– Несколько минут женщина не могла выдавить из себя ни слова. Она просто стояла молча и качала головой. Наконец-то к ней вернулся дар речи и она, обращаясь к сыну, процедила:
– Это этот старый козёл тебя уговорил?
– Мама, – прикрикнул Антон, – прекрати. Не надо никого оскорблять. Здесь нет детей, все взрослые люди, это наше с Борисом решение. Нравится оно тебе или нет, но мы так решили, и никто нам не запретит жить вместе. Всё.
– Ты же говорил, что это просто твой знакомый, – всхлипнула мать, – а оказывается…
– Что оказывается? – Антон раскинул руки. – Ну, что оказывается? Был знакомый, а теперь любимый человек. Ты видишь в этом трагедию?
– Конечно, вижу, – расплакалась мать, – как тут не увидишь? Может, этот твой старый ублюдок мне ещё внуков нарожает?
Я изначально принял решение никак не реагировать на оскорбления женщины и не вступать в матери и сына. Доказать ей ничего не докажешь, а скатываться до скандала никак не хотелось. Я ждал, когда ей всё это надоест, и она покинет нас.
Но мама у Антона оказалась настырной, она не собиралась сдаваться. Через несколько дней она снова заявилась на дачу и потребовала от меня отказаться от её сына. Так совпало, что Антон был в отъезде. Только сейчас мне пришла мысль, а может, она следила за нами и нарочно подобрала момент, когда я буду дома один. Удивляться ничему нельзя. Скорее всего, так и было. Ни здравствуй тебе, ни до свидания. Она прямо с порога заявила:
– Ну, ладно Антон ребёнок, но ты же взрослый мужик. Тебе что, старых пидорасов не хватает? Поезжай к Большому театру, они там табунами ходят. Зачем ты моего мальчика развращаешь? Зачем ломаешь эту комедию?
Меня её слова возмутили.
– С чего вы взяли, что я ломаю комедию? Вам же сын сказал, что мы решили жить вместе!
– А почему ты решил жить именно с моим сыном? – взревела она.
– Во-первых, успокойтесь, – сказал я. – Во-вторых, давайте говорить вежливо, я же вас не оскорбляю и не матерю. И, наконец, в-третьих, не ломайте своему сыну жизнь.
– Нет, ну вы посмотрите на этого наглеца, – женщина всплеснула руками, – я ломаю жизнь своему сыну. Не ты, а я! Вон оно как. Ты совратил ребёнка, навязал ему свой старый… хрен, а я ломаю ему жизнь. Ну, не охренел ли ты? И у тебя хватает ещё наглости, просить меня говорить с тобой вежливо, старый ты извращенец. Да была б моя воля, я бы тебя прямо здесь, на месте расстреляла бы, старый ты барбос.
– Ну, что вы меня в старики записали, – усмехнулся я. – Старый хрен, старый извращенец. Даже барбос и тот старый.
– А ты, что, добрым молодцем себя считаешь? В зеркало когда на себя смотрел?
– Брился сегодня, – я похлопал себя по щекам и предложил гостье: – Присаживайтесь, давайте поговорим спокойно. Ну, в самом деле, зачем нам ругаться? Садитесь. Как вас зовут? А то общаемся уже давно, и до сих пор не знакомы.
– Елизавета, – буркнула женщина.
– Очень приятно, Борис, – представился я.
– О чём вы хотите поговорить со мной?
– Ни о чём, а о ком, – поправил я. – Вы зря так разволновались, видите ли в чём дело, ваш сын гомосексуалист. И моей вины в этом нет. Мы недавно познакомились. В тот день, когда вы… ваш супруг выгнал его из дома. Было такое?
– Было! – ответила Елизавета и опустила глаза в пол.
– Я как раз ехал сюда, на дачу, смотрю, у пацана заплаканные глаза, ну, как обычно бывает, слово за слово, разговорились. Он пожаловался, так, мол, и так, отец напился и выгнал из дома. Я понятия не имел о его наклонностях, пристрастиях, просто сказал, куда же ты ночью-то пойдёшь, он ехал к друзьям в Электрогорск, а сам не знал, дома ли они… Ну, я и предложил ему переночевать у меня, на улице было уже темно. У меня у самого такой же сын, думаю, встрянет куда-нибудь, парень, в общем, пожалел…
– Ага, – не унималась гостья, – пожалел, потом приголубил…
– Да что же это такое! – воскликнул я. – Даже намёка не было. Послушайте до конца, что я вам расскажу. Он пожил у меня несколько дней, уехал в Москву по своим делам, вернулся вечером домой избитым, нарвался на хулиганов в электричке. Именно в тот вечер у него и пропал телефон. Я вызвал знакомого врача, тот всю ночь наблюдал за ним, утром назначил уколы, лекарства и я стал за вашим сыном ухаживать. А вы бы что сделали на моём месте? Выгнали на улицу? От побоев парень отходил около трёх недель, врач приезжал, осматривал его. Всё обошлось. Однажды Антон признался мне, что он гей. К сожалению, не буду скрывать, и я такой. Почему я говорю, что вы портите ему жизнь? Да потому что я всю жизнь мечтал жить с мужчиной, но вы же знаете наши времена. Вот и приходилось врать, лицемерить, живя с женой, делать вид, что я её безумно люблю… Хотя я её действительно любил, но как человека. А для полноценной жизни мне всегда нужен был мужчина. Понимаете?
– Я не могу этого понять. Не могу! И ты решил на старости лет отыграться на моём сыне? – снова заплакала Елизавета.
– Ну, с чего вы это взяли? Я и сам не ожидал, но он вдруг признался мне в любви. Я вижу, что он говорит искренне, а тут я и сам привязался к нему так, что… Вы не подумайте, это ни в коем случае не связано с сексом. Вам, наверное, трудно поверить, но это действительно любовь. Да-да, самая что ни на есть настоящая любовь. Ну, вот так получилось. Я-то ладно, переживу, а пацан будет страдать, и виновницей своего несчастия он всегда будет считать вас. Вот и думайте, как тут правильно поступить…
– Тут думать нечего, – решительно заявила Елизавета. – Ты должен отшить его от себя.
– Как же это сделать? – опешил я.
– Очень просто, скажи, что ты его не любишь, и прогони прочь. У него не будет выхода, он вернётся домой.
– А вы уверены, что он от меня поедет к вам?
– А куда ему ехать? – грустно усмехнулась женщина. – Раньше отец мешал, теперь отца нет. Конечно, поедет домой. Ну, а там что-нибудь придумаю. Может, какую девку ему подыщу.
– Девка ему не нужна, – сказал я, – во всяком случае, пока. Гомосексуализм это не блажь, не каприз, не прихоть, это…
– Это болезнь, – выпалила Елизавета, – и я его вылечу. У меня есть знакомый врач, он даже самых заядлых наркоманов лечит.
– Да что же с вами будешь делать! – произнёс я. – Ну, при чём тут наркоманы, Елизавета?
– Как при чём? – расширила глаза женщина. – Наркомания – привычка пострашнее вашей педерастии. Вылечим! Так что я прошу тебя, отправляй его домой. Всё зависит от тебя. Прошу, верни мне сына.
Она неожиданно стала на колени.
– Умоляю тебя, – взмолилась она, – верни мне сыночка! Ну, хочешь, возьми меня, трахай куда хочешь, исполню твою любую прихоть, пожалуйста, верни мне сына…
Я попытался поднять её на ноги. Но мне это не удалось, она цеплялась за мою одежду и кричала, словно раненая птица.
– Ну, что же с вами делать-то? Поднимайтесь…
– Умоляю, – не унималась гостья, – верни! Верни! Верни! Христом богом прошу, верни мне сына.
Она упала на пол и завыла.
Я сел в кресло и молча наблюдал за ней. Силы мои были на исходе, я почувствовал, как у меня кружится голова. Выбрав паузу, я тихо сказал:
– Хорошо, Елизавета, я сделаю всё, что смогу.
Она поднялась с пола и направилась к выходу.
Вечером я рассказал Антону, что его мама снова была у нас в гостях, он не стал расспрашивать подробности нашего разговора, а я не стал ему говорить о её просьбе.
Глава 27
Елизавета Весняк ещё несколько раз появлялась у нас на даче. Антон уже стал поговаривать о том, чтобы сменить место жительства.
– Не даст она нам житья, – сделал вывод сын. – Я знаю свою мать, упёртая, словно коза-дереза. Знала, что получит от пьяного отца, всё равно стояла на своём.
– Может, смирится, – успокаивал я своего товарища. – Многие родители поначалу драматизируют случившееся, потом свыкаются с мыслью и перестают делать из этого проблему. Жизнь ведь на этом не останавливается. Мы не дети. Никто нам указывать не станет. Поживём – увидим.
– Я бы переехал, – настаивал Антон, – давай снимем «однушку» в Москве да будем спокойно жить-поживать. Надоели мне её приезды, разборки, слёзы. Некомфортно себя чувствую.
– Подумаем, – уклончиво ответил я, не надеясь, что Елизавета когда-то поймёт, что у нас с Антоном серьёзные отношения.
Однажды вечером, возвращаясь из Москвы, я заметил возле калитки нашу незваную гостью.
«Чёрт возьми, – мысленно выругался я, – Антон прав: не даст она нам покоя…».
– Здравствуйте, Елизавета, – поприветствовал я женщину. – А почему не заходите? Антон должен быть дома.
– Зачем мне Антон? – зло усмехнулась женщина. – Я к тебе пришла.
– Ну, так заходите, – я отворил калитку и жестом предложил ей войти первой.
– Подарок тебе принесла, – ухмыльнулась Елизавета и опустила руку в сумку.
Не успел я сообразить, как женщина выхватила из сумки то ли банку, то ли пластмассовую бутылку и плеснула мне в лицо какой-то жидкостью.
– Это тебе за моего сыночка, старый пидорас, – закричала она.
Почувствовав острую боль на лице и в глазах, я мгновенно осознал, что это кислота, и опрометью бросился в дом. Наощупь прошёл к ванной комнате, резко отворил дверь и сунул голову под холодную воду. На шум прибежал из спальни Антон. Увидев меня, он испуганно закричал:
– Что случилось, Борис? Что с тобой?
– Тоха, срочно посмотри на кухне, есть ли у нас пищевая сода, если есть, тащи сюда, – приказал я.
– Есть! – Антон вернулся через полминуты. – Что делать?
– Сделай содовый раствор, – сказал я. – И жди рядом.
Я промывал лицо долго, минут пятнадцать-двадцать, так нас учили в армии, оттуда же я вспомнил и о содовом растворе, старшина говорил: «При попадании кислоты на тело, на морду, да хоть на жопу, ни в коем случает не вытирайте её, это приведёт к тому, что вы только вотрёте кислоту в кожу. Вода и содовый раствор – вот ваше спасение.
Закончив водные процедуры, я сел на пол и заплакал как ребёнок.
– Кто это сделал? – спросил Антон.