Пока он говорил, я соображала. Скандалить надо было раньше – до начала всех бед. А теперь Иван просто вновь насторожится. Это не мой путь. Или станет моим, но лет через десять абсолютного спокойствия, когда все его подозрения в моей нелюбви утихнут. Но мне теперь и не нужно, чтобы он в один момент психанул и вышвырнул меня из дома, – я права не имею просто уйти, оставив его свободным и невредимым, смысл теперь в ином.
Польза от его воспоминаний о первом браке была минимальной. Единственное, что настораживало: несоответствие образа Ирины-скандалистки перед разводом и Ирины-вежливого-спокойствия, когда мы встретили ее в последний раз. Она может быть просто дурой или, напротив, сумела так приспособиться, что ни одна тревога не просачивается внутрь нее. Потенциально она могла бы стать моей союзницей. Но, к сожалению, выглядит слишком умиротворенной, не настроенной на бои без правил, и для плана с ее участием сведений недостаточно.
Как, впрочем, и для всех остальных моих планов. Иван ничего лишнего не скажет. Кабинет дома часто открыт, но там я вряд ли найду какие-то сверхсекретные документы или оружие против него: подобное спрятано или в сейфе, или вообще в другом доме… Коша как-то упоминал, что у нас больше никаких криминальных дел вестись не будет. Все ответы мог бы дать Коша – и про Ирину, и про Алаева, и про море других потенциальных соратников, но с него трясти информацию можно с тем же успехом, как и с самого Ивана. А лишнее любопытство способно только насторожить и ничего не дать взамен.
Тем не менее – даже в этом информационном вакууме – за несколько дней курортного отдыха, катания на лыжах, нежности и душевных разговоров я определяла дальнейшие шаги. В кабинете все равно осмотрюсь – как минимум, мне следует быть полностью в курсе всех официальных дел, которые ведет муж. Кошу можно использовать только в тех вопросах, где речь пойдет о моей безопасности. А как насчет других ребят? Следует побольше общаться с Пижоном, Михой и Славкой, просто слушать и запоминать любые детали, рано или поздно они могут пригодиться.
Так или иначе, но медаль я себе заочно выписала. Всего десять дней, но за них я успела и себя перестроить, и Ивана сделать намного более податливым к моим усилиям. Теперь я даже в беспамятстве не выдала бы, что он чем-то меня раздражает – довела рефлексы почти до автоматизма.
Из самолета так и вышли, держась за руки. А мне пришлось вспомнить о слабости женского сердца, когда оно заколотилось пульсацией в ушах. Нас встречали несколько человек, в том числе Вера и Коша. Я каким-то образом научилась вспоминать о последнем только по необходимости, а увидела – и сразу сжалась до боли. Но за полсекунды собралась и натянула на губы приветливую улыбку, которую подарила всем встречающим по очереди – абсолютно одинаковую. И уже в который раз заметила, что Коша поступает в точности так же. Никто, абсолютно никто на свете не смог бы заподозрить по его взгляду, что он кого-то рад видеть больше, чем остальных.
– Вера, как хорошо, что ты здесь! Обсудим завтрашний график, мне столько всего нужно купить…
– Руслан, документы из Новосиба пришли?..
И мы с Иваном наконец-то разорвали руки и разошлись в разные стороны.
Моя первая же вылазка в кабинет Ивана оказалась неудачной. Сам он на несколько дней улетел в Новосибирск – мне удалось отговориться усталостью от предыдущей поездки. Конечно, я знала, что в доме кто-то есть – в нашем доме вообще никогда не бывает полностью безлюдно, но, как показалось, улучила удачный момент затишья.
Однако не успела осмотреться в кабинете, как за спиной раздалось:
– Что-то ищете, Елизавета Андреевна?
Вздрогнула, обернулась и уставилась на Кошины ноги. Возможно, он обувь выбирает не по цене и удобству, а лишь по бесшумности. Или у него от кошки не только кличка? Избегала смотреть на его лицо – я страшно соскучилась, но все эти эмоции давно причислила к лишним.
– Да, – ответила предельно спокойно. – Нужен новый ежедневник, а у Ивана вроде бы оставались подарочные после избирательной кампании. Вот они! – Я открыла дверцу шкафа и взяла верхний из стопки, продемонстрировала, будто Коша раньше ничего подобного не видел: – Очень удачная фотография Ивана. По-моему, даже мило, если я буду носить блокнот с его лицом.
Коше канцелярия была неинтересна, а голос он сильно сбавил:
– Просто хотел спросить, у вас все в порядке?
– Конечно. – Я легко пожала плечами. – Дай пройти.
– Подождите… – он сделал короткую паузу и развернулся всем телом ко мне. – Подожди, Лиза. Ты вернулась в еще худшем состоянии, чем уезжала.
– В смысле? – Я удивленно приподняла брови.
– Не знаю… Еще более раздавленной.
– Ошибаешься! – Я действительно рассмеялась. – Все наоборот! Пришла в себя, успокоилась. И поняла, что всегда его любила, ведь это для тебя не секрет? А в каждом браке бывают взлеты и падения. Мы пережили падение – я пережила. И теперь все будет хорошо.
Зачем же ты так смотришь – как будто одинаково, но всегда по-разному, если точно запомнить каждый твой взгляд? Иван умрет или сядет. И ты умрешь или сядешь вместе с ним, потому что нельзя рассматривать зверства моего мужа без твоего участия. Ты уже в расходе, Коша, мне нужно лишь время, информация и союзники, а сил отныне на все хватит. Но зачем же ты так смотришь? Будто тебе плевать – сядешь или умрешь – на все на свете плевать. Кроме меня. И по имени не называй – между ребер больно давит, когда ты и по имени…
– Коша, – я заговорила мягче, – на самом деле я очень благодарна тебе за всю поддержку. И за то, что сумел меня образумить в период слабости. Никто, кроме Вани, не сделал для меня больше твоего. Спасибо. Я могу пройти?
– Точно? Елизавета Андреевна… Лиза, это точно? Я как будто слышу одно, а вижу совсем другое.
– Думаешь, хорошо меня изучил?
– Думал. Мне иногда кажется, что я каждый твой взгляд на уровне подкорки расшифровываю.
Как и я твой. Черт тебя дери, Коша, ты же умный, внимательный, осторожный! Так прекрати смотреть и отступи на шаг. Моя выдержка теперь безгранична. Но это не означает, что мне нравится проверять ее на прочность.
А может, стоит ему довериться? Ведь если бы он был на моей стороне, то и другой помощи не потребовалось бы! Коша перекрывает всех дотошных прокуроров, свидетелей, Алаевых и Ирин вместе взятых. Но рискованно делать такую ставку – он даже свою симпатию отказался обозначить вслух. И, вполне возможно, я ее сильно преувеличила, мне было так проще самой чувствовать, а безответность казалась невыносимой.
– Да, точно, – ответила уверенно. – Все хорошо, правда. И очень надеюсь увидеть тебя на следующей тренировке.
Меня, улыбающуюся, он все-таки пропустил мимо. Я думала только о том, что Коша мог бы стать идеальным свидетелем против Ивана, но упустила из виду, что он оказался и идеальным свидетелем против меня: Коша смотрит настолько внимательно, что его практически невозможно погрузить в заблуждение.
В подтверждение того, что ничем он не обманулся, я почти постоянно замечала на себе пристальный взгляд. И даже когда уселась с Пижоном играть в карты, Коша сделал вид, что вовсе не против на этот раз составить нам компанию.
У меня уже отлично получалось, а махинации лишь Пижон своим острым взглядом и замечал:
– Неплохо, Лизавет Андревна, только зря червей в скид пропустили. И метить ногтем надо не так отчетливо – вы этой царапиной даже лоха насторожите! Коша, ну скажи, ты же сразу увидел!
– Не понял, – отозвался тот задумчиво, разглядывая свои карты, – я у вас типа экспериментального лоха, и вы на мне проверяете успехи?
– За неимением под рукой других лохов, – признал Пижон с тяжким вздохом. – А то учу-учу, а хрен разберет, чему научил.
Вообще-то, Пижон был намного болтливее Коши, а мне на почве общей темы удалось немного к нему приблизиться. Можно было бы и посторонние вопросы затрагивать, если бы Коша здесь не сидел и не наблюдал явно не за моими картежными успехами. Еще бы лучше Пижона напоить – он и так иногда забывается, а подвыпившему я осмелилась бы задать вопросы об Ирине или делах мужа… И тут меня озарило – пусть даже Коша присутствует, без него все равно подобное не провернуть:
– Ребят! – Я отложила свои карты на стол. – А поехали в какой-нибудь картежный клуб? Вот и проверим, как быстро меня запалят посторонние.
У Пижона глаза на секунду загорелись и тут же потухли.
– Какой еще клуб, Лизавет Андревна? Меня там каждая собака по морде знает!
– А ты и не будешь сидеть за столом. Буду я. Сделаем вид, что незнакомы.
И у моего учителя вновь заблестел взор – кажется, он не только игрок с огромным опытом, но заодно и игроман в завязке, его душа так и тянет в привычное злачное место, полное лохов и свободных ставок. Коша все еще пялился в карты, как будто не уловил, что настроение изменилось. Сказал монотонно:
– Плохое развлечение вы придумали.
Но я, уловив поддержку Пижона, настаивала:
– Ты же с нами будешь, чего опасаться? Если нужно, Веру вызовем. Разве Иван мне запрещает куда-то ездить с Верой или с тобой? – Коша наконец-то поднял на меня глаза, потому я надавила на больное: – Я так здорово отдохнула, но как приехала – снова начала сходить с ума в четырех стенах. Кош, да в чем проблема?
Он смотрел на меня под умоляющие взвизгивания Пижона, потом лишь кивнул.
– Хорошо. Веру вызывать не будем, зачем ей еще и такая информация? Зеля вроде бы в доме, он будет только рад проветриться. И когда скажу – сразу уходим. Собирайтесь, Елизавета Андреевна, я Ивану Алексеевичу сам позвоню – удостоверюсь, что он не против таких развлечений.
Изумило меня не согласие мужа – он и раньше, до ухудшения наших отношений, никогда не возражал против моих выходов под присмотром ребят, а на фоне последней романтической феерии вообще не стал бы отказывать любимой женушке поиграть в карты. Удивилась я реакции Коши – вот уж от кого не ожидала шагов навстречу моим перепадам настроения. Он много чего для меня делал, но никогда не потакал бзикам.