было полно народу – похоже, большинство ребят. Тихий голос – скорее всего Коша заговорил – и после этого Иван сбавил тон. Больше я ничего узнать не могла, как и сдвинуться с места.