Малышка Уайтхолл сразу же зашевелилась. Возникло чувство, будто бабочки впервые расправили крылышки у меня в животе.
Малышка поняла, что ее папа прикоснулся к ней в первый раз, и отреагировала на его прикосновения.
После этого все происходило стремительно.
Поцелуи.
Засосы.
Прикосновения кожи к коже.
Тайны.
Я чувствовала, будто лечу с обрыва.
Падаю, падаю, падаю.
Но все равно не пыталась за что-то ухватиться или прекратить происходящее.
Омут не кажется таким уж глубоким, когда из него совсем не хочется выбираться.
Вот почему влюбленность – опасная игра.
Она дарит худшее, что может обрести такая, как я.
Надежду.
Следующим вечером я не стала спешить домой после того, как разобралась с документами в «Мадам Хаос». Я пребывала в странном настроении. На нервах.
Не хотела, вернувшись домой, выяснить, что Дэвон все еще развлекается где-то с этой расфуфыренной мисс.
А другой возможный вариант – что Дэвон окажется дома и усадит меня, чтобы поговорить по-взрослому – внушал не меньший ужас.
Что я могла ему сказать? Вчерашний день ничего не изменил.
Мы остались прежними. В сердцах у обоих зияла пустота.
Его семья никогда меня не примет и обанкротится, если он не женится на Луизе.
А я? Я все та же девушка, которая закрывала глаза, чтобы помечтать, но вместо этого видела мистера Локена.
Поэтому я не поехала домой, а встретилась с Эшлинг, Сейлор и Персефоной в особняке последней за жареными моллюсками и пивом.
Пить одну только газировку было непросто, но необходимо. Беременность принесла с собой отвращение ко многим продуктам: кофе, красному мясу и большинству видов рыбы. Но мне все равно время от времени хотелось выпить бокал вина.
– Ну что? Какие у тебя симптомы во время беременности? – Сейлор опустошила свой бокал, как ирландский… ну, скажем так… моряк [25]. – Когда я была беременна Руни, моя вагина стала фиолетовой. Было ужасно. – Она замолчала. – Ну, особенно для Хантера. Я-то была не в том положении, чтобы на нее смотреть. В прямом смысле слова.
Перси поднесла ладонь ко рту.
– Спасибо тебе, королева лишней информации.
Сейлор пожала плечами, макая картошку фри в миску с кетчупом.
– Да шучу. Хантеру даже вроде как нравилось. У него возникало ощущение, будто он занимается сексом с инопланетянкой.
– А я писалась. Постоянно, – как бы невзначай вызвалась Эшлинг, отправив в рот жареного моллюска.
Я поперхнулась содовой, забрызгав ей всех подруг. Что ж, это было внезапно.
– Эмброуз сильно давил на мой мочевой пузырь. Сперва это случалось, только когда я кашляла или чихала. Но к третьему триместру, стоило мне наклониться, чтобы надеть носки, и – упс! – я обмочила штаны. Думаю, я была единственной женщиной на планете, которая продолжала каждый день пользоваться гигиеническими прокладками. Каждый раз, когда я покупала упаковку в местном «Уолмарте», кассирша бросала на меня такой взгляд, типа «ты же в курсе, что они не нужны?», и мне хотелось закричать ей, что я врач.
– Ну а ты что? – я обратилась к своей безупречной сестре, которая перенесла две безупречные беременности и родила прекрасных малышей, крепко спавших с первого дня. Перси, благослови ее господь, была неспособна на несовершенства.
Она наморщила нос, краснея.
– Что? – с ухмылкой спросила Сейлор, свесив кусочек картошки фри из уголка рта, как сигарету. – Рассказывай, засранка!
– Что ж. – Перси взволнованно заправила волосы за ухо. – Это не симптом как таковой…
Теперь мы все склонились к ней над обеденным столом, округлив глаза и жаждая узнать.
– Да просто во время обеих беременностей я все время была очень-очень возбужденной.
– Хочешь сказать, что тебе каждый день был нужен витамин D?[26] – Сейлор приподняла бровь.
Перси рассмеялась:
– Да. И мне хотелось… пожестче. А Киллиан разрывался между тем, чтобы дать мне желаемое, и убедиться, что мы не наделаем глупостей.
Мы все задумчиво закивали.
– Теперь твоя очередь, – захихикала Перси, бросая в меня картошку.
Мы будто вновь стали подростками. Снова та же легкость, которая возникала, когда мы вместе. Я знала, что мы всегда будем друг у друга. Это дарило мне огромное утешение особенно сейчас, когда все мои чувства вращались вокруг Дэвона.
– Мне кажется, мой главный симптом – это сумасшествие, – призналась я, обгрызая початок кукурузы, о чем потом непременно пожалею, когда придется два часа кряду чистить зубы нитью. – Потому что, кажется… мне вроде как начинает нравиться Дэвон. Ну, по-настоящему.
Раздался звон посуды. Перси выронила кусок картошки на пол и даже не собиралась его поднимать, а только не сводила с меня глаз. Сейлор и Эшлинг переглянулись, будто раздумывали, не стоит ли проверить у меня температуру.
Перси прокашлялась первой и осторожно продолжила:
– Поподробнее, пожалуйста.
Я рассказала им обо всем. О завещании, о наследстве и о связанных с ним проблемах. О матери Дэвона, о сестре и о банкротстве. Рассказала о поздних вечерах, которые он проводил в обществе Луизы, и о том, как сама подтолкнула его в ее объятия.
О том, как разыграла свои карты самым неудачным образом.
Я рассказала им обо всем, умолчав только о тайнах, которыми мы с Дэвоном поделились. О пустоте в наших сердцах.
Когда я закончила, за столом воцарилась тишина.
Сейлор, похоже, первой пришла в себя. Откинулась на спинку стула, вытаращив зеленые глаза и шумно выдохнув:
– Вот черт.
Я спрятала лицо в ладонях. Ни один хороший совет никогда не начинался со слов «вот черт».
Прислуга Перси принялась убирать тарелки, стараясь оставаться незаметной. Я уже в который раз задавалась вопросом, как моя сестра, выросшая в бедной семье, смогла привыкнуть к такому богатству.
– Дадите какую-нибудь более полезную обратную связь? – Я вскинула брови.
– Просто ты еще никогда по-настоящему не выражала ни к кому такого интереса. – Сейлор посмотрела на Эшлинг и Перси в поисках поддержки, увидела, что они все еще переваривают услышанное, и поспешно добавила: – Возможно, я сказала ему, чтобы даже не пытался, а просто женился на Луизе, дабы избежать душевной боли. Прости, Белль. Когда ты на днях упоминала об этом, казалось, тебя совершенно не волнует, что они поженятся.
Меня затошнило, но я выдавила слабую улыбку.
Надо встать и уйти. Может, позвонить Дэвону по пути домой. Он бы приехал, даже будь он с Луизой. Такой он человек. Эшлинг потерла виски, нахмурив густые темные брови.
– Это неправильно. Все это неправильно. Ты ведь понимаешь, что должна бороться за него?
Легко ей говорить. При всей своей мягкости Эшлинг была свирепа, когда дело касалось любви. Она боролась не на жизнь, а на смерть, чтобы завоевать своего мужа, по которому вздыхала много лет.
– И разрушить жизнь его семьи? – Я тяжело опустила голову на стол.
– Его сестра и мать – не твоя забота, – решительно заявила Сейлор.
– К тому же он разрушит свою собственную жизнь, как и жизнь Луизы, если женится на ней, когда сам влюблен в тебя, – наконец вмешалась Перси.
Нас снова прервал персонал. На сей раз подали десерты и чай. Заварной крем, лимонные меренги и нарезанную кусочками нугу. Дождавшись, когда они уйдут, мы продолжили разговор.
– С ума сошла? – шепотом прокричала я, окуная ложку в заварной крем. – Он не влюблен в меня.
– Просто восхитительно, – пробормотала Эшлинг, держа во рту чайную ложку и указывая на крем. – Как человек с самым высоким IQ среди присутствующих скажу: по моему скромному мнению, он в тебя влюблен.
– Просто верх скромности. – Сейлор бросила в рот кусочек нуги. – Но вообще я согласна. Ты должна дать ему возможность проявить себя, Белль. Если бы он знал о твоих чувствах, то вообще не обратил бы на Луизу никакого внимания.
– Я не знаю, какие у них отношения. – Я взяла себе лимонную меренгу.
Ладно. Возможно, моя беременность все же сопровождалась симптомом в виде желания съесть все, что не приколочено.
– Самое время спросить, – сказала Сейлор.
– Особенность мужчин в том… – Перси отпила чая с мечтательным выражением лица, – что порой их нужно немножко подтолкнуть, чтобы они поняли: то, в чем они нуждаются и чего хотят, находится прямо у них под носом и все это можно найти в одной женщине.
– Аминь, – Эшлинг приподняла кружку, произнеся тост.
– Я не такая, как вы, девчонки. – Я помотала головой. – Я не способна сделать другого человека счастливым. Как только я проявляю перед ним свою уязвимость, всему наступает конец. Я совершаю ужасные поступки и пытаюсь его оттолкнуть. Поэтому не могу обещать ему все то, что вы дали своим мужьям. Семью, детей… и вообще… безусловную любовь и прочую хрень.
По выражениям лиц подруг и сестры я поняла, что мне не удалось донести свою точку зрения тактично и изящно.
– А мы только на это и годимся? Делать наших так называемых мужчин счастливыми? – спросила Сейлор с невеселой улыбкой. – Я всего лишь бывшая олимпийская лучница и владелица одного из крупнейших кулинарных блогов в стране. Что я знаю о ведении бизнеса и жизни вне брака?
Она и правда и лучница, и блогер. Но еще вышла замуж за представителя богатой семьи, и сама родилась в такой, поэтому ей не нужно никому ничего доказывать.
– А я всего лишь врач. – Эшлинг сделала еще глоток чая. – Точно не такая умопомрачительно важная и влиятельная, как ты.
Персефона, которая нигде не работала, единственная промолчала, поэтому я повернулась к сестре и сказала:
– Прости, я не это имела в виду.
– Что не это? – Она откинулась на спинку стула с совершенно спокойным и невозмутимым видом. – Может, я больше не работаю с девяти до пяти, но зато устраиваю благотворительные мероприятия, на которых собирают миллионы долларов для детей с особыми потребностями, убежищ для женщин – жертв насилия и для животных, подвергшихся жестокому обращению. Я чувствую себя состоявшимся человеком, и мне не нужно ничье разрешение, чтобы называть себя феминисткой.