– Но ты думал об этом.
– Думал, Лиз, – он не отрицал. Он вообще никогда не отрицал правды. – Потому что все неправильно, понимаешь? Мне раньше иногда казалось, что когда-нибудь мы будем вместе. Я не то чтобы планировал, оно само всплывало. Далекое будущее, где мы вместе, – Руслан недолго помолчал, прежде чем объяснить: – Но сейчас все неправильно. Ты нуждаешься во мне меньше, чем я нуждаюсь в тебе. Это все еще любовь, но уже немного болезнь.
Я бесшумно хмыкнула, отворачиваясь в другую сторону – там шумно убирали на ночь лавку. Как мило с его стороны – за меня решать, как сильно я нуждаюсь. Но спорить вслух бессмысленно. Я просто рассуждала:
– Знаешь, почему так произошло? Потому что Иван не подумал заблокировать твои счета. Потому что не изменил решение и не отправил за нами убийц. Он не создал нам ни единой проблемы. Нам не приходится выживать, а мы привыкли выживать – нам даже как-то пусто в этом спокойствии. Другой ошибкой было приехать сюда. Мы оказались в изоляции от людей и наедине со своими мыслями. В такие места люди и прилетают, чтобы расслабиться и побыть наедине с мыслями. А нам думать в самом начале было противопоказано. Нам бы на грани гибели поторчать, вцепиться друг в друга мертвой хваткой, а не эти веселые греческие песенки слушать.
– Может, ты и права, – он вообще не возражал. И это тоже было плохо.
И я продолжила – не зря почувствовала, что уже упустила несколько правильных моментов, больше рисковать нельзя:
– Но ты ошибаешься в том, что я сдамся, Руслан. Или все-таки плохо меня знаешь. Ты меня из себя когда-то вытащил, теперь моя очередь сделать то же.
Он усмехнулся – вероятно, подумал, что Ивану за десять лет это окончательно не удалось, но опять не начал протестовать. Или все-таки знает меня? Я теперь смотрела на его профиль, добавляя нажима:
– Для начала мы вернемся. Не в Москву! – вскинула руку, чтобы не перебил. – В России много городов, куда нам въезд открыт.
– Хорошо, вернемся. Мне без разницы, Лиз, – не удивил он. – Выбрала уже город?
– Не выбрала, – я начала улыбаться. – Это будет не один город – много городов, ни в одном дольше недели не задержимся. А потом рванем в Испанию, а потом – в Англию или еще куда. И так будем мотаться до тех пор, пока не захотим остановиться – вот в той точке пространства и замрем.
Наконец, проявилось хотя бы легкое изумление – Руслан даже лицо ко мне повернул.
– Серьезно, Лиз? И так ты себе представляла спокойную жизнь?
– Серьезно. И я ее себе не представляла – я только собираюсь начать ее представлять. Мы молоды, свободны, нам непременно нужно побултыхаться дерьмом в проруби – заметил, мы как раз этого и были почти лишены? Ну как, срываемся?
– Срываемся, – он отчего-то снова потускнел и опять уставился вниз на мощенную старыми камнями улочку. – Вообще-то, я думал о возвращении. Там хотя бы новости на русском.
Я сразу по интонации поняла, к чему клонит:
– Кому ты звонил, Руслан?
– Только Вере, больше никому, – он снова не оправдывался, а лишь излагал факты. – Но ее уволили, потому она не в курсе ситуации. Мне надо хотя бы знать, что Иван Алексеевич поднялся с постели, ранение было тяжелым.
На момент нашего ухода Иван действительно вставать пока не мог, но прогнозы врачей были оптимистичными. И меня сильно разозлило это желание Руслана поставить еще хоть одну галочку, как будто он так заочно свои долги и закрывал. Я схватила его за плечи, затрясла и закричала в лицо:
– Прекрати! Слышишь меня, прекрати! Перестань считать его только хорошим человеком!
В моем избраннике плохо только одно – он чужими психозами не заражается. Даже не моргнул и голос не удосужился повысить:
– Сразу после того, как ты перестанешь считать его только плохим.
Так мы и били друг друга, как самого главного врага самым острым оружием. Наверное, потому что любили так сильно, что важнее было ударить, чем разойтись в равнодушии.
– Ошибаешься, Руслан. Нет ненависти, ничего нет. И отомстить больше не хочу – мне пришлось бы стоять в длинной очереди среди желающих ему отомстить. Это же надо, только Иван Морозов смог разделить весь мир на верных псов и врагов, ни одного промежуточного варианта. Потому я забила, и теперь без разницы, кто кому глотку перегрызет. Он сам себе эту войну создал, но только в войне он счастлив.
– И тем не менее злорадствуешь, – уточнил он.
– Неправда. Просто стараюсь о нем не думать. Не помешало бы нам обоим.
– Мне? Но дело в том, что меня врагом он так и не назначил…
И я не стала продолжать – ушла в комнату и оставила его наедине с бутылкой и своей виной. Но засыпала с улыбкой. Кажется, я интуитивно нащупала правильный путь. Самое время, странно, что не дошло раньше. Ведь в прежней жизни у Руслана было всего два приоритета, которым он придавал значение: преданность Ивану и желание защитить меня. Первое отпало, так почему бы не вспомнить о втором? Из себя нужно прорываться с боем, как он и учил.
Довольно скоро выяснилось, что сделала я верную ставку, хотя Коша даже через несколько недель мотания по российским городкам недоумевал:
– Лиз, зачем нам деньги? Ты так лезешь на рожон, будто голодаешь!
– А-а, то есть ты последние десять лет лез на рожон, потому что голодал? – вернула я ему и отправилась к очередному карточному столу.
Вдоль дорог и в небольших городах подобные заведения сильно отличались от лощеного клуба Морозова. Здесь было душно и дымно, мужики, в основном из простых, перекидывались в карты, чтобы развеяться посреди долгой дороги из пункта А в пункт Б. Но и они поддавались на азарт, и они улыбались, когда я спрашивала разрешения присоединиться к игре – поглядывали то на меня, то на хозяина заведения, благодаря молчаливо за элитную шлюшку для разбавления вечера. И все они начинали хмуриться синхронно – сразу после того, как я дважды подряд брала банк.
Коша усаживался подальше и всем видом изображал, что его происходящее не касается. Он и сам не заметил, как обрел то самое выражение лица, которое я видела в нем со дня знакомства – все на свете ему перпендикулярно, но он спонтанно сечет обстановку и готов среагировать на любой маневр. Сильная хромота его тоже с мысли сбивала, как и моя внешность, – никто от такой парочки угрозы не ожидал. Однако сразу после второго банка он неизбежно звал:
– Может, хватит на сегодня, фря?
– Еще минут пятнадцать, Кош! – Я разминала пальцы под столом до следующей раздачи.
Мы спонтанно переходили на клички, и это обоим неведомым образом нравилось. Зато после такой переклички все игроки напрягались до максимума и уже не улыбались мне доброжелательно. «Лохушка» превращалась в неведомую «Фрю», а последнюю легче представить подлой обманщицей. Вот именно это напряжение за столом и следовало поймать – именно оно едва заметно сужало глаза Руслана. У него же добро со злом перепутано, он привык жить в моменты опасности – привычка жить расслабленно не приходит за пару месяцев.
В таких заведениях не было дельной охраны – максимум, пара полупьяных бугаев. Но и они при конфликтах не кидались выступать на чьей-то стороне – здесь все были чужими, проезжими. И потому при первой же агрессии они чаще всего выгоняли всех, чтобы старые грязные столы не попортили. Обычно на этом и расходились – дальнобои обычно не бросались на девушку, только матерились вслед. Но изредка догоняли и требовали вернуть выигрыш. А хорошего хука справа от меня ожидали еще меньше, чем мухлежа за столом. Руслан притом стоял в двух шагах в стороне со сложенными на груди руками и разве что не насвистывал – хотя я знала: следит, что справляюсь, а если только возникнет подозрение серьезной опасности, тут же окажется рядом.
Я не думала, что этими суррогатами заменяю ему предыдущую жизнь, но тем не менее он оживал – будто вспоминал все свои эмоции по порядку.
И дошла очередь до злости. Случилось это после того, как я нарвалась на местных, за которых встряла и охрана. Подвыпившие мужики не церемонились со мной, мы на пару отбились и успели долететь до машины, но скула ныла – один косой удар я все-таки пропустила. Пока мчались к придорожной забегаловке с двумя комнатами на аренду, Руслан молчал. И уже в малюсенькой комнатушке заорал, забыв о тонких стенах:
– Дура, ты совсем спятила? Ты чего добиваешься?! Видела, что один нож достал? Нож, блядь! По-твоему, это шутки? Следующий достанет пушку!
Я поправляла рукав – его, оказывается, тоже разорвали. Жаль. У меня с собой совсем немного вещей, как-то еще не приходило в голову поддаться безудержному шопингу. Растянула губы в кривой улыбке и вопросила холодно:
– Это ты ко мне так обращаешься?
Он едва держался. Таким злым я и раньше его видела – всего несколько раз, когда была полная задница.
– К тебе!
– А не боишься за такое и по роже прохватить? Я тебе не тихая девочка, которая оскорбления мимо пропускает.
– Так врежь, Лиза, врежь! – он только прибавил громкости. – Только ума наберись! Какого хрена было выбираться из проблем, чтобы сдохнуть в каких-то ебенях ради непонятной цели?!
Я едва не усмехнулась. Руслан ведь и сам не понял, что в порыве ярости выкрикнул – сформулировал то, чего я так долго ждала: мы с ним выбрались из проблем и нам просто нужна новая цель. Но сейчас на этом лучше не акцентировать внимания. Я просто зарядила ему снизу, но блок не миновала. Зато пнуть смогла – больная нога теперь была его самым слабым местом. Но Коша даже не простонал, а резко перехватил, заламывая руки назад, и прошипел в губы:
– Кажется, кто-то нарывается?
И был в этом полностью прав – я нарывалась. Потому и цапнула его зубами за нижнюю губу. И после этого уже полетела на кровать, сминаемая его злостью, которая слишком быстро менялась на страсть. Начал он слишком резко – боялась, что он или меня пополам переломит, или изнутри разорвет, но постепенно переключался – и уже не замечал, что на мои укусы и тихие рыки отвечает глубокими поцелуями. Ему подчинить меня важно, но он всегда знал, что через боль я не сдаюсь. И потому он победитель – тот, который всю меня под себя подстроил и теперь заставил стонать и выгибаться, умоляя не останавливаться.