Когда я в суматохе проснулся, вода уже доходила мне до пояса. Я принялся колотить в дверь. Плакать, кричать, царапать деревянную поверхность ногтями в попытке ее открыть.
Я ломал ногти и раздирал кожу, пытаясь выбраться. И, что хуже всего, знал, что у меня не было ни единого шанса.
Семья уехала из дома.
Отец оставил меня умирать. Я не знал, намеренно или нет, но в тот момент мне было все равно.
Если умру, они могут попытаться завести другого ребенка. У моего отца наконец-то родится сын, о котором он всегда мечтал.
Сильный, несгибаемый, как гвоздь, и бесстрашный.
Вода поднялась мне до самой шеи, когда я вдруг услышал глухой стук в коридоре. Шаги. К тому времени я уже почти окосел от усталости и смирился со своей судьбой. Мне лишь хотелось, чтобы смерть наступила быстро. Но звук дал мне новую надежду. Я принялся колотить, кричать и плескаться, пытаясь привлечь внимание, и между делом наглотавшись воды.
– Дэвон! Дэвон!
Из-за воды голос звучал приглушенно. Я ушел под нее с головой, но все равно его слышал.
Наконец дверца лифта открылась. Из него хлынули литры воды, и я вместе с ней.
Я рухнул к ногам своего спасителя. Святого, который даровал мне свое милосердие. Я задыхался и бился, словно выброшенная из воды рыба. От облегчения обмочил штаны, но вряд ли это кто-то мог заметить.
Подняв взгляд, я увидел Луизу.
– Лу, – прокряхтел я.
Голос стал таким хриплым, что я сам едва его слышал.
– О Дэвви. О господи. Мы должны были встретиться, неужели ты не помнишь? Ты так и не пришел в амбар, и я послала за тобой. Но водитель не захотел выходить из машины, и я попросила его привезти меня сюда. Парадные двери были заперты, но потом я вспомнила, что ты говорил, где лежат запасные ключи…
Она упала на колени и заключила меня в объятия. Ее голос парил надо мной, словно облако, пока я то приходил в себя, то снова терял сознание.
– Я обещала, что всегда тебя выручу, – сказала она. – Как я рада, что успела вовремя.
Мы обнялись на полу. Я припал к ней, будучи намного тяжелее ее, но все же она безропотно выдержала мой вес. С лестницы донесся глухой стук, и в темном коридоре замаячила большая, зловещая, внушительная тень моего отца.
– Что ты наделала, глупая девчонка? – прорычал он со злостью. – Он должен был умереть.
Мечта плакала.
В кои-то веки даже не пыталась это скрыть.
Слезы катились по ее щекам, то попадая в рот, то стекая по шее.
– Не могу поверить, что этот ублюдок заставил тебя такое пережить. Неудивительно, что ты сбежал и отказывался ему подчиняться. Господи. Мне так жаль. Ужасно жаль.
Она сотрясалась всем телом, раскачиваясь из стороны в сторону.
– Ты смотрел смерти в глаза, Дэвон.
– Не моргая. – Я поднес костяшки ее пальцев к губам, наслаждаясь привилегией прикасаться к ней. – Ты рассказала мне, отчего возникла дыра в твоем сердце, и вот почему она возникла в моем. Вот почему я так и не женился. Почему не завел семью. Во мне жило какое-то понимание, что обрести все то, чего я лишил Лу, было бы просто… неправильно. Я обязан ей жизнью.
– Она сделала то, что сделал бы любой порядочный человек.
– Разве? – бездумно переспросил я. – Возможно, я встречал не так уж много порядочных людей в своей жизни.
– Нежелание быть одному – не грех.
– Тогда почему ты обрекла себя на такую же судьбу? – пробормотал я, уткнувшись в ее ладонь.
Белль отстранилась, раскинув руки и ноги в стороны. Надув губы и изо всех сил стараясь не всхлипывать, она стала одновременно похожа и на девочку, и на женщину.
Беременное видение, застрявшее между двумя мирами.
Мудрая не по годам, но слишком напуганная, чтобы влюбиться.
– Смотри, что ты наделал. Я теперь даже не могу ее по-настоящему ненавидеть, – вздохнула Белль. – В конце концов, она тебя спасла. – Она заговорила с фальшивым преувеличенным британским акцентом, к которому прибегала, чтобы скрыть свои чувства, когда страдала.
Я рассмеялся и, накрыв ее своим телом, осыпал поцелуями лицо, слизывая соленые слезы. Развел коленом ее ноги и провел большим пальцем по соску.
Как это похоже на меня – влюбиться в самую чокнутую женщину на свете.
Двадцать пятая
Белль
Четырнадцать лет
Тренер Локен возвращается в школу через четыре дня после рождения сына, Стивена Локена-младшего. Его грудь выглядит шире, улыбка лучезарнее, и не знаю почему, но, клянусь, он кажется более взрослым. Его внезапно появившаяся зрелость вызывает у меня отвращение.
Я прихожу на тренировку. Незачем отказываться от прекрасной стипендии только потому, что этот парень – первоклассный подлец. Но если он думает, что я снова позволю меня ласкать, его ждет неприятный сюрприз, – а, может быть, еще и удар по яйцам.
Тренировка проходит гладко, учитывая, что мне хочется упасть и блевануть каждый раз, когда я чувствую, как он смотрит на мои ноги. Несколько раз замечаю, как Локен пытается поймать мой взгляд, но упорно избегаю зрительного контакта.
Когда тренировка заканчивается, он отпускает всех и хлопает меня по плечу, как дружелюбный дядюшка.
– Пенроуз, зайди ко мне в кабинет.
– У меня математика через пять минут, тренер. Мы можем поговорить здесь? – спрашиваю я нарочито громко и выпрямляю спину, чтобы предстать в полный рост.
Все останавливаются и глазеют. Росс приподнимает бровь. Я осознаю, что, пока пребывала в тумане подростковой влюбленности, все в команде догадались, что между мной и тренером что-то происходит. Лицо начинает гореть.
Впервые вижу, чтобы тренер выглядел таким потерянным и ошарашенным. Он быстро приходит в себя:
– Да. Конечно. Давай присядем на скамейку.
Мы присаживаемся. Держимся на приличном расстоянии друг от друга, но мне все равно дурно. Хочется ударить его по лицу. Ненавижу чувствовать себя глупой, а мне кажется, что он мной воспользовался. Тереблю пальцами край шортов.
– Поздравляю с рождением Стивена-младшего, – выпаливаю я. – И с покупкой «Киа Рио».
У меня не получается скрыть злость в голосе, и знаете что? Плевать. Мне это и не нужно. Он обманул меня.
– А, так вот в чем дело. – Тренер чешет щетину костяшками пальцев с таким видом, будто не спал всю неделю. – Ты знала, что я стану отцом, Эммабелль.
– Я не знала, что ты до сих пор с ней. – Странно даже говорить об этом. Чувствую себя взрослой участницей из телешоу. Регулярные месячные начались у меня всего три месяца назад, так что это как-то даже нелепо.
– Я с ней и не был, – спешит возразить Стив, и по тому, как подрагивают его руки, я понимаю, что он хочет заключить меня в объятия и потребовать моего внимания, но не делает этого. – Не был целых три месяца. Мы всегда планировали, что Бренда будет рожать в Бостоне. А на той неделе, когда она вернулась незадолго до родов… ну, одно за другое, и мы решили попробовать снова. Ради Стивена.
– Ты спал с ней? – спрашиваю я. Не знаю, какое право имею задавать ему такой вопрос.
Он отводит взгляд, напрягая челюсть.
Я издаю невеселый смешок:
– Ну конечно, спал.
– А что мне было делать? – спрашивает он сквозь сжатые зубы. – Моя девушка ведь на секс не соглашается.
Его девушка. Так вот кто я теперь такая. И хотя я думала, что мне будет приятно это услышать, ощущаю одно только сожаление. Как я могла быть такой глупой? Начать все это с ним?
– Я не твоя девушка. Не уверена даже, что я твоя бегунья. Я точно знаю одно: я ухожу. – Я встаю.
– Пенроуз, – шепотом рявкает он. – А ну сядь обратно. Мы еще не закончили.
Я послушно сажусь, но на этот раз – что самое неожиданное – не потому, что хочу услышать его неубедительные оправдания, а потому, что должна. Он мой тренер. И теперь я начинаю замечать сходства между Локеном и тем жутким учителем географии.
– Послушай, то, что происходит между мной и Брендой… долго не продлится. Я хочу тебя. Я ясно дал это понять.
– А я не хочу разлучать тебя с матерью твоего ребенка.
Сказав это, я осознаю, что дело не только в том, что я чувствую себя редкостной мерзавкой из-за того, чем занималась с ним, женатым мужчиной. Все происходящее утратило свой лоск. Когда несколько дней назад я подслушивала в столовой, что говорят о нем и его жене дежурные учителя, меня осенило, что все это большая ошибка.
Какой человек спит со своей ученицей?
Какой человек изменяет своей беременной жене?
Недостойный, вот какой.
– Ты никого не разлучаешь. Я хочу тебя. Я люблю тебя. Всю неделю не переставал о тебе думать. – В голосе тренера слышится настойчивость. Я бросаю на него взгляд, но все равно встаю со скамейки. Наверное, если кто-то увидит нас издалека, происходящее покажется ему странным. Я ухожу от тренера, а не наоборот.
Его признание в любви ничего не меняет.
– Прости. Я тебя не люблю.
– Я знаю, что любишь.
– Нет, не люблю. – На самом деле я не знаю, что чувствую, а чего не чувствую. Знаю только, что совсем запуталась. Мне нужно выбраться из этой ситуации, и поскорее.
– Разговор еще не окончен, – предупреждает тренер и встает вслед за мной, озираясь по сторонам, будто вор в ночи, собравшийся вылезти из чужого окна.
Я отворачиваюсь и ухожу прочь с мыслью, что он точно закончен.
Двадцать шестая
Белль
Этот мужчина окончательно меня уничтожит, и я ничего не могла с этим поделать, кроме как воочию за ним наблюдать. Я поняла это, как только он опустил ладони мне на живот.