На следующей неделе в еженедельнике «Синдзицу» была опубликована статья на разворот под заголовком «Инциденты в мире школьного спорта!» с провокационным подзаголовком «Изнанка частых скандалов в школьных командах». В статье упоминались старые истории о команде по легкой атлетике старшей школы Сэндай Дзёсэй, а также известные секции легкой атлетики, часто выступавшие на стадионе Косиэн, и футбольные школы.
«На днях спортсмен К. попал в новости за поимку магазинных воров. Это бегун с многообещающим будущим, который примет участие в Хаконе Экиден в январе следующего года. Но ходят слухи, что в прошлом именно этот спортсмен был замешан в инциденте с применением насилия. Тренер команды по легкой атлетике средней школы Сэндзай Дзёсэй отказался от подробных комментариев, пояснив, что “дело было давно закрыто”…»
Даже те, кто ничего не знал о легкой атлетике, без труда мог догадаться, что речь идет о Какэру Курахаре из Кансэя.
– Эту информацию газетчикам явно слил сам тренер, – Дзёдзи с досадой бросил журнал.
– Не стоит обращать на это внимание, – сказал Муса, пытаясь защитить Какэру.
Киёсэ и Синдо были заняты тем, что объясняли ситуацию университету и группе поддержки. Выяснилось, что хозяин их дома тоже ходил по разным местам и извинялся. Когда Какэру узнал об этом и извинился сам, тот гордо сказал:
– А как иначе, я же тренер команды!
Он ни словом не упрекнул Какэру.
Киёсэ упорно продолжал защищать Какэру, поэтому вокруг Тикусэйсо шумихи не было. Последствия от статьи, вероятно, скоро утихнут, но это не отменяло того, что он создал команде проблемы.
Ребята из Тикусэйсо относились к Какэру так же, как и прежде. Чтобы оправдать их ожидания, он должен был хорошо пробежать в Хаконе. Какэру продолжал молча тренироваться.
В тот вечер Киёсэ планировал рассказать о Хаконе Экиден, а заодно устроить вечеринку. После тренировки и пробежки все должны были собраться в комнате близнецов.
Киёсэ куда-то ушел после тренировки. Никотян и Дзёта отвечали за еду. На кухне они приготовили много закусок к выпивке. Какэру решил помочь, вышел из комнаты близнецов и стал спускаться на кухню, когда зазвонил телефон. Посмотрев на номер, он понял, что это его домашний телефон в Сэндае.
С тех пор как он переехал в Токио, родители ни разу ему не позвонили. Он послал им открытку с адресом Тикусэйсо, но не было никаких вестей. Приходилось довольствоваться только тем, что они переводят деньги на обучение и на минимальные расходы на его банковский счет. Родители хотели, чтобы он поступил в университет по рекомендации спортивной секции. Они возлагали на сына большие надежды как на спортсмена.
Взяв трубку, он услышал голос мамы, с которой не разговаривал уже давно:
– Какэру?
– Да.
– О тебе писали в журнале. Сколько раз нам говорить – не высовывайся больше. Твой отец очень зол на тебя. Ты слушаешь?
– Да, простите.
– Поставь себя на наше место. Ты же знаешь, где мы живем. Хорошо?
– Да.
– Что будешь делать на новогодние каникулы? Приедешь домой?
– Нет, я выступаю в Хаконе, вряд ли у меня будет время приехать.
– Понятно, – судя по голосу, мать успокоилась. – Хорошо. Береги себя.
Сжимая в руках телефон, Какэру некоторое время стоял на лестнице. Задумавшись, он не сразу заметил, что у входной двери Юки.
– О, извини, – сказал Юки. – Я не собирался подслушивать.
Юки держал в руках пакет из музыкального магазина в Симокитадзаве. Как бы он ни был занят, музыка была неотъемлемой частью его жизни.
– Ничего страшного, – ответил Какэру и, спустившись по лестнице, подошел к Юки.
– Родители?
– Да. Рассердились на то, что я опять привлекаю внимание.
– Потому что ты герой нашего времени, – рассмеялся Юки.
Возможно, Юки можно было об этом рассказать. Ведь он был единственным, кто не радовался всем этим интервью. Какэру хотелось поделиться с кем-нибудь своими тяготами, поэтому он вдруг заговорил о том, что его мучило, но так, будто в этом не было ничего особенного.
– Я не лажу с родителями.
Юки замолчал на минуту.
– Понятно. Да и я тоже, – сказал он. – Хотя у меня это, наверное, можно назвать чрезмерной опекой. У моей матери новый муж. Он неплохой человек, и у меня есть сводная сестра, которая намного младше меня, и она довольно милая… Но когда они теперь говорят, что мы новая семья, проявляют слишком много заботы, мне это мешает. Честно говоря, я не хочу с ними сближаться.
– Сколько лет твоей младшей сестре?
– Пять.
– Значит, она моложе тебя на пятнадцать лет?
– Да. Маме, наверное, нелегко пришлось. – Юки поправил очки, словно говоря: «Вот такие дела». – Понятное дело, что семья всегда будет в какой-то степени беспокоить. Просто не нужно возлагать на них больших надежд, лучше сохранять с ними разумную дистанцию.
Юки пошел в свою комнату. Судя по всему, это был его совет Какэру.
– Хорошо, – ответил Какэру, а затем пошел на кухню, где последние минуты стоял какой-то шум: то вода из крана лилась, то брякали кастрюли. Между тем Юки опять вернулся в коридор.
– Слушай, Какэру, на секунду, – сказал он, подзывая товарища. – Когда я возвращался, я видел Хайдзи на станции Сэйдзё.
Может, что-то покупал? Хотя только на этой станции останавливались экспресс-электрички, Какэру и остальные довольно редко ездили туда. Чаще они были на станции Сосигая-Оокура, рядом с которой было много магазинов, простая будничная атмосфера.
– Он был в ортопедической клинике рядом со станцией Сэйдзё.
Какэру вздрогнул. На правой голени Киёсэ был шрам. Даже после отборочных соревнований, видимо, старая травма давала о себе знать. Из-за тренировок и переполоха с интервью Какэру совсем забыл об этом.
– Я не слишком разбираюсь в травмах бегунов. – Юки насупился. – Может, у Киёсэ еще не зажила нога?
В любом виде спорта у спортсменов, особенно лучших, бывают травмы, и легкая атлетика не была исключением. Тяжелые тренировки и риск всегда шли рука об руку. Чем больше тренируешься, тем острее реагирует на нагрузки тело.
– Раз он наблюдается у врача, значит, есть вероятность, что они запретят ему тренироваться, если ситуация выйдет из-под контроля. Это как раз, наоборот, успокаивает, хотя…
– Думаешь, Хайдзи послушает врача? Особенно сейчас…
«Это правда», – подумал Какэру. То, что Киёсэ обратился к врачу, значит, что он чувствует дискомфорт, а может, и выраженную боль. Какэру подумал, что, даже если он ходил туда, чтобы выписать рецепт болеутоляющего, Киёсэ не прислушается к совету врача.
– Хорошо. Я попозже спрошу у него, – пообещал Какэру.
Они и не заметили, что Киёсэ уже вернулся в Тикусэйсо. Какэру принюхался, не пахнет ли от Киёсэ лекарством для компрессов, но ничего не почувствовал.
– Какой-то ты странный.
Это было все, что Киёсэ сказал ему.
– В последнее время вокруг много суеты, – заметил Киёсэ, оглядывая собравшихся в комнате близнецов. – Не волнуйтесь. Мы решим все задачи благодаря бегу.
– Хайдзи-сан, ты крутой!
– «У вас есть какие-то вопросы к нашему Курахаре?» – поддразнили его близнецы, которые к этому моменту уже успели выпить.
После инцидента с репортером еженедельника «Синдзицу» братья, казалось, постепенно вновь проникались доверием к Киёсэ.
– Ноябрь уже подходит к концу. До Хаконе Экиден уже почти не остается времени, – продолжал Киёсэ, не обращая внимания на близнецов. – С этого момента забота о здоровье будет самым важным делом. Будьте осторожны, чтобы не получить травму в последний момент.
При слове «травма» Какэру и Юки переглянулись.
– Какэру, объясни правила участия в Хаконе, – сказал Киёсэ, и Какэру на какое-то время постарался забыть о своих переживаниях. Взгляды ребят, сидящих в кругу, были устремлены на него.
– Первым делом до десятого декабря нужно сообщить организаторам об участниках. В команде может быть не больше шестнадцати человек, – начал Какэру. – На этом моменте бегунов еще не распределяют по этапам гонки. Дальше, двадцать девятого декабря проводится подача списков как раз на этапы, из шестнадцати спортсменов оставляют четырнадцать, десять из которых закрепляют за участками эстафеты, на которых они бегут. Оставшиеся четверо будут запасными. В дни проведения Хаконе Экиден разрешается вносить изменения в заявки. За час до начала этапов и в первый, и во второй день объявляется окончательный состав. Но если участник снят с какого-то этапа, то он не может быть заявлен на другой.
– Я не понимаю. Что это значит? – спросил Дзёдзи.
Какэру немного подумал, а затем решил объяснить на примере:
– Предположим, Фудзиока из Университета Рикудо зарегистрирован на второй этап двадцать девятого декабря. Это значит, что он не может быть заявлен на пятый этап при окончательном изменении заявки в день старта. Если Фудзиока будет плохо себя чувствовать в первый день, команда должна будет выставить на второй этап одного из четырех запасных, но даже если на второй день Фудзиока выздоровеет, ему не разрешат бежать.
– Понятно. – Муса кивнул. – И наоборот, если на двадцать девятое декабря Фудзиока будет одним из четырех запасных бегунов, то естественно предположить, что Рикудо изменит регистрацию в день старта Хаконе?
– Совершенно верно, – подтвердил Киёсэ. – Если в числе запасных зарегистрирован сильный бегун, это значит, что он либо плохо себя чувствует, либо команда планирует изменить заявку на важный этап утром в день гонки, своего рода секретное оружие. Проанализировав заявки на каждый этап двадцать девятого декабря, университеты обдумают стратегию, принимая во внимание то, что задумали соперники.
– Мы не можем расслабляться до самого старта, – сказал подавленно Кинг. – Хотя у нас всего десять человек, так что к нам это не имеет отношения. Мы не можем менять состав по ходу дела.
– Это правда, двадцать девятого декабря мы раскроем свои карты.
С беспокойством Какэру посмотрел на Киёсэ. У команды Кансэя не было запасных, как только они зарегистрируют участников, поменять этапы будет невозможно. Ему хотелось узнать соображения Киёсэ по этому поводу.