– Мы сейчас же поедем в полицию.
В горле застрял горький смешок. Я хотела сказать ему, что уже ездила, но это ни к чему не привело.
Но тон, которым он заговорил со мной – такой надменный и покровительственный, напомнил о том, почему мужчин, как и детей, должно быть видно, но не слышно.
– Ты не можешь указывать мне, что делать. – Я вскочила и пошла на кухню.
Малышка Уайтхолл принялась неистово брыкаться, давая понять, что напугана и рассержена не меньше меня.
Дэвон издал язвительный смешок:
– Могу и, черт подери, указываю. Ты подашь заявление в полицейском участке. Я поеду с тобой. А еще ты теперь уходишь в официальный декретный отпуск в «Мадам Хаос».
Его слова шли вразрез с моим правилом не связываться с деспотичными мужчинами.
Я разразилась визгливым смехом, возвращаясь к старым привычкам, старым фразам, к старому, старому, старому монологу женщины, которая никак не могла отпустить прошлое.
– Ох, Дэвон. Ты такой милый, когда думаешь, что имеешь надо мной власть.
– Речь не обо мне и не о власти. А о твоей безопасности. Ты обратишься в полицию. – Его взгляд разрывал меня на части. Я могла поклясться, что он вот-вот расплачется. Расплачется от разочарования, потому что никак не мог до меня достучаться.
Сейчас самое время остановиться.
Сделать глубокий вдох.
Сказать ему, что ты уже обращалась в полицию, но это ничего не дало.
Возможно, вы сумеете найти решение вместе.
Но потом я подумала о том, как мистер Локен обещал обеспечить мне стипендию в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе. Говорил мне, как я ему важна.
И о папе. О нем я тоже подумала.
Почему-то это напоминание ранило сильнее всего.
– Вот как? – Я схватила со стола коробку с хлопьями и высыпала половину содержимого в глубокую тарелку. – Это мы еще посмотрим.
Дэвон развернулся и пошел в свой домашний кабинет. Вскоре я услышала, как хлопнула дверь.
– Я с ней больше не могу! – взревел он за ней.
Коробка выпала у меня из рук, и хлопья рассыпались по полу.
Я прижалась лбом к прохладной столешнице и закрыла глаза.
Почти.
Тебе почти удалось это превозмочь.
Но ты не смогла.
Двадцать седьмая
Белль
Четырнадцать лет
Папа покупает бейсбольную биту, чтобы отпугивать парней.
– Хорошая стратегия. – Он подталкивает меня локтем над запеканкой и содовой во время ужина и подмигивает. – Вы так выросли. Уже не дети. Мне нужно эффективное оружие, чтобы отгонять мальчишек. Что думаешь, Перси? Я смогу их всех одолеть?
Она хихикает, собрав пальцем крошки и облизывая его:
– Ты можешь все что угодно, папа.
– А что ты скажешь, Белли-Белль. Как думаешь, твой старик еще хоть куда?
Я ковыряю вилкой запеканку с зеленой фасолью, пытаясь выдавить улыбку. Скоро мой пятнадцатый день рождения, и я не знаю, как сказать папе, что единственный так называемый парень, с которым у меня что-то было, – это тридцатилетний женатый мужчина с ребенком, который, похоже, никак не поймет, что между нами все кончено.
Прошло уже три недели, как тренер вернулся на работу. Почти каждый день он пытается загнать меня в угол. Я всегда увиливаю от него, но сделать это становится все труднее и труднее. Беда в том, что я никому не могу об этом рассказать. Возможно, если бы он не был женат… если бы все не расстилались перед его ребенком, которого его жена привезла на днях в школу на новенькой синей машине… Она прикатила Стивена в маленькой коляске и остановилась, чтобы все могли над ним поворковать. А когда тренер ее увидел, то приобрел взволнованный, почти виноватый вид, но он все равно поцеловал Бренду в губы, а потом повел в учительскую.
История об интрижке между тренером и ученицей и так сама по себе постыдна, но когда ты при этом становишься еще и разлучницей? Нет, спасибо.
– Не обольщайся, пап, – наконец говорю я. – Меня свидания не интересуют.
– Однажды начнут интересовать, – с сожалением вздыхает папа.
Мама со смехом кладет ему в тарелку еще кусок запеканки.
– Оставь ее в покое, милый. Может, она еще не готова.
Я начинаю думать, что не буду готова никогда.
На следующий день тренер Локен пребывает в дурном настроении. Допускает ошибки. Кричит на нас во время тренировки. Заставляет делать по сотне отжиманий, потому что мы, по его словам, опоздали, хотя это не так.
Тренировка выходит мучительной. Колено болит невыносимо, но я не смею жаловаться, потому что не хочу, чтобы он ко мне прикасался. Поэтому терплю, даже когда едва могу идти от боли.
– Пенроуз, жду у меня в кабинете через пять минут! – рявкает он, когда мы заканчиваем.
Я набираю воду в рот, глядя на него с открытой неприязнью.
– Я не могу, тренер. Мне нужно забрать младшую сестру из библиотеки.
Не совсем и ложь, хотя Перси уже привыкла, что приходится меня ждать.
– Подождет. – Тренер врывается в свой кабинет.
Я со стоном иду за ним. Мне приходится стиснуть челюсти, чтобы не закричать от боли в колене. Мышцы напряжены. Он уже несколько недель не делал мне массаж. Когда мы заходим в его кабинет, он снова запирает дверь на замок. На этот раз я ощущаю один только страх. Занимаю оборонительную позицию. Все чувства обострены.
– Сядь, – велит он.
Я сажусь. Он опирается о стол, сложив руки на груди. Я отвожу взгляд. Не заплачу, что бы ни случилось.
Локен кладет руку мне на бедро. Я резко поднимаю взгляд и смотрю ему в глаза.
– Не надо, – цежу я.
– А то что? – Он приподнимает брови. – Мы оба знаем, что ты никому не можешь рассказать о том, чем мы занимались. Я женатый человек. А значит, ты маленькая шлюха. Тебе никто не поверит, Эммабелль. Будет твое слово против моего, а я работаю в этой школе с тех пор, как окончил колледж. Меня любят и уважают. Прекращай свою пустяковую трагедию и прими, что все так и будет. Мне придется остаться с Брендой еще ненадолго.
– Оставайся с ней навсегда. – Я вскакиваю и стараюсь не морщиться, когда колено едва не подкашивается от напряжения. – Меня это не касается. С меня хватит.
– А тут ты ошибаешься. – Он обхватывает мою руку.
Я отстраняюсь, но он с силой притягивает меня обратно. От его прикосновений останутся синяки… но сомневаюсь, что его это волнует.
Паника подступает к горлу. Все выходит из-под контроля. Мне нужно найти выход. Я пытаюсь придумать, что сказать, чтобы он оставил меня в покое.
– У меня есть парень, – выпаливаю я.
Локен бросает на меня жалостливый взгляд, склонив голову набок.
– Не надо держать меня за идиота. Мы оба знаем, что Росс Кендрик – гей.
– Это не Росс! – возражаю я. – А другой парень. Он учится в колледже. И отлупит тебя, если приблизишься ко мне.
– Да что ты?
– Да!
– И как его зовут?
Я лихорадочно блуждаю взглядом по книжному стеллажу у него за плечом. Глаз цепляет «Беги как ветер» Джеффа Перкинса.
– Джефф, – говорю я, совладав с голосом. – Его зовут Джефф, и мы влюблены друг в друга. А знаешь, что еще? Он футболист, и он огромный. Запросто тебя отделает, если попытаешься ко мне прикоснуться!
Я резко разворачиваюсь, пытаясь метнуться к двери, пока он не начал расспрашивать меня о Джеффе, но тренер хватает меня за толстовку, притягивает к себе, обхватив рукой за шею, и прижимается губами к моему уху.
– Тогда скажи Джеффу, чтобы отвалил, потому что у тебя уже есть парень.
Я не плачу. Но и не пытаюсь вырваться из его рук. Слишком боюсь, что он убьет меня на месте.
– А теперь скажи мне, Эммабелль, он тебя трахнул?
Я знаю, что должна ответить «нет». Играть с огнем – плохая затея. Но ничего не могу с собой поделать. Наверное, я всегда буду готова дать отпор.
– Да, – говорю я. – Трахнул. И не раз. Было великолепно.
Внезапно Стив отпускает меня, я бросаюсь к двери и, отперев ее дрожащими пальцами, стрелой вылетаю из кабинета.
«Чудом спаслась», – думаю я. Но даже спустя несколько часов после случившегося я едва могу дышать.
Потому что знаю: это только начало.
Двадцать восьмая
Дэвон
Она не станет обращаться в полицию.
В этом я уверен больше, чем в том, что солнце взойдет завтра на востоке.
Астрономия полна непостижимых тонкостей.
А Мечта, напротив, предсказуема, как швейцарские часы.
Даже если сегодня она думала, что пойдет в полицию, то завтра утром проснется и начнет возмущаться, что вовсе не должна осторожничать, робеть или бояться.
Я не испытывал ни малейших угрызений совести из-за того, что, едва она заснула, предал ее доверие и позвонил Сэму, закурив столь необходимую мне сигаретку на балконе своей спальни с видом на очертания Бостона. Облокотился на перила и со вздохом опустил голову.
– Уже одиннадцать вечера, – Сэм поприветствовал меня в своей фирменной сдержанной манере.
– Ты еще не спишь, – сухо ответил я.
– Ты этого не знал.
– Я все знаю.
– Точно подмечено, – мрачно заметил Сэм. – Чего ты хочешь?
– Нанять тебя для одного дела.
Мои слова заставили его призадуматься. Я единственный среди моего круга общения не нанимал Сэма Бреннана и его людей.
Я держал свои руки – как и профессиональную репутацию – безупречно чистыми. Но Эммабелль вот-вот это изменит.
Очень скоро она изменит многое.
Я слышал, как Сэм затягивается электронной сигаретой.
– Ох, как пали сильные мира сего.
– Мы все падаем одинаково. – Свежий ветерок трепал мои светлые волосы, хлестал по лицу. Поток холодного воздуха, коснувшийся щек, напомнил мне о том, что я хотел бы забыть. О том, что несколько минут назад я в самом деле заплакал. Или, вернее, пролил три крупные слезы.