ной экономии портят нервы непосредственным получателям услуги, которая должна стимулировать хорошую работу; все так перебесятся, перезлятся, мысленно сто раз пошлют на три буквы «экономное» начальство, и никакого положительного эффекта от хорошей задумки не получит никто. Тем не менее к газированному «источнику» периодически подтягивались. Автомат, такой же, как в далёкие советские времена, отпускал газированную воду бесплатно, стоило лишь нажать на кнопку, а воду с сиропом продавал за железный «десятик», вбрасываемый в проём. Чем ещё напоминал автомат о советских временах, так это стеклянным стаканом, который следовало мыть, нажимая, в специальном окошке мойки.
Именно этим напоминанием о детстве этот автомат притягивал к себе всех управленцев…
Геннадий не пожалел «десятика» — стеклянный стакан наполнился чистой газированной водой, а после туда резко вспрыснулся грушевый сироп. Вода была холодная, обжигала нёбо, била пузырьками газа внутрь носа. Всё как в детстве. Только тогда газировка с сиропом стоила три копейки, а без сиропа — копейку. А так всё то же самое…
— Егоров!
Геннадий, опорожнив стакан, обернулся.
Суровый Ассаров смотрел на него, словно Геннадий был перед ним в чём-то очень-очень виноват.
— Да.
И сразу стало понятно — вчерашнее отсутствие на рабочем месте и возможная информация о его «переговорах» с отделочниками… Тогда что, Каузина сдала? Нет, Одоева говорила, что и так всё ясно, всё написано на физиономии Геннадия — помимо следов побоев, оставленных боевиками Пантелея, он просто излучал энергию вчерашних алкогольных подвигов.
Ассаров, помолчав секунду, спросил:
— Что с делом Нуретовой?
— Идёт.
— Ты где вчера был?
Геннадий не стал лгать начальству.
— Семейные обстоятельства.
— Вижу твои обстоятельства.
— Ремонт идёт в квартире… Вы же сами помогли мне ипотеку оформить… Вот… Общался с отделочниками.
Ассаров устало вздохнул:
— Геннадий, ты знаешь, что я тебе доверяю на сто процентов… Давай ремонт и другие личные дела — это отдельно… Чтобы не мешало работе. Всегда ведь так было!
— Так и будет, — заверил начальника Геннадий.
— В честь чего вчера сорвался? — вдруг ласково, вызывая на откровенность, спросил Ассаров.
Но Геннадий, знавший жесткую основу характера начальника областного управления, на эту уловку не купился, но и что-то придумывать снова не стал, скупо ответил:
— Со всяким может быть. Больше не повторится.
Ассаров, видя нежелание Геннадия общаться накоротке, обиженно кашлянув, сказал:
— Повториться может всякое. Но не забывай о работе! Первое твоё дело (другие можешь отодвинуть на задний план) — дело Нуретовой. Читал газету? В статье говорится прямо: насильник и убийца — человек, известный многим в нашем городе. Прямая наводка тебе… Что так побледнел? Выпей ещё газировки, может быть, она быстрее выведет алкоголь из твоего организма. Такое поведение недопустимо. Ты как с цепи сорвался.
Геннадий, испуганно дёрнувшись после упоминания статьи и её содержимого, уже оправился, покорно глядя в бетонный пол, закивал, ничего не говоря, а сам корил себя: «Словно нашкодивший школьник! Не годится так, несмотря на любые обстоятельства, загонять себя в угол!»
Ассаров, тоже чувствуя себя неловко из-за вынужденной проработки самого умелого следователя управления, ворчливо закончил:
— Общественность через газету давит на власть. Власть давит на меня. А я буду давить на тебя! Надо расследовать дело Нуретовой, быстро и качественно! Доходчиво объясняю ситуацию?
— Доходчиво, — согласился Геннадий.
— Очень рад. И ещё… Что там у вас с Одоевой за «бригадный подряд»?
Этот вопрос снова убил Геннадия.
Он снова зацвёл пятнами на лице, красными, белыми, жёлтыми.
— Ни-и-и-и…
— Слышал, вы с Одоевой помогаете друг другу? — более доходчиво сформулировал вопрос Ассаров.
Геннадий расслабился — это не то, чего он испугался.
— Да! Я её консультирую…
Ассаров удивился:
— Одоева нуждается в консультациях? Геннадий, она лучшая после тебя!
Геннадий пожал плечами:
— Нуждается.
А какую ещё придумывать ложь! За такое утверждение Одоева потом прибьёт, естественно. Но это будет потом. Сейчас Геннадию хотелось побыстрее прервать общение с начальством и перевести дух в курилке или туалете.
Ассаров ещё раз внимательно оглядел Геннадия, спросил:
— Ты не болен?
— Нет.
— Выпей воды ещё. Всё алкоголь, который бродит в организме. А лучше попей крепкого чая или кофе. Похмелялся?
Геннадий изобразил из себя праведника — скривился, словно ему больно слышать об употреблении алкоголя (так оно и было на самом деле!), заявил:
— Нет. Нет. Только не это.
— Хорошо. Приведи себя в порядок — и за дело Нуретовой, всеми доступными ресурсами… Понял меня?
— Да.
— Отлично!
Ассаров повернулся и пошёл прочь по коридору. Геннадий машинально помыл уже трижды вымытый стакан после выпитой газировки, проводил Ассарова взглядом. Вот как тут что-то делать, когда всё, абсолютно всё давит на него?! Неужели это финал его истории?
Когда Ассаров свернул за угол, Геннадий снова посмотрел на вымытый им стакан, подумал, что может ещё выпить воды, и тут в голову пришла мысль, которая прозвучала ясно, словно произнесённые вслух слова: «Надо обязательно отомстить тем ублюдкам — Тетере и тому, другому. Потом времени может не быть».
Геннадий стремительно пошёл к лестнице и, перепрыгивая через две ступени, стал подниматься на четвёртый этаж, где находилась оперативная служба. Бригаду Пантелея курировал недавно произведённый в майоры Борька Кулаков. Геннадий собирался получить нужную информацию о Тетере у него.
Кабинет, в котором заседали оперативники, был приоткрыт.
Пару раз стукнув костяшкой пальца: «Тук-тук», Геннадий толкнул дверь и вошёл внутрь.
Опера сидели за столами и взирали на него с любопытством. Два архара, подопечные Кулакова, тут же вернулись к утомительному печатанию на компьютерах — бюрократия так же сильно угнетала оперативников, как и следователей. А по-другому и быть не могло — все действия должны были быть зафиксированы письменно.
Фамилия Кулакова соответствовала его физической сущности — это был крупный мужчина, угрюмый, с гигантскими кулаками. Когда они сжимались, становилось больно даже от мысли, что можно получить такими кувалдами по физиономии. Но в обычной жизни Борька был добрым и весёлым парнем. Они с Геннадием не считались близкими приятелями, но относились друг к другу с тёплым участием.
— Приветствую оперативную гвардию! — чуть шутливо поднял ладонь Геннадий. — Всем здрасте!
— Здорово, коли не шутишь, — отозвался за всех Кулаков. — Какими судьбами, Геннадий Андреевич? Неужто хочешь озадачить? Тогда не по адресу пришёл — вы с Одоевой прикреплены к другой оперативной бригаде.
— Согласен с тобой, Боря. — Геннадий, взяв за спинку стул с жестким сиденьем, установил его перед столом, за которым восседал Кулаков, и медленно опустился на него. — Уф! Неужели старею? Немного попрыгал по этажам управления — и уже устал.
— Ты не юли, говори прямо, — с шутливой угрюмостью настаивал Кулаков.
— Буду говорить прямо. Помощь твоя требуется, дядя Боря. Вопрос, можно сказать, личный.
— Личный? Подожди-ка… — Кулаков выдвинул ящик из тумбочки стола, извлёк лист с вычерченным от руки графиком, посмотрел на него. — Приём по личным вопросам я осуществляю по четвергам, с четырнадцати до восемнадцати ноль-ноль.
«Злодеи» Кулакова прыснули шутке босса. Геннадий слабо улыбнулся — что-то опера сегодня не в меру довольны собой, неужто какого-то важного гада изловили? Они бывали веселы и радостны только после таких событий, в остальное время пребывали в мрачном напряжении — дел навалено на них много, а людей в бригаде было мало — на все дела не хватало ни рук, ни ног, ни глаз.
Кулаков убрал листок с графиком обратно в ящик и смилостивился:
— Хорошо. Говори, что хотел.
— Ты же опекаешь авторитета Пантелея?
— Ха-ха. Слово какое придумал — опекаешь! Кто бы посторонний тебя услышал, бог весть что о нас бы подумал. Да, мы пасем его бригаду. Что, в какое-то твоё дело затесались люди моего подопечного?
— Вроде того… — Геннадий замялся, не зная, как сформулировать вопрос так, чтобы Кулаков помог, но не афишируя это. — Есть у Пантелея браток в команде, погоняло у него Тетеря. Хотелось бы узнать его нормальное, человеческое имя.
— А-а… — Кулаков смотрел на Геннадия с нескрываемым подозрением, понимая, что информация о Тетере требовалась Геннадию не для работы. Отозвался, словно нехотя: — Есть такой. Тот ещё упырь.
— Беспредельщик? — спросил Геннадий.
Кулаков ответил непонятно:
— Мелкая паскуда… Ладно, Егоров, дам я тебе информацию о Тетере.
— Отлично.
Кулаков обернулся к товарищу, сидевшему за компьютером справа от него:
— Серёжа, отложи в сторону свою писанину. Посмотри в нашей базе фамилию, имя, отчество и год рождения Тетери.
— Босс, ты мзду за услугу не забудь потребовать, — шутливо сказал Серёжа, подмигивая и защелкав мышью, заходя в базу данных оперативной бригады Кулакова.
— Мзда будет, — заверил оперов Геннадий.
— Надеемся. А то потом к нам с личными вопросами не подпустим, — усмехнулся Кулаков.
— Есть информация. Записывайте. Тетеря. Маркухин Альберт Иванович, тысяча девятьсот восемьдесят четвёртого года рождения.
— Ишь ты, Альберт, — удивился Кулаков. — У него рожа тупая, не обиженная интеллектом. Как он при таком имени не поумнел?
— Видимо, с детства его так и называли — Тетеря, — предположил Серёжа.
— Домашний адрес дадите? — спросил Геннадий.
— Егоров, ты очень многого хочешь! Спустись в адресное бюро, там тебе девчонки быстро найдут адрес, по которому он прописан, но не проживает.
— А где он реально проживает?
— А кто его знает?
— Ладно, и то дело! Спасибо. — Геннадий поднялся, убрал стул на прежнее место, к стене, пожал крепкую пятерню Кулакова.