Я удивился, как мягко и вежливо она говорила. Была совсем не похожа на себя. Не осталось ни намека на ту зажигалку, которая дразнила меня несколько мгновений назад.
Белль остановилась перед рядом фотографий, приколотых к пробковой доске возле окна, и рассеянно провела пальцами по разноцветным булавкам. Похоже, на них запечатлены члены ее семьи, хотя мне с такого расстояния было не видно.
– Сейчас вполне подходящее время. А что? Что-то случилось? – спросила она.
Наступила пауза, пока она слушала ответ собеседника, а затем ответила неловким смешком:
– Да, ну скажи ей, что я принимаю приглашение. Какое вино принести?
Пауза.
– Да, я уверена, что все нормально. Просто я на работе.
Пауза.
– Занята.
Пауза.
– Я купила тебе все снаряжение для рыбалки. Нет, не нужно мне ничего возвращать. Мы семья. Привезу все, когда приеду.
В ее разговоре с этим таинственным человеком сквозило что-то такое, отчего у меня заледенела кровь. Голос Белль звучал чуждо, будто издалека. Перед тем как ответить на звонок, она сбросила свою индивидуальность, словно змея кожу.
Наконец повесив трубку, Белль рассеянно поправила волосы.
– Кто это был?
– Мой отец. – Она подошла к двери, открыла настежь и кивнула головой в ее сторону. – На выход.
– Твои родители все еще вместе? – спросил я, не спеша освобождать место за ее столом. Я встречался с ними на нескольких семейных мероприятиях, например на свадьбе Киллиана и Перси и на крестинах их сыновей, но никогда не обращал на них особого внимания. А они и впрямь были скучны настолько же, насколько незаурядна их дочь.
– И счастливы. – Она нетерпеливо топнула ногой. – Но это совсем другая история, которую я расскажу тому, кто, знаешь ли, приходится мне настоящим другом. Мы закончили, Дэвон. Уходи.
Я не торопился вставать ей назло, а сам при этом в миллионный раз задавался вопросом, на кой черт я это делаю. Да, она ослепительно красива, умна и обладает твердым характером. Но вместе с тем ужасно ко мне относится, как и ко всем прочим мужчинам, что встречаются ей на пути. Ее невозможно отогреть. Даже когда мы вместе физически, она так отстранена, что с тем же успехом могла бы быть на луне.
– Брак у него, может быть, и счастливый, но того же не скажешь о его дочери, когда он ей звонит, – заметил я, направляясь к выходу.
Белль вскочила на порог, преграждая мне путь. Ее губы тронула ядовитая, вымученная улыбка:
– Как мило, Дэвви. Забыла сказать: разговоры о семье под запретом.
Я усмехнулся, – ей правда не стоило меня подначивать, – подошел к пробковой доске и прищурился, чтобы рассмотреть получше. Ворошить уязвимые места людей, пока они не прокричат правду, – моя сильная сторона. Я не хотел так с ней поступать, ведь она не мой клиент, но и сама Белль умела надавить на мои болевые точки. А их у меня было не так уж много.
Мои подозрения подтвердились.
На доске у Эммабелль висели фотографии всех членов ее семьи: матери, сестры, племянников и даже несколько снимков рыжеволосой банши, которую она называла подругой, – Сейлор.
Но ни одной фотографии ее отца.
– Теория о проблемах с отцом все крепнет, Мечта, – сказал я по пути к двери.
– Ага, а может, не у меня одной с ним проблемы. Как-то ты слишком рад кончине своего.
– Устрою завтра вечеринку. Надень что-нибудь занятное, – съязвил я в ответ.
– Ух ты. Я не гадалка, но вижу в твоем будущем долгую терапию, чувак.
– Меня вполне устраивает, каким я стал. А вот ты, однако, хранишь огромный секрет, Эммабелль. И не сомневайся, я его раскрою.
Как и всегда, едва я вышел за порог, она хлопнула дверью.
Как и всегда, я рассмеялся.
Только вернувшись домой, я обнаружил, как именно Белль отомстила мне за то, что залил ей в декольте холодную газировку.
В целом, это был приятный маленький сюрприз.
Пара ношеных женских трусиков, засунутых в передний карман моих брюк. Устроившись у себя в кабинете, я достал их и с улыбкой рассмотрел розовое кружево. Откинулся на спинку кресла, запрокинул голову и крепко вдохнул. Накинул их на голову и застонал от удовольствия, начиная возбуждаться, как вдруг из них выпала записка.
Я поднял ее.
Привет, Дэв.
Ты только что понюхал яйца моего лучшего друга Росса. Надеюсь, тебе понравилось.
Восьмая
Белль
Четырнадцать лет
– Гадость.
Провозглашаю я во Вселенную, потому что, честно говоря, так и есть.
Наблюдать, как твои родители обжимаются на переднем сиденье своей «Хонда Аккорд», – прямо-таки новый уровень испанского стыда.
Похоже, Перси, которая романтично вздыхает, сидя на заднем сиденье рядом со мной, не разделяет моих чувств.
– Оставь их в покое.
– Нет, твоя сестра права. Всему свое время и место, а сейчас оно не подходящее. – Папа отстраняется от мамы, в последний раз поцеловав ее в плечо, и кладет руки туда, где мне их видно, – на руль.
В довершение всего (а вы должны признать, что все и так обстоит ужасно, раз мне приходится смотреть, как мои родители обмениваются слюной, и не иметь при этом возможности убежать) мы стоим в очереди в автокафе, чтобы забрать бургеры и молочные коктейли. Можно подумать, у меня остался аппетит после этих страстных лобзаний.
Бургеры с коктейлями – главное блюдо воскресного вечера и десятилетняя традиция семьи Пенроуз. Каждую неделю мы заказываем еду, едем в Пирс-Парк, где уплетаем жирную картошку фри и молочные коктейли, наблюдая за танцующими огнями Бостона.
Я уже решила: когда через триллион лет выйду замуж, то сохраню эту традицию со своим мужем и детьми.
Стоящая перед нами машина отъезжает, и наступает наша очередь. Папа опускает окно, достает из потрепанного бумажника пачку наличных и размахивает ей перед одетым в униформу подростком в окошке.
– Держи, милая. За человека, стоящего за нами, я тоже заплачу.
Он делает так каждую неделю.
Платит за стоящего за нами человека.
Иногда им оказывается мать-одиночка на побитой машине.
Иногда, как сегодня, группа шумных студентов колледжа. Их окна открыты, и из салона «Бьюика ЛеСабр» валят клубы табачного дыма.
– Очень любезно с вашей стороны, сэр, – говорит кассир и наклоняется, чтобы отдать отцу коричневые бумажные пакеты с нашей едой и напитками.
Мама тихо хихикает.
– Даже маленькое доброе дело имеет большое значение. – Папа кладет руку на спинку маминого кресла. Лучезарно улыбается ей, будто у них первое свидание и он хочет произвести впечатление. Хотелось бы мне, чтобы тренер Локен так же мне улыбался.
Кажется, он был близок к этому. Однажды.
Локен – мой тренер по бегу по треку и пересеченной местности. И так вышло, что я звезда его посредственной команды. Команды, в которую я даже не думала податься, пока он не пришел на урок во время первой учебной недели в девятом классе и не упросил нас пройти отбор.
Прошло уже несколько недель, и, кажется, у меня получается понемногу привлечь его внимание. Та полуулыбка – настоящий прорыв.
Это случилось в столовой на прошлой неделе. В тот день он дежурил в обеденный перерыв. Выглядел потрясно в синей ветровке с логотипом нашей школы, штанах цвета хаки и модных кроссовках. Он был намного выше остальных парней, даже старшеклассников, а еще щеголял щетиной и ямочками на щеках.
– Хватит на него смотреть, – попрекнул мой лучший друг Росс, склонив голову над нашим обеденным столом. – Он же взрослый мужик.
– Можно подумать, тебя это когда-то останавливало. – Я бросила в него кусочек картошки фри. Росс открылся мне всего две недели назад. Меня это нисколько не шокировало. Я заметила, что мы сошлись в своей симпатии к Ченнингу Татуму, пока смотрели «Супер Майка».
– Я смотрю, но не трогаю. – Росс уклонился от кусочка картошки, словно от пули. Мне кажется, он следил за весом с детского сада.
– Я и не притрагиваюсь к мистеру Локену. – Я указала на него мини-морковкой.
– Это пока. – Росс наклонился, выхватил морковку зубами и принялся ее жевать. – Ты всегда получаешь желаемое. Это даже немного пугает.
Я снова глянула украдкой на тренера Локена, и вот чудеса – он улыбнулся мне.
Не просто улыбнулся… просиял.
Я уже собралась встать и подойти к нему, но как раз в этот момент в столовую вошли остальные участники команды. Одни только парни. Женскую команду по бегу по пересеченной местности тоже набирали, но я была настолько хороша, что тренер разрешил мне тренироваться с парнями. Их я тоже разносила в пух и прах, но они, по крайней мере, могли со мной потягаться.
Я уселась обратно на скамейку, мысленно их проклиная. Нельзя, чтобы кто-то увидел, как я разговариваю со Стивом Локеном. Подумают, что я использую связи, иду в обход правил.
– Тебе бы покаяться. – Росс покачал головой, увидев тоску, отразившуюся на моем лице.
Со Стивом Локеном была только одна сложность.
То есть две, если считать, что ему двадцать девять, и он мой учитель.
Он, помимо всего прочего, женат.
– Белли-Белль? Пора выходить, – Папа поворачивается на сиденье и хлопает меня по коленке. Я подпрыгиваю от испуга. Вот черт. Точно. Сейчас я с семьей на воскресной прогулке. Смотрю в окно. Мы в Пирс-Парк.
Завтра понедельник, а значит, рано утром состоится тренировка в лесу.
А значит, я проведу больше времени с тренером Локеном.
А это означает блаженство.
– Ах, взгляните на мечтательную улыбку на ее лице. Скучаю по тем дням, когда я был юн, – замечает папа, вырывая меня из размышлений. – О чем думаешь, солнышко?