Видишь ли, я не думаю, что совместное проживание идет нам на пользу.
Ты несчастен из-за меня, а мне из-за тебя становится не по себе.
Чувства, которые ты пробуждаешь во мне, ранят и причиняют боль.
А ты вчера чуть не пробил дыру в стене своей спальни, и все из-за меня.
Я знаю, что все непросто, но знай: сегодня я подала заявление, и полиция включилась в работу. Обещаю, что буду всегда носить с собой оружие и быть осторожной, но я так больше не могу.
Боюсь, если мы продолжим наши отношения, то стресс скажется на ребенке, а я должна ставить ее превыше всего. Превыше тебя. Превыше себя.
Я счастлива, что прошла эту часть жизненного пути вместе с тобой, и прошу, чтобы мы остались друзьями.
На этом я сделаю шаг назад и попытаюсь заглянуть внутрь себя, чтобы найти сострадание и доверие, которых ты заслуживаешь.
P. S. Ты должен жениться на Луизе. Она любит тебя.
Тридцать первая
Белль
Пятнадцать лет
К началу десятого класса я отстригла челку.
Но так и не стала чьей-то телкой.
Идея, конечно же, принадлежала Россу.
– Тебе очень идет челка. Обожаю твои волосы. Их поразительно легко укладывать. Мне мою челку приходится выпрямлять каждое утро, – ноет Росс.
Мы заключили сделку: я отстригу нам обоим челки, а он согласится пойти со мной на занятия крав-мага. Мы занимаемся трижды в неделю. Инструкторы уже устали видеть наши лица. Но я больше никогда не оставлю свою судьбу в руках незнакомых мне мужчин.
Я высматриваю тренера Локена в коридорах, в классах, в столовой. Больше не позволю ему сделать это со мной, и месть непременно нагрянет. Я просмотрела достаточно документальных фильмов и новостных выпусков и теперь точно знаю: если сдам его властям, это ничего не даст. Мне нужно взять правосудие в свои руки. Ведь неважно, избежит он наказания за содеянное или нет, моя жизнь все равно будет навсегда испорчена.
Я отказываюсь становиться для всех девчонкой, которая крутила шашни со своим тренером. Которая месяцами позволяла ему ласкать ее ртом, а потом – ой-ей – испугалась и рассказала маме с папой, когда он лишил ее девственности. Нет. К черту. У меня есть план.
Тренер Локен держится в стороне.
Один месяц сменяется другим, и мне уже почти удается дышать полной грудью. А потом одним ясным субботним утром, когда мама жарит блинчики внизу, папа читает газету, а Персефона болтает по телефону с Сейлор, кое-что происходит.
Случившееся странно само по себе, потому что в остальном стоит самая обычная суббота. Ничем не примечательная. Сквозь щель под дверью ванной проникает запах блинчиков. Как и смех Персефоны, которая обсуждает с Сейлор, какие наши родители до ужаса романтичные (Сейлор, к сожалению, тоже отпрыск двух людей, которым пора перестать лапать друг друга у всех на виду).
Мне приходит сообщение от Локена.
Если расскажешь кому-то,
я сделаю это снова.
Имей в виду.
Считайте, что предупреждение получено.
Меня сейчас вырвет.
Но, кажется, я знаю, почему он так уверенно заявляет мне об этом: он знает, что власти ни черта не сделают. Школьный совет никогда мне не поверит. В местном полицейском участке работает куча его одноклассников, с которыми он пьет пиво, и в Южном районе попросту не принято обращаться в полицию. Здесь разбираются со своими проблемами самостоятельно.
Я сажусь на унитаз и писаю. Чувствую, что уже закончила – мочевой пузырь пуст. Я точно это знаю, потому что писаю уже пятнадцать лет по несколько раз на дню, но почему-то из меня продолжает капать. Живот сводит от сильного спазма. Будто все нутро скрутило в попытке что-то извергнуть.
Я смотрю вниз между ног и хмурю брови. Из меня течет кровь. Всматриваюсь в унитаз, пошире разведя бедра, и вижу… какой-то сгусток.
О боже.
О боже.
О боже.
Я падаю вперед и блюю прямо на плитку. Меня трясет. Нет. Это невозможно. Тянусь за полотенцем, висящим на крючке, и заталкиваю его в рот, чтобы подавить крики. Я корчусь на полу и кричу в полотенце.
Плачу, плачу, плачу.
Я забеременела.
Я залетела от этого ублюдка.
Ну конечно же, залетела.
Но… почему я потеряла ребенка?
Мысленно отсчитываю дни и понимаю, что была на пятой неделе беременности. На последней неделе летних каникул я упала. Но все же. Как? Почему? Как это возможно?
В этот момент понимаю, что я – больше не я.
Что, возможно, я больше никогда не стану собой, потому что даже не успела понять, кто же я такая.
Именно в этот миг я думаю, что моя вера в человечество не восстановится никогда.
Что хуже уже быть не может.
И как раз тогда становится еще хуже.
Тридцать вторая
Дэвон
Я кого-нибудь на хрен прикончу, и это будет не Эммабелль Пенроуз, хотя именно эта женщина больше всех заслуживала моего гнева.
Скомкав написанное от руки письмо, я бросил его в мусорное ведро, прихватил ключи с кухонного островка и помчался к двери. Спустился по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и чуть не свалился по пути к «Бентли».
Моей первой остановкой стала квартира Мечты, аренду которой она все еще продолжала оплачивать. Адская дыра размером со спичечный коробок, из которой я ее вызволил, как блохастого щенка. Я колотил в дверь, пока кулаки не покраснели и не начали болеть. Никто не открыл.
– Открой дверь, Эммабелль! Я знаю, что ты там!
Один из ее соседей, шаркая, вышел их своей квартиры в халате, как у героя «Большого Лебовски», с сигаретой, свисающей из уголка рта.
– Зря тратишь время, приятель. Она не живет здесь уже несколько месяцев. Переехала к своему богатому парню. – Сосед склонил голову набок, попыхивая сигаретой. – А если подумать, он был очень на тебя похож.
Домой она не возвращалась.
Следующим местом назначения стал дом Персефоны и Киллиана.
Весь путь до него я пытался дозвониться до Белль. Она не брала трубку.
Будучи не из тех, кого пугала ее недоступность, я оставлял ей голосовые сообщения, пока тащился по запруженным улицам Бостона в час пик.
«Здравствуй, милая, это твой парень. Тот, которого ты бросила, оставив клятую записку. Да, тот самый, чьего ребенка ты носишь. Если ты думаешь, что мы не будем об этом говорить, то ты глубоко заблуждаешься. О, и кстати, как насчет того, что тебя вообще-то пытаются УБИТЬ? Перезвони мне. Целую. Дэв».
А потом:
«Мечта. Надеюсь, вечер у тебя проходит лучше, чем у меня. Где ты? И к слову, если таким образом ты намекаешь мне, что тебя беспокоит присутствие Луизы, может, стоит нанять тренера по личностному росту или общению, чтобы помог тебе прокачать коммуникативные навыки? Перезвони мне».
И наконец:
«Эммабелль чертова ты Пенроуз! Возьми сраную трубку!»
После этого ситуация накалилась.
Я приехал к Перси и Киллиану и так сильно стукнул дверным молотком в форме львиной головы, что она отвалилась и упала на пол. Сестра моей девушки (да, она по-прежнему ею была) с некоторым сожалением сообщила, что Белль здесь нет.
– Ты так говоришь, потому что прячешь эту чертовку или потому, что ее правда тут нет? – Я стоял на пороге их дома, отдуваясь, как собака.
– Моя жена сказала, что ее сестры здесь нет. – Киллиан показался у двери позади Персефоны, покровительственно положив руку ей на плечо. – Хочешь сказать, что она лгунья?
– Нет, но хочу сказать, что ты невыносимый козел. – Я позабыл об этикете и манерах, перейдя к откровенной враждебности. – Поэтому у меня есть веские основания полагать, что, возможно, кто-то что-то скрывает. У них близкие отношения. Они прикрывают друг друга.
– Вообще-то… – Перси расправила плечи с весьма надменным видом. – Я бы тоже хотела знать, где она. Я волнуюсь за нее. Возможно, Белль не воспринимает угрозы в свой адрес всерьез, но я воспринимаю.
– Спроси у Сейлор и Эшлинг, – велел я, но сам уже пошел к машине, собравшись поехать к Сейлор. – Дай знать, если что-то выяснишь.
– Хорошо! – крикнула она с порога.
В доме Сейлор Фитцпатрик Мечты тоже не оказалось. Как и у Эшлинг Бреннан. И в «Мадам Хаос». Ее вообще нигде не было.
Она будто сквозь землю провалилась.
Я позвонил Бреннану. В конце концов я, как бойфренд года, заплатил ему за то, чтобы он вел за ней слежку. Когда он не взял трубку, я решил наведаться к нему лично. За ту сумму, которую я ему отстегнул, Эммабелль должна быть не только в безопасности, но еще и в тепле и уюте, с регулярным педикюром и трехразовым питанием.
Я ворвался в игорный зал «Пустошей» и перевернул покерный стол. Сэм играл с двумя сенаторами и бизнес-магнатом. Фишки со стуком посыпались на пол.
Он поднял на меня взгляд.
– Да какого хрена?
– Такого, что ты меня кинул. Я плачу тебе, чтобы ты приглядывал за моей девушкой. И вот новость: я только тебя нанял и, черт побери, понятия не имею, где она.
Сэм повел меня в свой служебный офис. Мы пронеслись по оживленному узкому коридору мимо людей, которые отчаянно хотели остановиться и поболтать с нами. Я отмахивался от них, как от мух.
– Может, захлопнешься? Мне нужно поддерживать репутацию, мать твою.
– Где Эммабелль? – выпалил я.
Мы вошли в его кабинет, и, захлопнув за нами дверь, я принялся громить все вокруг. Перевернул диван, сорвал римскую штору и пробил дыру в портрете Троя Бреннана – в наказание за такое преступление, скорее всего, забивали камнями.
– Я без конца тебе названивал. Звонки сразу переключались на голосовую почту.