Я закончила уже на другой ноте:
– Прости за ошибку, Вера. Как забавно и синхронно мы ошиблись, будто сам Руслан подобные мысли навевает. Но все-таки посоветую: несколько дней с Русланом не общайся, не подкидывай таких же сплетен. А я в это время с мужем поговорю, чтобы он не вздумал тоже неправильно понять.
Глава 22
Мне повезло: Коша на тренировку не явился. Но эта отсрочка их встречи временная, с Верой нужно решить вопрос в ближайшее время. Зато на следующий день меня ждал шок.
Преподаватель аудита подошел ко мне в самом начале занятия и попросил следовать за ним, вид у него был взволнованным. Вера оставалась в коридоре, мы по умолчанию не считали учебный центр местом повышенной опасности, но когда мы вынырнули вдвоем из класса, чтобы зайти в следующий, она сразу напряглась и шагнула наперерез. Беспокойства добавляли и несколько мужчин, застывших у окна, под личинами которых скорее угадывались военные, чем ученики.
– О, не волнуйтесь! – так же взвинченно отреагировал преподаватель. – Я посмотрел документы, это действительно сотрудник прокуратуры!
Я внутренне сжалась и махнула Вере, чтобы не следовала за нами. В пустом помещении меня ожидал мужчина – судя по чертам лица, ему было сильно за пятьдесят, но весь поджарый и худой, это в самом облике убавляло ему возраста.
– Присаживайтесь, Елизавета Андреевна, – сказал так холодно и безапелляционно, что у меня ноги подкосились. Затем представился на той же ноте: – Нимовский Константин Аркадьевич.
Я нервно сглотнула и по-ученически сложила руки на парте. Попалась. Предполагала, что меня быстро найдут, но не ожидала, что настолько. В ситуации удивлял лишь его визит именно в учебный центр, а не домой. Или, как я полночи себе воображала, меня вызовут повесткой куда следует. Мой голос слегка дребезжал, хотя я в последнее время здорово поднаторела в обуздании эмоций:
– Вы меня знаете, – это был не вопрос – утверждение, чтобы начать разговор.
– Разумеется. Знаю по лицам всех из ближайшего окружения Морозова. Мне хватило короткого описания, даже без взгляда на снимок с камеры, чтобы сразу убедиться – сочтите за комплимент старика юной красавице: вы настолько хороши собой, что вам очень сложно остаться неузнанной.
Он не только знал меня в лицо, но заодно и был в курсе моего распорядка дня, раз выбрал именно такое место встречи. Комплимент я пропустила мимо ушей и лишь нервно кивнула, ожидая продолжения.
– Кажется, я должен вас поблагодарить, Елизавета Андреевна.
Он улыбнулся! Глаза оставались такими же равнодушными, но лицо все-таки изменило выражение – и это будто сразу покатило мою тревогу к радости. Но я не дала себе возможности вздохнуть с облегчением, а теперь изображала то же холодное равнодушие, что недавно он:
– Вы можете меня поблагодарить, Константин Аркадьевич, и я даже подскажу оба способа: останьтесь живы и забудьте о том, что меня узнали.
– Я так и подумал – вы не захотите афишировать свое участие. И уже сделал все возможное, чтобы ваша персона в деле никаким образом не фигурировала, а записки все равно недостаточно, чтобы привлечь кого-то к ответственности – мало ли какую записку охрана прокуратуры на крыльце нашла? На этот счет не волнуйтесь. Но все-таки поинтересуюсь – почему?
– Потому что это правильно.
Он с мысли не сбивался. А еще теперь меня не путала его широкая улыбка – к счастью, я напрактиковалась общаться с Кошей, чтобы замечать пристальные взгляды при любом выражении лица.
– Верно. Но люди далеко не всегда поступают правильно, Елизавета Андреевна. Так в чем ваш мотив?
– Нет другого мотива. Я очень люблю мужа и считаю, что он превосходный политик, действительно радеющий о простых людях. А вы сильно просчитались, когда перешли ему дорогу. Скажите еще, что каждого нечистого на руку политика решили посадить. Задолбаетесь сажать. Вы ошиблись, Константин Аркадьевич, в выборе целей для своих расследований, но не настолько, чтобы поплатиться за это жизнью.
– Тогда еще раз спасибо. Возьмите мой личный номер, Елизавета Андреевна. – Он протянул пальцем по столу картонный прямоугольник. – На случай, если решите поделиться еще какими-то переживаниями.
– Не решу, – ответила я.
Но он и глазом не моргнул, а лишь продолжил незаконченную фразу:
– И на случай, если вам понадобится программа защиты свидетелей. Мало ли, как жизнь повернется. И нет, я не ошибся, Елизавета Андреевна. Всю жизнь положил на то, чтобы такие «морозовы» оказывались за решеткой – и чаще всего успевал до того, как они обзаведутся связями в правительстве. Но тот факт, что этого я вовремя не прижал, не означает, что ему не место за решеткой. С моей стороны никакой ошибки. Но не ошибитесь сами.
Я закрыла глаза, но вряд ли подразумевала под этим согласие с его словами. А когда открыла, Нимовского в классе уже не было. Я придвинула визитку еще ближе и несколько раз прочитала номер телефона. Потом медленно разрывала на микроатомы, соображая. Позвонить ему все равно не смогу – уж точно не со своего телефона, но цифры эти лучше оставить в памяти – мало ли, как жизнь повернется, он высказался верно. Программа защиты свидетелей целых две секунды приятно тревожила разум, но на третьей секунде перестала – Иван найдет любого, если захочет, все эти меры – ничто в сравнении с его ресурсами. Но может быть, когда-нибудь, когда мне совсем некуда будет бежать – я вспомню это приятное сочетание из трех слов?
Слова Нимовского меня окончательно не успокоили. У него, похоже, большие связи, но у Ивана связи намного больше, не удивлюсь, если даже в самой прокуратуре. Я поступила правильно, соглашаясь с совестью, но в любом случае подставилась – теперь уже Вере простого объяснения не хватит. Я так и сидела, не представляя, что делать дальше. А может, уволить ее? Вот просто заявить, что с этого момента она на мою семью не работает? Ага, это еще вчера могло пройти без лишних подозрений, а после сегодняшнего… Вера уж точно заявит о странности, когда явится в дом за расчетом.
Занятие уже должно было подходить к концу, а я так и не определилась. Вера не выдержала сама – вошла в пустой класс, долго стояла возле двери, держа в руке пистолет, как будто сразу пришла в состояние боевой готовности и не могла из него вынырнуть, но потом спросила – тихо и вежливо, как обычно это делала:
– Лиза, у вас какие-то проблемы? Надеюсь, не с законом?
Абсурдно до смешного. Я повернула к ней уже веселый взгляд – после такого дикого вопроса он и не мог быть другим. И отважилась:
– Вера, у меня нет проблем с законом и никогда не было. Но у Ивана их полно. Ты мне не поверишь на слово – вот уже по этому лицу вижу, что не поверишь. И потому сейчас я делаю колоссальную ставку. На все то отношение ко мне, все, что ты во мне до сих пор видела. Вера, прошу тебя, подожди немного, я предоставлю тебе доказательства. Иван пришел в политику далеко не из честного бизнеса. Но хуже всего, что из того самого бизнеса он и не уходил и никогда окончательно не уйдет, все еще заказывает убийства всех мешающих ему людей, все еще берет средства на политические кампании из наркотрафиков и прежних связей.
Она сощурилась и ответила не сразу – это делало ей честь: не принялась возражать, а все же попыталась обдумать.
– Лиза, зачем вы так говорите? – тем не менее сама формулировка подчеркивала, насколько она далека от понимания.
– Потому что это правда, Вера. Дай мне несколько дней, я только о них умоляю. И никому, вообще никому ни о чем пока не говори. Я и этим признанием тебя под угрозу ставлю – тебя могут убить даже за такую информацию.
– Убить? Вы преувеличиваете?
Я старалась поймать ее взгляд и не выпускать его – клейко, уверенно и с давлением. Она честная и искренняя, она тоже способна поступать правильно! Но, к сожалению, признания я начала вовсе не с того, с чего должна была.
– Не преувеличиваю, Вера. Боже, как бы я хотела преувеличивать, – на этой фразе голос все же невольно дрогнул. Медленно падающее вперед тело Саши и красные брызги всплыли совсем не вовремя. Да и не было у меня уверенности, что за пару дней подвернется именно то, достаточное доказательство. Но прямо сейчас его лучше пообещать. Собралась и закончила: – Уволься прямо сегодня, молча. Или останься – но тоже молча, подожди несколько дней. Если муж узнает об этой встрече и вчерашнем визите в прокуратуру, то мне не жить – в лучшем случае. А тебя просто уволят – если никто не догадается, какую я тему подняла прямо сейчас.
– Я в растерянности, – обозначила она то, что я и так видела.
– Несколько дней, – повторила я. – Я постараюсь найти хоть каплю, которая придаст веса моим словам, а после расскажу то, что видела сама. И что со мной сделали, когда я больше не могла мириться.
– Вы выглядите слишком спокойной для таких признаний, Лиза.
Возможно, сомнений добавляла как раз моя выдержка и легкая, злая улыбка на губах. Вот рыдала бы я сейчас, билась бы в истерике, – звучало бы иначе. Иногда самоконтроль играет плохую службу – оказывается, даже отрицательные эмоции надо отпускать при необходимости.
– Научилась быть спокойной, – прокомментировала, как могла. – Иначе тут бы не сидела. Так что, могу я рассчитывать на несколько дней полного молчания?
И вдруг она неожиданно отвела взгляд – уставилась в стену и нахмурилась, вдруг став еще напряженнее, чем раньше.
– Могли бы. Но боюсь, ваша просьба уже невыполнима.
– Что?! – Я встала, похолодев. – Ты уже сообщила? Кому?
– Действовала по процедуре, – Вера ответила почти монотонно. – В случае любой странной ситуации предупреждать Руслана Владимировича, мне это требование в первый день работы выставили. И я посчитала ситуацию странной, уж извините, потому позвонила и кратко объяснила происходящее. Мне-то документов никто не показывал, а вы оставили меня в коридоре.
Вот теперь запоздало шоком и накрыло. Максимум минут двадцать прошло? Или Вера позвонила ему не сразу? Коша прямо сейчас летит сюда или к Ивану с доносом?