Ни к чему спрашивать, готов ли Киллиан жениться на той, кого не любит. Так он и поступил несколько лет назад, а в итоге влюбился в эту женщину.
Я потер щеку костяшками пальцев. Задумался, как отреагирует Эммабелль, если я скажу ей, что женюсь, и понял, что она, наверное, просто отшутится и спросит, не надеть ли ей на свадьбу модную шляпку.
Не жди меня.
– В общем, моей матери правда очень нужны деньги. А Сесилия, как я подозреваю, хочет развестись и начать жизнь с чистого листа. К тому же я хочу, чтобы поместье и впредь принадлежало моей семье.
– Тогда о чем тут думать? – Киллиан взял бутылку бренди из впечатляющего ассортимента и налил себе в бокал на два пальца. – Женись на этой женщине. А потом придумай план побега.
– Все не так просто, – проворчал я, думая о заранее составленном брачном договоре.
– Так давай, Эйнштейн, разъясни нам, дуракам, – подтолкнул Киллиан.
– Я хочу наследство, а не эту женщину. – На самом деле я не хотел ни того, ни другого, но маму и Сесилию необходимо обеспечить.
– Как мы уже установили, тебе необязательно сюсюкаться с ней до конца гребаной жизни. – Сэм залпом допил свой напиток и встал, устав от этого разговора. – Просто надень ей кольцо на чертов палец. В качестве бонуса сможешь обрюхатить ее, чтобы было кому оставить наследство.
– Мне и так есть кому его оставить. Моему ребенку и Эммабелль.
Киллиан сочувственно глянул на меня через плечо, стоя в другом конце кабинета.
– Оставишь свой титул ублюдку? Серьезно?
Я вскочил на ноги и, не успев даже осознать, что делаю, подлетел к нему. Схватил за шиворот, прижал спиной к бару и прорычал ему в лицо:
– Еще хоть раз назовешь моего нерожденного ребенка ублюдком, и уверяю: тебе придется вставлять все клятые зубы.
Бреннан подскочил и вклинился между нами, расталкивая по разным углам.
– Полегче. Киллиан в чем-то прав. Возможно, ты так упорно не желаешь жениться на Лауре, потому что у тебя стоит на мать твоего ребенка.
– Ее зовут Луиза, – процедил я.
– Нет, Белль. Даже я это знаю. Прими гинкго[17], приятель. – Сэм покачал головой.
– Другую женщину зовут Луиза.
Киллиан с непринужденным видом отпил виски, а Сэм отступил назад, убедившись, что мы больше не попытаемся друг друга убить.
Оба не сводили с меня глаз.
– Что? – спросил я, прищурившись. – Чего уставились?
Киллиан усмехнулся:
– Так все и начинается.
– Что так начинается?
Они с Сэмом весело переглянулись.
– Все, он безнадежен, – заметил Сэм.
– У него не было ни единого шанса, – сказал Киллиан, склонив голову набок.
– Бедняжка Ливия, – усмехнулся Сэм.
На этот раз я даже не стал их поправлять.
Шестнадцатая
Белль
Четырнадцать лет
– Сволочь. – Папа сплевывает на пол.
Ох господи. Мама отвесит ему за это подзатыльник.
Он неподвижно развалился в кресле перед телевизором после долгого рабочего дня.
Мама где-то в доме переживает нервный срыв. Не сильный – так, небольшую истерику. Она сама не своя уже… сколько? С тех пор как тетушка Тильда умерла больше года назад. Тетушка Тильда вырастила ее. У них была десятилетняя разница в возрасте. Тетушка и нас помогала растить, поэтому, конечно, я расстроена. Но мама… порой кажется, что она на другой планете.
– Папочка, не выражайся! – восклицает Персефона, сидя на ковре, на котором собирает пазл из двух тысяч элементов. Туго заплетенная коса перекинута через плечо. У нее такой цветущий вид. Хотелось бы мне быть такой же.
– Прости, милая. Я прихожу в бешенство, когда вижу подобное.
Я отвлекаюсь от домашней работы, которую делаю, устроившись на диване. На местном новостном канале рассказывают об учителе географии, пойманном за романом с ученицей средней школы, в которой он работал. Показывают его фотографию в профиль и анфас. Ему не меньше пятидесяти пяти.
– Такие, как он, должны гореть в аду. – Папа встает и начинает расхаживать по гостиной.
Я твержу себе, что это все ерунда.
Что это не имеет никакого отношения ко мне и тренеру Локену.
К тому же о чем я вообще думаю? Мы с тренером даже не целовались, не обнимались и не позволяли себе непристойных прикосновений. Он помогает мне с больным коленом и перенапряженными мышцами бедра. Не его вина, что я травмирована.
И давайте признаем очевидное: папино настроение вызвано не только выпуском новостей. Он безумно волнуется за маму и пытается уговорить ее пойти на терапию. Но мама твердит, что все накормлены, вымыты и в доме полный порядок. И это все правда. Она замечательная мама, даже когда ей грустно.
– Надеюсь, вы, девочки, знаете, что должны рассказать папе, если подобное когда-нибудь случится. – Он указывает на телевизор.
– Да, папочка, – хором отвечаем мы с Перси.
Позже тем вечером мне приходит сообщение от тренера Локена. В этом нет ничего необычного. Иногда тренировки приходится переносить из-за погоды.
Вот только на этот раз сообщение пришло не в чат с остальными участниками команды по бегу по пересеченной местности. Оно отправлено мне лично.
Тренер Локен:
Утренняя тренировка переносится. Встретимся у входа в заповедник «Касл-Рок» в семь. Не опаздывай.
Семнадцатая
Белль
Недели сменяли друг друга, словно страницы в хорошей книге.
Единственными внешними признаками моей беременности служили ежедневные сильные приступы утренней тошноты. А также еженедельные приемы у доктора Бьорна, во время которых мы наблюдали, как Малышка Уайтхолл (или мистер Бин[18], как любил называть ее Дэвон), прекрасно растет в моей странной по форме, многокамерной матке, наплевав на враждебную среду, в которой она находилась.
Умница.
Дэвон исправно сопровождал меня на все приемы. И всегда что-то мне приносил. Свежую выпечку и бутылку воды, витаминные жевательные мишки или имбирные леденцы. Он ни разу не пропустил наши еженедельные разговоры по телефону, во время которых мы строили дальнейшие планы о том, что будет после рождения ребенка.
– Хочу, чтобы у нее была большая комната, – сказала я ему как-то раз.
– Вся твоя квартира меньше комнаты среднего размера, – как всегда рассудительно, заметил он. – Ты могла бы переехать ко мне.
Я поежилась. Не потому что не хотела быть ближе к нему, а потому что уже легко могла представить, как пробиваю собственные стены всякий раз, когда вижу, что он приходит домой с одной из случайных партнерш.
– Нет, найду другой вариант.
– Мечта?
– Да?
– Расскажи мне о каком-нибудь странном животном.
В последнее время мы часто так делали. Говорили обо всякой странной фигне. Прискорбно, что Дэвон не только порочно красив, но еще чудаковат и умилительно неуклюж. Он оказался вовсе не таким высокомерным ослом, каким я его сочла, когда мы впервые переспали.
Я откинулась на подушки, подложив руку под голову, и с улыбкой уставилась в потолок.
– Ты когда-нибудь видел шлемоносного казуара?
– Ответ отрицательный. – Я слышала улыбку в его голосе, и оттого у меня защемило в груди.
Я закрыла глаза и с усилием сглотнула.
– Это австралийская птица. Похожа на Карен, которая хочет поговорить с супервайзером после того, как выяснила, что в ее обезжиренный латте добавлено две порции обычного ванильного сиропа вместо сиропа без сахара.
Он задохнулся от восторга:
– Я как раз ее гуглю. О боже. Ты права. Ну и физиономия…
– Твоя очередь.
Дэвон задумался, а потом сказал:
– Мне всегда казалось, что голые землекопы[19] похожи на сморщенные пенисы. Очень скромного размера, позволю себе заметить.
Я так хохотала, что даже немного обмочилась.
После этого наступила тишина.
– Мне по-прежнему не стоит тебя ждать, Белль?
Тело налилось тяжестью и болью, но я не заплакала. Я никогда не плакала из-за мужчины.
– Нет, – тихо ответила я.
Вот и все.
Шло время, а вместе с ним проходил и мой страх оказаться зверски убитой своим преследователем (или преследователями). Они (или он?) не давали о себе знать уже несколько недель, хотя я по-прежнему проверяла письма, постоянно озиралась по сторонам и повсюду брала с собой пистолет.
К тому же Саймон, которого я из вредности называла Си, взял на себя обязательство следовать за мной всюду, куда бы я ни пошла, а именно когда находилась на территории «Мадам Хаос». Я прочла послание между строк: его работа заключалась не в том, чтобы помогать в клубе, а в том, чтобы сохранить мою жизнь. Как ни странно, меня это не сильно огорчило. Да, я независимая женщина, но и не полная дура. Я ценила любую помощь в вопросе моей безопасности, пока не выясню, кто меня преследует.
Дэвон всячески меня поддерживал. Соглашался со всеми моими прихотями и просьбами.
Когда я сказала, что не хочу выяснять пол ребенка, он не стал возражать, хотя я знала, что он из тех, кто любит быть в курсе всего.
Пока однажды он не приехал на наш еженедельный прием у гинеколога, опоздав на три минуты. Такого раньше не случалось. Обычно он ждал меня пару минут, пока я дома приводила себя в порядок.
Я села в такси и улыбнулась ему. Он улыбнулся в ответ, но выглядел при этом немного… отстраненным. Будто его лицо покрыл слой льда.
– Вчера, после нашего с тобой разговора, мне на ум пришло еще одно странное животное, – сказала я, пристегивая ремень.
– Расскажи. – Он откинулся на спинку и с интересом приподнял бровь.
– Марабу. Они выглядят так, будто у них под клювом отвисшая мошонка.
Дэвон усмехнулся, и тогда-то я заметила их.