– Я был занят тем, что умасливал Тупого и Еще-Тупее, – резко ответил Сэм, достал из заднего кармана телефон и набрал номер. – Дай я позвоню своим парням и проверю.
Хорошая новость заключалась в том, что они сразу же ему ответили.
А плохая – в том, что они ЕЕ ПОТЕРЯЛИ.
– Что значит, потеряли? – закричал я еще громче, а потом вдруг схватил со стола его монитор от Apple и разбил его о стену. – Она, мать твою, не ход мыслей. Не побочный сюжет в книге. Не пара солнцезащитных очков. Невозможно просто взять и потерять тридцатилетнюю женщину.
– Она их одурачила, – сказал Сэм, слегка ошеломленный этим открытием. Глаза вытаращены, рот приоткрыт. Судя по всему, такое с ним случалось нечасто. – Видимо, поняла, что они следят за ней, и обвела вокруг пальца.
– Она умная женщина, – заметил я, закипая от злости. Господи, она не могла быть чуть менее проницательной?
Сэм нахмурился.
– Это ты тот гений, который не захотел сообщать ей, что я установил за ней слежку. За всю мою карьеру никому из тех, за кем я следил, не удавалось от меня ускользнуть.
– Ну, спасибо за занимательный факт. – Я схватил его за воротник рубашки и дернул к себе так, что мы соприкоснулись носами. – Найди мою девушку до конца этой ночи, или я лично позабочусь о том, чтобы тебя и прокурора, который прикрывает твой зад, до конца ваших жалких жизней таскали по судам за все преступления, что ты совершил за последние два десятилетия.
Я вышел из его клуба и отправился к единственному человеку, который точно мог что-то знать, – к Луизе.
Луиза ждала меня в крошечном кружевном боди черного и бежевого цветов, дополненном корсетом, в котором ее талия исчезла так же, как и мое желание ее трахать.
– Здравствуй, милый. Рада тебя видеть.
Она отошла от двери, впуская меня в номер. Как только та закрылась за нами, я пригвоздил Луизу взглядом, говорившим, что сексуальный марафон нам не светит.
Знай, с кем имеешь дело, дорогуша.
– Надень что-нибудь.
– Что, например? – спросила она, медленно хлопая глазами.
– Да хоть сраный дождевик. Я что, похож на гребаного стилиста? – Я схватил со спинки стула что-то наподобие халата и бросил ей. Луиза быстро в него закуталась и сделала глубокий вдох.
– В чем дело? – Она подошла к мини-бару, чтобы налить нам выпить.
– Что ты сделала?
Как ни странно, мой голос звучал нормально. Недовольно. Деловито. Никак не выдавал, что я на грани совершения тяжкого убийства.
– О чем ты? – Луиза подошла ко мне с двумя бокалами виски и подала один мне. Я не удостоил вниманием ни ее жест, ни сам напиток.
– Что ты сделала? – повторил я.
– Бога ради, Дэвви, перестань так странно себя вести.
Она отступила назад.
Я сделал шаг вперед.
Не представлял, что делаю, и даже не хотел это выяснять. Мечта пробуждала во мне эмоции, исследовать которые я не имел ни малейшего желания.
Я всегда был расчетливым. Спокойным. Преисполненным уверенности.
Сейчас я таким не был.
– Что. Ты. Сделала? – Я забрал оба бокала у нее из рук и отставил их на тумбочку, тесня Луизу к двери. Нас разделяли считаные сантиметры.
Воздух пропитался угрозой, насилием. Она это почувствовала.
Луиза слегка поникла.
– Как много тебе известно? – спросила она наконец.
– Достаточно, чтобы понять, что от случившегося разит твоим участием.
Она вздернула подбородок.
– Возможно, мой поступок был неэтичным, но вполне законным.
– Законным? – Ага. Теперь я уже орал ей в лицо, отчего ее волосы взметнулись назад. – Ее преследуют! Она в бегах!
– Преследуют? – На лице Луизы отразилось искреннее удивление. – Я здесь ни при чем. Я бы никогда не отправила кого-то преследовать женщину, а тем более беременную. Это противоречит всем моим убеждениям.
Я одарил ее взглядом, говорившим «ну что за святоша».
Она приподняла брови, будто отвечая: «Готова подписаться под каждым словом, сукин сын».
Я решил вычеркнуть ее из списка подозреваемых. Пока. Мне и так хватало забот с Фрэнком и моей матерью.
– Ты что-то сделала, – уверенно сказал я.
– Сущую мелочь, – парировала она. – Незначительную. Совсем пустяковую.
– Что ты сделала?
– Дэвви…
– Говори сейчас же.
– Это идея твоей матери. – Она сжала руки в кулаки, с невыносимо пристыженным видом вонзив ногти в ладони. Ее щеки покраснели, она избегала моего взгляда.
– Что ты сделала? – спросил я уже в который раз.
– Я не могу тебе рассказать. Ты меня возненавидишь.
– Слишком поздно. Уже ненавижу. А теперь спрашиваю в последний раз, прежде чем заставлю пожалеть о том дне, когда ты появилась на свет: что сегодня произошло, отчего моя девушка решила от меня уйти?
Казалось, за мгновение до ее признания из комнаты высосали весь воздух.
– Я ей заплатила.
Теперь все вскрылось. Признание.
А произнеся его, Луиза продолжила, осторожно подкидывая мне еще крупицу информации:
– Это все Урсула, Дэвви. Она была неумолима. Сама не своя. Время поджимает. Она нервничала… была опустошена… и… – Она отчаянно замотала головой и потянулась к моему лицу. Я смахнул ее руки.
– И?
– И она выписала чек на миллион долларов.
– Вашу ж мать.
– И Эммабелль взяла его, – в отчаянии добавила Луиза, сжимая мою рубашку в маленьких кулачках. – Она взяла чек, Дэвон. Что это говорит о ней? Она не любит тебя. Не понимает. Ты ей не нужен. А я жажду тебя.
Она проговорила все это, уткнувшись мне в рубашку, не в силах на меня смотреть.
– Я просыпаюсь и засыпаю, думая о тебе. Ты всегда в моих мыслях. Любить тебя все равно что дышать. Так же естественно. Позволь мне любить тебя. Пожалуйста. Дай мне шанс, и я стану такой, какая тебе нужна.
– Ты не можешь стать такой, какая мне нужна. – Я отступил назад, отчего Луиза слегка пошатнулась, прежде чем снова восстановила равновесие. – Потому что я люблю другую.
Ее широко распахнутые глаза наполнились слезами. Я подошел к небольшому обеденному столу, взял лежащий на нем телефон и подал ей.
– А сейчас ты позвонишь пилоту, который ждет наготове, и скажешь, что сегодня же улетаешь. Возвращайся в Англию. Пока я жив, ноги твоей больше не будет в Бостоне. А если ты когда-нибудь вернешься…
Я замолчал, призадумавшись. Лицо Луизы теперь покрылось слезами и размазанной косметикой. Все это вместе придавало ей немного комичный вид, будто она давно потерянная участница группы Cradle of Filth.
Я не испытал ни удовольствия, ни ощущения собственной правоты оттого, что так с ней поступаю, но у меня не было выбора.
– Дорогая. – Я взял ее за руки и понизил голос до шепота. – Я никогда на тебе не женюсь. Ни в этой жизни, ни в следующей. Не важно, играет в этом роль Эммабелль или нет, я из тех парней, кому нужно все или ничего. С ней я хочу всего. А с тобой… – Я дал ей время мысленно закончить это предложение, а потом добавил: – Если ты попытаешься вмешаться в мои отношения с девушкой – и не сомневайся, она по-прежнему моя девушка, даже если еще об этом не знает, – я приложу все усилия, чтобы уничтожить твою семью и наследие. Я позабочусь о том, чтобы все узнали, как Байрон снес историческую церковь, чтобы поселить свою любовницу в двух шагах от поместья. Станет известно и о деньгах, которые он втайне платил члену парламента, Дону Дейнти, за продвижение угодного ему налогового законодательства. И давай не будем забывать о том, что твой дорогой братец Бенедикт питает особую тягу к несовершеннолетним девушкам. Твоя семья сплошь развращена, и я готов обнародовать все правонарушения, совершенные ею за эти годы, если ты не пообещаешь мне прямо сейчас, что все это прекратишь.
Весь этот компромат любезно предоставлен Сэмом Бреннаном в результате его расследования. Возможно, он все же заслужил часть своего гонорара.
Стало ясно, что на этот раз до Луизы наконец дошло.
Основательно ее сразило. Точно такой же удар пережил и я в тот день, когда понял, что отец меня не любил. Правда, сейчас казалось, что меня не любила вся моя семья.
Мама тоже меня предала.
С виду ничего не изменилось. Луиза была все той же Луизой. Гибкая и изящная, безупречная, как стальное перо на ветру. Но взгляд ее блестящих глаз потускнел. Губы плотно поджались. Огонек в ее зрачках погас.
– Отвечай словами, – тихо велел я, нежно приоткрыв ей рот рукой. Слова сорвались с ее губ, будто уже вертелись на языке, ожидая, когда их произнесут.
– Я поняла, что ты больше никогда не хочешь меня видеть, Дэвон.
К моему удивлению за этими словами все еще таились тлеющие угли на месте былого пламени.
Она разозлилась. Выражала неповиновение.
Надеюсь, она восстанет из пепла и найдет себе другого.
А я ушел и отправился в аэропорт.
Мне еще нужно успеть на самолет.
По пути я еще несколько раз позвонил Эммабелль и оставил такое количество сообщений, каким мог бы гордиться любой серийный убийца.
«Ты рехнулась, если думаешь, что я откажусь от тебя. Ты была моей с того момента, когда я впервые тебя увидел. Когда ты еще даже не знала обо мне. Когда я пришел к твоей сестре с жутким соглашением, которое ей вообще не стоило подписывать».
А потом:
«Той ночью в доме Киллиана, когда мы с тобой в первый раз оказались в одной постели, я впервые подумал разорвать договор с самим собой о том, чтобы никогда не жениться. Я не стану терять единственную женщину, ради которой готов нарушить свое слово».
И еще:
«Черт подери, я люблю тебя».
Пока я ехал мимо кварталов, небоскребов и чужих жизней, то размышлял о словах, которые Луиза сказала перед моим уходом.
Эммабелль правда меня не любила.
В конце концов, она ведь взяла чек.
Но я ее любил, и, возможно, этого достаточно.
Тридцать третья
Белль
Пятнадцать лет
Мне скоро стукнет шестнадцать.
Но только шестнадцатилетие и стучится в мою дверь. Моя жизнь скучна до омерзения.