5.
Элла вернулась из Сарова в Москву вечером 17 декабря. В Сарове она неделю молилась за «дорогих» Дмитрия и Феликса – прямо накануне их преступления. На следующее утро она отправила две телеграммы: первую Зинаиде Юсуповой – в ней она благословляла действия ее сына и говорила, что молится за него и всю семью. Вторую она отправила Дмитрию, прося, чтобы он написал ей обо всех подробностях своего «патриотического акта»6. Обе телеграммы были перехвачены полицией, и Протопопов проследил, чтобы они были доставлены в императорский дворец. В декабре Элла встретилась с сестрой Дмитрия в Москве и сказала ей, как она рада убийству Распутина и тому, что провидение избрало для этого деяния ее брата и Феликса7.
Мария сразу же выехала из Пскова в Петроград. Брат ее сидел в своем дворце. После убийства он боялся, что сторонники Распутина попытаются отомстить за его убийство. Дорогу к его дворцу расспрашивали подозрительные личности, но полиции удавалось сдерживать их. Ходили слухи, что Дмитрий уже убит. Полицейские агенты в штатском оцепили дворец, чтобы обеспечить его безопасность. «Хорошо правительство, где министр-президент принимает меры против министра внутренних дел», – писал в дневнике великий князь Андрей Владимирович8. Дмитрий был очень напряжен, «лицо у него было осунувшееся, а под глазами черные круги. Несмотря на свою молодость, он выглядел старым», – отметила Мария. Он стоял возле камина и непрерывно курил. Брат с сестрой проговорили до следующего утра. Дмитрий не рассказывал подробностей, но поклялся, что на его руках нет крови, и Мария ему поверила. Он говорил, что надеялся не просто избавить Россию от монстра, но еще и побудить других к действиям, чтобы прекратить бесконечное сползание страны к катастрофе. Несмотря на столь возвышенные рассуждения, Мария чувствовала, что брат глубоко раскаивается в совершенном убийстве9.
Генерал-адъютант Максимович сообщил Дмитрию, что по приказу императрицы он находится под домашним арестом, хотя и признал, что он не имеет права делать этого без прямого приказа императора. Дмитрий телеграфировал великому князь Андрею Владимировичу, при этом категорически отрицая, что имеет какое-то отношение к исчезновению Распутина10.
Феликс тоже продолжал лгать. Вечером 18 декабря он попытался покинуть Петроград, но был задержан полицией на вокзале. Тогда Юсупов бросился к Дмитрию11. 19 декабря Андрей Владимирович вместе с двумя великими князьями приехали к Дмитрию и Феликсу. Они сказали, что хотят знать правду. Несмотря ни на что, они на их стороне. Дмитрий снова настаивал на своей невиновности. Он провел ночь у Феликса с дамами и ушел около трех часов ночи. Во дворе на них набросилась собака, и он застрелил ее из своего браунинга, а потом расстался с дамами на Караванной улице. Домой он вернулся в четыре часа утра. Юсупов подтвердил рассказ Дмитрия12. Мария заметила, что брат ее переживает из-за совершенного, а вот Феликс буквально опьянен этим – в особенности своей ролью в преступлении. Он сказал, что предвидит для себя «великое политическое будущее»13. Когда же приехал великий князь Николай, он с удовольствием обратился к молодым людям: «Les messieurs assasins!» («Господа убийцы!»)14.
Великий князь Павел вскоре после убийства спросил сына, может ли он поклясться именем умершей матери, что на его руках нет крови. Дмитрий поклялся. Павел не понимал, что ему делать, но точно знал, что на это его сына подбил Феликс Юсупов. Он понимал, что произошедшее заставит Александру действовать15. Поговорив с Дмитрием, Павел в одиннадцать вечера 19 декабря отправился к Николаю. Он спросил, по какому праву Александра приказала Максимовичу арестовать Дмитрия. Николай ответил, что это было сделано по его приказу, но Павел понимал, что император лишь прикрывает супругу. Он попросил Николая освободить его сына. Николай сказал, что не готов дать ответ. Царь ответил на следующий день письмом: он писал, что не может освободить Дмитрия, пока идет предварительное расследование: «Молю Бога, чтобы Дмитрий очислился от этого дела, в какое он был втянут в силу своего горячего нрава»16.
Ранним вечером 21 декабря члены семьи Романовых собрались в доме великого князя Андрея Владимировича, чтобы обсудить, что делать, – в частности с Дмитрием. Павел сказал собравшимся, что сын поклялся «на иконе и портрете матери, что он не замарал руки кровью этого человека». Было решено, что, если Дмитрия не освободят, Павел отправится к Николаю и скажет, что под арестом Дмитрий превращается в героя. Учитывая отношение народа к смерти Распутина, преследование Дмитрия возводит его в статус национального освободителя, вокруг которого против престола будут готовы сплотиться все, включая армию17.
В конце концов, 4 января 1917 года к Николаю отправился не Павел, а Сандро. Он попытался уговорить Николая прекратить расследование и освободить Дмитрия и Юсупова – и привел те же доводы. «Дело следует замять и никого не трогать», – сказал он царю. Возможно, Романовы решили поручить этот разговор Сандро, поскольку он был одним из немногих в семье, кто считал убийство неправильным – если не в моральном отношении, то хотя бы в тактическом. Он понимал, что убийство превратило Распутина в мученика, но не поколебало воли Александры. Сандро вспоминал, что он просил Николая немедленно позвонить и отдать приказ о прекращении расследования, но Николай отказался, сказав, что это невозможно. Царь намекнул, что если он так поступит, то не сможет справиться с гневом Александры18.
«Я просил государя не смотреть на Феликса и Дмитрия Павловича как на обыкновенных убийц, а как на патриотов, пошедших по ложному пути и вдохновленных желанием спасти родину.
– Ты очень хорошо говоришь, – сказал государь, помолчав, – но ведь ты согласишься с тем, что никто – будь он великий князь или же простой мужик – не имеет права убивать».
Тем не менее царь пообещал «быть милостивым». Уйдя из дворца, Сандро телеграфировал вдовствующей императрице и попросил ее повлиять на Николая, чтобы тот прекратил расследование, что она и сделала19. Сандро никогда не простил Юсупова. «Я хотел тогда, как желаю этого и теперь, чтобы Феликс раскаялся бы в своем поступке и понял, что никакие громкие слова, никакое одобрение толп не могут оправдать убийство в глазах истинного христианина»20.
Как и Сандро, великий князь Андрей Владимирович хотел, чтобы расследование прекратилось. Он был уверен, что за этим стоит Протопопов, который хочет выслужиться перед Александрой. Трепов же не поддерживал Протопопова и был на стороне великих князей. Андрей Владимирович чувствовал, что, если Дмитрия отдадут под суд, все закончится «открытым бунтом». Нет смысла поднимать такой шум из-за убийства простого мужика. «Война, враг грозит, а мы такой бранью заняты. Как не стыдно было подымать шум из-за убийства такого грязного негодяя. Срам на всю Россию»21.
Хотя Сандро и не удалось добиться успеха, на царя стали давить и другие. В министерствах внутренних дел и юстиции началась борьба фракций касательно того, насколько далеко может зайти расследование. 19 декабря начальник департамента полиции Алексей Васильев приказал генералу Попову прекратить расследование, что Попов и сделал. Собранный материал он отправил Васильеву 23 декабря. Но Попов обманул Васильева – через несколько дней он продолжил расследование и допросил еще нескольких человек22. Попов был человеком Протопопова, и, похоже, он просто играл с Васильевым, продолжая исполнять приказы министра внутренних дел. Следователь Середа чувствовал, что Трепов мешает ему на каждом шагу. И тогда он сказался больным и отправился на воды в Кисловодск, на Северный Кавказ. На этом его участие в расследовании убийства прекратилось23.
23 декабря Дмитрий провел дома вместе с сестрой Марией, Феликсом, великим князем Николаем Михайловичем, Сандро и его сыновьями, Андреем и Федором. Они сидели, пили чай, разговаривали. Сандро твердил, что следствие будет закрыто, и Николай позволит Дмитрию присоединиться к отцу. Тут зазвонил телефон. Генерал Максимович сообщил, что по приказу царя Дмитрий должен немедленно к нему явиться. Дмитрий поспешил к генералу, где узнал свою судьбу: Николай приказал Дмитрию немедленно покинуть город и отправиться в Персию, на Кавказский фронт, к генералу Николаю Баратову. Для великого князя уже был приготовлен специальный поезд. Вернувшись домой, Дмитрий рассказал обо всем. Кто-то разрыдался, другие же пришли в ярость. Около полуночи приехал генерал-губернатор Балк. Он сообщил, что специальный поезд отправится с Николаевского вокзала в два часа ночи. Никто не знает об этом, чтобы не провоцировать беспорядков. Генерал говорил тихо и сбивчиво. Дмитрий понял, что это дело было нелегким. Дмитрий и Феликс уединились для последнего разговора. Через год Дмитрий записал в дневнике:
«Мы говорили о том, следует ли мне подчиниться приказу императора или остаться в столице, нам вместе пойти в казармы полка и организовать дворцовый заговор. И после этого я часто – даже сейчас – спрашиваю себя, не лучше ли было так и поступить? Может быть, тогда не было бы революции. Кто знает, но, конечно же, я не мог принять подобного решения, поскольку я только что участвовал в убийстве, чтобы дать бедному Ники последний шанс – чтобы он мог изменить политический курс. Чтобы он мог открыто выступить против друзей погибшего Распутина. Из этого явственно следует, что я принял участие в этом деле из желания помочь императору, из преданности ему, а не ради собственной популярности. Но тогда многие придерживались мнения, что я был кандидатом на престол. Говорили, что дело Распутина было трамплином или пружиной, которая вознесет меня на трон».
Когда Дмитрий отправился на вокзал, все в доме были в слезах. На вокзале, несмотря на мороз, его ожидали Николай Михайлович и Сандро с сыновьями. Мария, приехавшая проводить брата, горько рыдала. Рыдал и Николай. Дмитрий сел на поезд. Великий князь возбужденно крикнул: «Дай Бог тебе скорого и триумфального возвращения!»