– Ну, вроде того, – смутился я.
– Не рановато ли в пятьдесят пять лет? – рассмеялся Копытин. – Тебе ещё до пенсии пять лет.
– Вот как раз до пенсии и напишу, – отшутился я. – Если не возражаешь, я бы сегодня и уехал.
– Не вопрос, Борис, – закивал Копытин. – Но помни, я буду скучать тут без тебя.
– Надеюсь, от тоски не погибнешь! – усмехнулся я.
– Я привыкший. Значит так, там всё есть – в морозилке пельмени, вареники, на кухне чай, кофе. Возьми с собой хлеба, местный магазин до восьми вечера работает, сегодня уже не успеешь. Что ещё? Всё остальное есть. С утра подкупишь, что нужно. Деньги у тебя водятся?
– Водятся, – сказал я. – Не переживай. Ты когда приедешь?
– На выходные, у меня тут кое-какие дела неотложные есть. Да и к твоим сгоняю, приеду, расскажу. Возьми баночку, чтобы крепче спалось, – Владимир протянул мне пиво и листок бумаги, – а здесь адрес, электричка с курского вокзала. Они там часто ходят.
Через полчаса мы крепко обнялись, и я, прихватив с собой полбатона хлеба, банку пива, уехал на новое место жительства.
Глава 6
Однажды мы гуляли на улице (Лагерная которая) вместе с соседской девочкой Олесей Чаплиной, «врачихой» из нашей компании. Она посетовала на то, что у них дома сломался телевизор, и я безо всякой задней мысли пригласил её к себе домой.
Пока Олеся широко открытыми глазами смотрела «мульти-пульти», я, нежно поглаживая девочке коленки, попросил её снять трусики. У нас это было в порядке вещей.
Гостья без всякого стеснения выполнила мою просьбу, я, невероятно возбудившись, натянул её трусы на себя и сел на пол подле её ног и принялся гладить и целовать ей коленки. Мультик к тому времени закончился, на экране появился назойливый диктор и противным голосом начал говорить что-то несуразное. Чтобы не подниматься с пола и не отрываться от её ножек, я зацепил ногой шнур питания телевизора и выдернул его из розетки.
Дальше всё происходило как во сне. Очнувшись, я спросил:
– Олеся, можно я ещё посижу рядом с тобой? – спросил я.
– Посиди, – снисходительно сказала она и только теперь заметила, что я сижу в её трусах.
– Это что такое? – вытаращила она глаза и весело рассмеялась. – Ты зачем надел мои трусы?
– Мне так приятно, – опустив глаза, ответил я.
– Снимай, – потребовала девочка, впрочем, беззлобно, ласково.
Я выполнил её требование и почувствовал, что мне срочно нужно уединиться.
По ночам я предавался немыслимым фантазиям и всё отчётливее понимал, что мне хочется на место Мити, но я понимал, что никогда этого не сделаю. Я часто с замиранием в сердце вспоминал тот вечер, когда прошлым летом мы с Олесей остались наедине, и мне хотелось всё снова повторить. Однако в мыслях я отдавал предпочтение Мите. И вот наступил тот момент, когда я решился. Мы сидели с Митей на лавочке вдвоём, болтали о всякой ерунде, и вдруг, осмелившись, я предложил:
– Мить, а пойдём ко мне!
– Зачем? – удивлённо спросил мальчик, его никто никогда в гости к себе не приглашал.
– Телик посмотрим, – повёл плечами я, – значки тебе свои покажу, у меня их много, около двух тысяч.
– А кто у тебя дома? – на всякий случай спросил Митя.
– Никого! – ответил я.
– А предки узнают, что я был у тебя в гостях, не заругают? – спросил Митя.
– А чего они будут ругать? – улыбнулся я. – Меня за гостей не ругают. Ну, так что, идём?
– Угу, – кивнул Митя.
Я никак не решался начать разговор, от волнения у меня кружилась голова, я посматривал на часы, высчитывая, сколько у нас ещё времени до прихода матери с работы, и, наконец, решился.
Прощаясь в тот вечер, Митя неожиданно спросил:
– Борь, скажи, а ты как считаешь, мы с тобой не больные люди?
– С чего ты взял? – удивлённо спросил я.
– Я же вижу, что меня все презирают.
– Не гони, Митя, – успокоил я его. – Посмотри на меня, я ведь тебя не презираю.
– Потому что тебе это тоже нравится, вот и не презираешь, – хмуро усмехнулся Митя.
– Ты знаешь, Мить, скажу тебе честно, это нравится всем, – уверенно сказал я, – только не все в этом могут признаться даже себе.
– Значит, мы с тобой нормальные, – улыбнулся Митя и добавил: – и самые смелые?
– Конечно, – одобряюще кивнул.
Я протянул руку гостю и сказал:
– Теперь мы должны хранить друг другу верность. Одевайся, через час мать с работы придёт, нужно ещё пол протереть.
– Борь, поцелуй меня ещё раз на прощание в губы, – попросил Митя, – мне так это нравится.
Я с наслаждением выполнил просьбу Мити и потом, проводив его до калитки, сказал:
– Не переживай, всё будет хорошо!
«Интересно, есть ли среди наших пацанов, кто мечтает о таком кайфе? – думал я. – Или я один такой? А вдруг, что-то со мной и впрямь не так, вдруг я просто ничтожество, урод или дебил? Но ведь я же учусь хорошо, в «музыкалке» меня уважают, да и вон, Митька тоже от этого балдеет? Может, я прав? А что если и действительно все этого хотят, но боятся признаться? Ну, вот, например, я – разве могу выйти на улицу и объявить пацанам, что я… так, мол, и так?».
Олеся побывала ещё несколько раз у меня в гостях – мы уже чуточку повзрослели. Однако, после того, как Олесе исполнилось тринадцать, она отказалась от всяких экспериментов. Однажды мы вместе возвращались из школы, и я спросил:
– Олеся, а тебе больше не нравятся наши игры? У меня сегодня до самого вечера дома никого не будет. Может, пойдём ко мне?
– Я боюсь, – честно призналась Олеся. – У меня начались уже эти… как их… женские дела?
– Месячные? – мне захотелось показать свою осведомлённость. – Так они же у взрослых бывают.
– Ну, значит, я уже взрослая, – рассмеялась Олеся.
– И долго они бывают у тебя? – спросил я.
– Обычно несколько дней.
– Ну, а когда их нет, мы же можем…
– Не можем! – перебила Олеся. – У меня может ребёнок в животе завестись. И что я потом скажу родителям? Да меня папа убьёт сразу.
– А как он там заведётся? – хмыкнул я. – Чтобы ребёнок завёлся, нужно… Это… в общем…
– Ну, я не знаю, Боря, мне кажется, всё уже нельзя.
– Но… ты хоть скажи, только честно, тебе самой-то хочется?
– Иногда, – призналась Олеся. – По ночам. А ещё когда в ванной сижу. У меня в классе подружка есть, ты её знаешь, Лариска Самохина, она говорит, что девочкам в этом возрасте нельзя с мальчиками играть, ну, в смысле, в наши игры, а то сиськи потом будут волосатыми. У неё сестра старшая есть, она учится в техникуме. Так вот Лариска видела её раздетую в ванной, и у неё прямо вокруг сосков целые заросли, и ляжки тоже волосатые. Танька сказала, что она много дружила с мальчиками.
– Да гонит она, – усмехнулся я. – От дружбы с мальчиками сиськи, что ли, заросли?
– Ты чего, Боря? – Олеся даже приостановилась. – Дружба ведь разная бывает. Она имела в виду, что… много балдела с мальчиками. Вот и стали волосы расти.
– Мне кажется, всё это ерунда, – сказал я. – Валёна-Макар говорит, что и пацанам, и девкам балдеть вместе – это очень полезно.
– Я не знаю, – покачала головой девчонка. – Валёна уже большой, может, ему и полезно, а нам… Давай не будем рисковать.
– Хорошо, – согласился я, – но тебе, если сильно захочется, говори, не стесняйся.
– Если только сильно-пресильно, – улыбнулась Олеся.
К тому времени мы подошли к подъезду и мы, попрощавшись, расстались.
После таких разговоров, мне трудно было обойтись без продолжения. Вернувшись домой, я вынул из бельевой корзины женские трусы, понюхал их, затем натянул на голову и, разместившись на стуле напротив трюмо, приступил к обследованию своего тела. Через десять минут сеанс был окончен, я, развалившись на диване, вспомнил Митьку.
«Да и на фиг она мне нужна, – мысленно рассуждал я об Олесе, – подумаешь, бикса, с Митькой-то ещё и лучше балдеть. Нужно просто почаще с ним встречаться, и не торопиться при встрече. Удовольствие нужно растягивать. Макар говорит, он с какой-то девкой по два часа балдеет. Вот это кайф! А мы раз-раз и по домам. Нужно нам подумать, как продлить кайф»
Во время нашей очередной встречи Митька неожиданно обратился ко мне с просьбой:
– Борь, когда мы остаёмся с тобой вдвоём, когда мы целуемся, гладим друг друга, называй меня девочкой и по имени, например, Таня. Хорошо?
– Почему Таня? – удивился я.
– Так зовут мою сестру, – сказал Митя, – знаешь, как я ей завидую. Почему я родился пацаном? Ненавижу себя…
– Да ладно тебе, – успокоил я Митю, – всё ещё наладится.
– Будешь меня так называть? – повторил Митя.
– Хорошо! – кивнул я и обнял своего юного любовника.
В ту встречу Митька весь вечер ходил в женских трусах. Потом мы долго лежали молча и просто обнимались. Перед прощанием он обнял меня и поцеловал в губы.
Уже на выходе из квартиры, в нашей жизни случилось исключительное событие. Митя гладил под рубашкой меня, целовал меня в шею, ухо, губы, затем, уткнувшись мне в грудь, тихо сказал:
– Боря, я тебя люблю.
Меня словно пронзило током, внутри всё взорвалось. Казалось бы, обычные слова, но они перевернули всю мою душу. Ах, эти такие простые, но незабываемые, необыкновенные, головокружительные слова… Мы слились с Митей в страстном поцелуе и долго не могли оторвать губ друг от друга. Внезапно я понял, что и сам влюблён в Митю, просто я не мог этого понять, пока не услышал его признание.
Глава 7
В электричке я первое время, примерно полпути, предавался воспоминаниям. Потом утонул в ноутбуке. И вдруг в какой-то миг до меня дошло, что в вагоне неожиданно прекратился галдёж, и воцарилась давящая тишина, я поднял голову и очень удивился, когда увидел, что вагон почти пуст. Впереди через скамейку от меня шмыгал носом парень лет двадцати, а позади, у самой двери, ворковали две старушки. «Куда народ-то подевался? – мелькнул в голове вопрос. – Такое редко случается!».
– Какую станцию проехали? – спросил я у парня.
– Не знаю, – юноша пожал плечами и криво улыбнулся.