– Что случилось? – Слышу голос тренера Локена, а затем и вижу его самого, когда спускаюсь по холмистой петле. – Ты почти побила собственный рекорд, пока не зашла на последний круг.
– Ногу сводит! – кричу я в ответ.
– Ладно. Давай посмотрим.
Он подает мне руку, когда я подхожу и, опершись на него, иду с ним к машине. Она единственная припаркована на краю заповедника. Папа отвозит меня на тренировку перед работой (но только после того, как убедится, что тренер и другие ребята уже на месте), а обратно в школу меня обычно подвозит кто-то из родителей других участников команды.
У тренера большой серебристый «Сабурбан». Он открывает багажник размером с мою комнату. В нем повсюду разбросан спортивный инвентарь.
– Запрыгивай. – Тренер указывает подбородком. Но я не могу. Нога совсем не слушается. Тренер Локен с пониманием улыбается и протягивает ко мне руки. – Можно?
Я киваю. Он подхватывает меня за бедра и сажает на край открытого багажника. Берет мою поврежденную ногу, снимает кроссовок с носком и начинает разминать, впиваясь пальцами в свод стопы и вращая ее то в одну сторону, то в другую.
– Вот же срань, – стону я, разлегшись у него в багажнике. – Я как будто рожаю.
А это наводит меня на мысль о его беременной жене и притупляет приятное волнение от его прикосновений.
– Следите за языком, юная леди. – Но говорит он скорее как друг, нежели учитель.
– Простите, просто болит так, что аж крипово.
Он хоть знает, что означает этот сленг?
– Совершенство дорого обходится.
– Надо бы получить эту стипендию.
– Шансы есть. Ты хотела бы остаться здесь или поступить в колледж в каком-то другом месте? – спрашивает он.
– Может, на Западном побережье. – Я смотрю в потолок его внедорожника. – В Калифорнии.
Сдается мне, золотые пляжи и палящее солнце как раз в моем духе. Готова поспорить, что мы с Санта-Барбарой прекрасно поладим.
– Правда? В детстве я некоторое время жил во Фресно. Если переедешь, дам тебе номер моей тети. Ну так, чтобы тебе не было слишком одиноко. А что по этому поводу думает твой парень? – тихо спрашивает он. – О твоем желании переехать на другой конец страны.
– У меня нет парня, – отвечаю я слишком пылко, слишком поспешно.
– Росс Кендрик не твой парень? – невинно интересуется Локен, закатывая рукава.
Ой. Да бросьте. Россу Кендрику не нравятся девушки, и он это нисколько не скрывает. Тренеру не грозит получить «Оскар» за лучшую актерскую игру.
– Как ваша жена? – я меняю тему. Одно дело топтаться вокруг запретной темы и совсем другое – выйти на нее прямо. – У вас будет мальчик или девочка?
– Мальчик. – Похоже, он не горит желанием отвечать на этот вопрос, его тон становится раздраженным. – Она переехала к своей матери. Все сложно.
– Ясно.
Несколько секунд спустя мы слышим щелчок, раздавшийся в моей ноге.
– Ай. Вы мне что-то порвали, – смеюсь я.
– Еще нет, – бормочет он себе под нос, но я все слышу. Слышу, и внезапно мне снова отчаянно хочется, чтобы он ко мне прикоснулся.
– Покрути лодыжкой. Потяни пятку.
Я подтягиваю колено к груди и делаю, как он велел. Знаю, какой вид перед ним открывается, когда я оказываюсь в таком положении. Мои шорты для бега задираются, и ему видны трусики из белого хлопка.
– Так гораздо лучше. Спасибо.
– Помассировать тебе короткие мышцы? – предлагает он до смешного хриплым голосом. – До начала занятий еще осталось двадцать минут.
– Конечно.
На этот раз тренер складывает мои пятки вместе и как можно шире разводит колени. Я полностью открыта перед ним, и он начинает вести пальцами по внутренней стороне моих бедер. Жесткая растяжка, но она мне необходима.
Но я все равно понимаю, что он не должен так ко мне прикасаться и мы перешли черту. Невидимую красную черту, которая отделяет небрежные непристойные прикосновения от совершения того, после чего он может оказаться за решеткой, а я до конца жизни буду ходить к психотерапевту.
– Спасибо, – говорю я со стоном. Так приятно. Растяжение. Его руки. Все. Я отправлюсь в ад.
– Ага.
Он выводит круги на моей коже, задевая большими пальцами края шортов. Один раз. Второй. На третий я понимаю, что это не случайно. Понимаю, что мы на пороге чего-то большего. Понимаю, что это не должно случиться.
Тренер поднимает мою ногу и растягивает мышцы задней поверхности бедра, прижимая мою ступню к голове. Когда он наклоняется ближе, я чувствую, как его пенис касается моего паха через одежду. Кажется, будто он пульсирует. Во рту пересыхает.
– Значит, ваша жена теперь живет со своей матерью? – громко спрашиваю я. Не знаю зачем. Может, чтобы отвлечь его. Может, чтобы отвлечься самой. А может, чтобы напомнить нам обоим о ее существовании.
– Да. Мы не в лучших отношениях. Мы… на самом деле мы больше не вместе.
Тренер прекращает разминать задние мышцы моих бедер. Кончики его пальцев теперь касаются края трусиков под шортами. Он замирает. Я с трудом сглатываю. Закрываю глаза.
– Эммабелль.
Он впервые назвал меня по имени. Я не отвечаю. Не дышу. Мне невыносимо оттого, что отчасти я хочу этого. Невыносимо, что мои трусики снова стали влажными.
– Я могу сделать тебе очень приятно, милая. Но ты никому не должна рассказывать, хорошо?
Все слова исчезли. Застряли у меня в горле. Я знаю, что должна сказать «нет». Я хочу сказать «нет». Но почему-то слышу, как говорю ему «да». Хочу угодить ему.
– У меня будут большие неприятности, если об этом узнают. Но я знаю, что ты хочешь. И… я уже давно этого хочу.
Проходит мгновение, мы оба молчим и ничего не делаем. Прикосновение его пальцев возле моих трусиков кажется странным. Чужеродным. Но в то же время… волнующим.
И только я думаю, что он стянет с меня шорты вместе с бельем и войдет (как я однажды видела в порно), он отодвигает их в сторону. Прохладный ветерок обдувает мою вагину, и я понимаю, что полностью открыта перед ним.
Я приоткрываю один глаз и вижу, как он наблюдает за мной, облизывая губы.
– Черт, – произносит он.
– Я… я девственница.
Но на самом деле я пытаюсь сказать, что хочу, чтобы так все и оставалось. Я не такая, как Перси. Не хочу хранить невинность до брака, но все же хочу, чтобы это что-то значило. Я не хочу оглянуться через несколько лет и вспомнить, что подарила свою невинность тому, у кого должен был родиться ребенок от другой.
– Да, я знаю. Я никогда не причиню тебе боль, милая.
А потом, прежде чем я успеваю опомниться, он садится на корточки перед открытым внедорожником и прикасается ко мне ртом. Я сгораю от стыда. Мне неловко. Хочется оттолкнуть его, но в то же время я не хочу выглядеть плаксой, особенно после того, как добр он был ко мне. После того как всегда уделял мне особое внимание, массируя ноги и разминая колено.
Я зажмуриваюсь и напоминаю себе, что об этом никто не узнает.
Ни Перси. Ни мои родители. Ни мои лучшие друзья – Росс и Сейлор. И уж точно не другие бегуны. Как говорится, а слышен ли звук падающего дерева в лесу, если рядом никого нет?
Это будет наш маленький секрет.
Тайна, которую я унесу с собой в могилу.
Между ног все намокло. Я не знаю, нравится мне или нет.
То есть мне нравится внимание, но… не знаю. Не факт, что нравится все остальное.
Когда по ощущениям проходит целая вечность, хотя на самом деле, наверное, всего десять минут, он останавливается, отворачивается от меня, и я вижу, как двигаются его руки под толстовкой. Он дрочит. Кончает. Мне ничего не видно, потому что он стоит спиной. Вытершись детскими салфетками, он возвращается к машине. К этому времени я уже снова сижу на краю, свесив ноги, будто ничего не случилось.
У нас все нормально. В полном порядке. Они с женой расстались, и все произошло по взаимному согласию. Все совсем не так, как говорили в том новостном выпуске. К тому же если это так плохо, то почему так приятно?
– Эй, – ухмыляется Локен.
– Эй.
А потом он целует меня с языком, и я чувствую свой мускусный землистый привкус и вкус его слюны – сочетание, которое я не ощущала еще никогда.
И тогда я прихожу к выводу, что грех не так уж и плох на вкус.
Двадцать первая
Дэвон
Как только Мечта с громким стуком захлопнула дверь в свою комнату, Луиза повернулась ко мне и сказала:
– Знаешь, я ведь не дура.
– Я никогда тебя ею не считал, – непринужденно ответил я, сделав глоток вина.
– Ты до сих пор ко мне не прикоснулся. Даже не поцеловал.
У нас прошло шесть свиданий. Весьма приятных, но я всегда старался выступать рядом с ней в роли Благовоспитанного Дэвона. Мы не обсуждали странных животных, а она не дразнила меня ни из-за возраста, ни из-за акцента, ни – если уж так подумать – из-за самого факта моего существования.
– Горжусь своим хорошим поведением, – беззаботно заявил я.
– Ты величайший на свете грешник, и мы оба это знаем, – Луиза ответила нетерпеливой улыбкой. – Если бы ты хотел меня, то уже взял бы.
Я откинулся на спинку стула, задумчиво рассматривая ее лицо.
Луиза выглядела почти на свой возраст, ее кожа стала тоньше, изящно облегая кости, что придавало ей элегантный, слегка истощенный вид. Она была совершенно не похожа на Мечту с ее пухлыми щечками, россыпью веснушек и румяной здоровой кожей.
Красота Луизы таила прошлое, морщины и истории.
Ее привлекательность была намного интереснее, чем у потрясающей красотки, которая выглядела отфотошопленной от и до.