Заметил, что у него заплаканные глаза и ссадина на лице.
– Что случилось? – я пересел на лавку поближе, прямо напротив него. – Кто-то обидел?
– Да нет, – коротко ответил парень и добавил: – так, семейная разборка.
– А чего плачешь?
– С чего вы взяли? – взглянул исподлобья юноша. – Ничего я не плачу.
– В каком-то кино герой говорил: «Мужчины не плачут, мужчины огорчаются», – вспомнил я, парень улыбнулся.
Я протянул руку и представился:
– Борис!
– Антон, – ответил юноша.
– Далеко едем? – поинтересовался я.
– В Электрогорск.
– А там кто у тебя?
– Товарищ живёт, правда, не знаю, дома он сегодня или нет. Телефон потерял, – вздохнул Антон.
– А если нет, что будешь делать? – спросил я и кивнул на окно. – Ночь уже на улице. Куда пойдёшь?
– Если будет электричка, вернусь назад, в Москву.
– А если не будет?
– Найду что-нибудь, – обречённо сказал парень.
«А завтра в новостях сообщат, – неожиданно мелькнуло у меня в голове, и я вздрогнул, – в Московской области обнаружен труп подростка, личность устанавливается…».
– Тебе сколько лет? – спросил я.
– Двадцать один, – гордо произнёс Антон. – Паспорт, прописка есть, так что менты не докопаются.
– Да дело не в ментах, – сказал я. – Отребья полно всякого. Ночью будешь шататься, обязательно не менты, так гопота докопается…
– Ну, это да, – согласился со мной юноша. – Но…
– Поехали ко мне, – предложил я. – Отдохнёшь, а завтра днём поедешь. Не рискуй. Я на дачу еду. Меня можешь не бояться, вот, – я протянул ему паспорт. – Проверяй.
– Да я вам верю, – улыбнулся Антон, – только вот удобно ли будет? Кто с вами на даче ещё?
– Никого, я один. У меня тоже семейные разборки, – уныло ухмыльнулся я.
– С кем не поладили? – поинтересовался мой спутник.
– С женой, – соврал я.
– Ну, бывает, – кивнул юноша, – помиритесь. У меня предки… в смысле, родители по три раза в год разводятся, потом опять сходятся. Надоели… Батя бухает, – виновато уточнил парень.
– Пьянка – это плохо! – сказал я,
– А вы не пьёте? – спросил Антон.
– Ну, почему же? – усмехнулся я. – Иногда бывает, вот вчера с приятелем употребили, и просидели до утра. Год не виделись, было о чём поговорить.
– А мой батька может и без приятелей ужраться, и давай потом быковать. Я мамке говорю: разведись ты уже с ним, ну достал, она вечно в синяках ходит, так нет же! Говорит, на кого я его брошу? Он же пропадёт один.
– Наверное, любит! – предположил я.
– Раньше она говорила, что не хочет, чтобы я без отца рос, ну, когда я в школе учился. А теперь… даже не знаю, почему терпит.
– Раз не разводится, значит, есть какой-то резон.
– Я не могу понять, – замотал головой парень. – Я бы уже давно ушёл.
– Не ломай голову, – улыбнулся я, – старики сами разберутся. Сколько им лет?
– Матери сорок, а отцу сорок девять. Ревнует её страшно. Только на эту тему и разговоры…
– Оно и понятно, – ответил я, – разница в возрасте приличная, вот ему и кажется, что мама может загулять. А если он ещё и подбухивает…
– Какой на фиг подбухивает, – перебив. вскрикнул Антон, – нажирается как свинья и ходит потом как король, ко всем пристаёт.
– А это что? – я указал на ссадину на лице. – Он?
– А то кто же, – вздохнул парень, – я удержал руку, а то мог бы и синяк поставить. Хотело врезать ему как следует, но сдержался.
– Правильно, – сказал я. – Отца нельзя бить.
– А если мать обижает? – спросил Антон.
– Можно утихомирить, как-то остановить, но бить родителя нехорошо.
– А он, значит, руки распускает – это нормально?
– Нет не нормально! – ответил я и, услышав объявление о приближающей станции, добавил: – Ладно, Антон, мне пора. Так что, ко мне идём?
– Ну, если вам это не в напряг…
– Послушай, если бы мне было в напряг, я бы тебя не приглашал.
– Ну, тогда идём! – парень встал со скамейки.
Через полчаса мы добавили температуры в системе отопления и принялись заваривать чай.
– Так, что тут у нас из припасов? Ты голоден? – спросил я у гостя.
– Да нет, – тихо ответил Антон.
– Ты не стесняйся, говори, я выдвинул ящик из морозилки, – смотри, здесь и пельмени есть, и мясо.
– Да неудобно как-то, – замялся Антон.
– Прекрати, – нахмурился я. – Стесняешься, как красна девица. И что ты мне выкаешь? Борис я, говори со мной на «ты». Не люблю я этих церемоний.
– А сколько вам лет? – спросил Антон.
– Да столько же, сколько и отцу твоему, – соврал я. – Ты с ним тоже на «вы» говоришь?
– Нет, ну, ладно, – согласился юноша.
– Так что? Жируем? – рассмеялся я.
– От пельмешек не отказался бы, – улыбнулся парень.
Слово «пельмешки» прозвучало так трогательно, что у меня увлажнились глаза. Я вспомнил маленького Сергея. Он любил так говорить: «Мама, свали пельмешек». И когда врач из-за коликов в животе запретил ему есть пельмени, Серёжка сильно переживал и выпрашивал: «Мама, ну от одного пельмешка животик болеть не будет. Он болит, когда много пельмешек скушаешь».
«Вырос Серёга и всё забыл. В один момент растоптал и любовь, и семью, и дальнейшие отношения. Эх, Серёга-Серёга, дурья твоя башка. И самое печальное во всём этом – ведь не одумается, не придёт с повинной головой, будет быковать, как говорит Антон, до последнего…».
Неожиданно у Антона залился незнакомой мелодией телефон. Он взглянул на дисплей и тихо сказал «мать звонит».
– Да, – ответил он и долго слушал, что говорят на другом конце провода. – Мам, ты не переживай за меня, – наконец-то вступил в разговор и юноша, – я у товарища в Электрогорске, здесь всё тихо, спокойно. Пока побуду у него. Потом решу… Но, скажу честно, желания возвращаться домой у меня нет. Надоела мне эта пьяная морда. И тебе советую оставить его. Лучше переезжай к бабуле, там тебе спокойнее будет. На работу на метро будешь ездить, ничего страшного в этом не вижу. Вся Москва так ездит. Что, у нас все рядом с работой живут? Кстати, я там где-то в бабулином районе вашу аптеку видел. Поговори с начальством, может, переведут тебя поближе. Я серьёзно говорю, давай перебирайся, пока он тебя не искалечил. Так жить нельзя…
– Не хочет уезжать? – спросил я после того, как Антон отключил телефон.
– Какое-то садо-мазо, – усмехнулся он. – Как так можно?
– Есть такой тип женщин, – согласился я, – их колотят, унижают, матерят, а они держатся за мужа. Трудно понять их, но это судьба.
– Мне кажется, это не судьба, а обыкновенная глупость, – махнул рукой Антон. – Жалко мне её. Но ничего поделать не могу. Она уедет к бабушке, три дня проходит, и уже летит на всех парусах домой. Я у неё спрашиваю «соскучилась?». Она говорит «да, больше не могу». И начинается всё сначала. Сложно всё это.
Плотно перекусив, мы с полчаса провозились с антенной, чтобы настроить телевизор, и потом до полуночи смотрели разные передачи. Натопили как в сауне, ночью пришлось убавлять температуру в батареях, Октябрь в 2017 году на редкость оказался тёплым.
Утром после завтрака Антон засобирался в дорогу. Заметив некую напускную суетливость, я прямо спросил:
– Ты уверен, что тебе нужно ехать?
– Ну, я же… ещё вчера собирался… поеду к товарищу.
– Да я это понял, – улыбнулся я, – спрашиваю о другом. Тебе это важно? Вернее, оно тебе нужно?
– Но где-то же мне нужно остановиться, – грустно сказал Антон.
– Так и останавливайся у меня, – предложил я и, улыбнувшись, добавил: – Ты мне не мешаешь.
– Спасибо, конечно, но… понимаешь, я должен тебе кое-что сказать. Отец не случайно меня выгнал из дома. И я должен тебе признаться…
Антон замялся и долго не решился продолжить разговор, я не торопил и мысленно гадал, что там у них дома произошло. Признаюсь, даже подумать не мог, о чём Антон объявит через минуту.
– Понимаешь, Борис, не все к этому могут отнестись нормально, потому я должен тебе сказать правду.
– Ты вор? – пошутил я.
– Нет, я гей! – ответил Антон и опустил глаза.
«Вот это поворот, – мысленно усмехнулся я. – Ну, никуда мне от вас не деться!».
– В смысле? – сделал я удивлённое лицо.
– В прямом, – тихо ответил парень, – то есть я голубой.
– А как ты определил? – решил я повалять Ваньку-дурака. – Что, бабы не нравятся?
– Ну, почему не нравятся? – пожал плечами Антон. – Нравятся, просто… это… в общем, мне нужен парень. Понимаешь?
– Ну, где я сейчас тебе его найду, – рассмеялся я. Антону понравилась шутка, и он тоже начал смеяться, затем, посерьёзнев, спросил:
– Я вас не напугал?
– По-моему, ты сам испугался? – похлопал я его по плечу. – Аж на «вы» снова перешёл.
– Извини, вырвалось, ну, так что?
– Ты знаешь, Антоха, – ответил я. – У меня нет привычки, заглядывать в чужие трусы и постели. Ты же, надеюсь, не набросишься на старого дядьку, чтобы его изнасиловать?
– А ты прикольный! – улыбнулся Антон. – Спасибо тебе.
– За что? – удивился я.
– За то, что не бросился перевоспитывать меня. Большинство людей, едва услышав моё признание, сразу же начинают читать мне мораль и давать советы, как мне излечиться. Один мужик советовал даже извёстку разводить и пить её с куркумой. Знаешь, такая приправа есть ярко-жёлтого цвета?
– Хорошо хоть не с медным купоросом, – подмигнул я, – тот голубого цвета. Слушай. Так ты с девчонками вообще никак?
– Регулярно, – ответил Антон.
– А чего ж ты себя в геи записал? Если ты и с девчонками и с парнями, значит ты бисексуал.
– Да, можно так сказать, – согласился Антон, – но мне кажется, что с парнями всё же мне лучше.
– А как часто у тебя бывает с парнями? Если тебе мои вопросы покажутся бестактными, можешь не отвечать. Я просто ради любопытства…
– Да что тут бестактного? С парнями редко, у меня сейчас нет постоянного партнёра, раньше я встречался с парнем, но он уехал с родителями во Владивосток.
– Ничего себе, – хмыкнул я. – Не ближний свет.