– Время Принца?
– Один час, пять минут и тридцать семь секунд, – ответил Какэру, сверившись с секундомером на своих часах. Киёсэ записал данные в блокнот.
– Разница во времени с Университетом Дотидо, который был прямо перед нами, – одиннадцать секунд. Разница с лидерами гонки Рикудо – одна минута и одна секунда. У нас есть еще шанс. Принц мужественно сражался.
При передаче ленты от Принца к Мусе на эстафетной станции Цуруми команда занимала двадцатое место из двадцати команд. Сборная команда Атлетического союза Канто, состоящая из бегунов, участвовавших в отборочных соревнованиях, использовала время каждого спортсмена для индивидуального зачета, но не входила в рейтинг как команда. Поэтому Кансэй занял девятнадцатое место, но по результатам первого этапа очевидно все равно был на последнем месте и фактически, и по цифрам.
Но, как и сказал Киёсэ, такую разницу во времени можно было еще отыграть. Медленное развитие событий сыграло на руку Принцу и команде Кансэя. Гонка только начиналась.
У Какэру был с собой портативный телевизор, но сигнал в поезде был слабым.
– Попробуй вот это, – сказал ему Киёсэ и протянул радиоприемник.
В тот момент, когда он пытался настроить звук, на телефон Киёсэ пришло сообщение. Это было сообщение от Кинга с эстафетной станции Тоцука, который ждал старта вместе с Дзётой, бегущим третий этап.
– Хайдзи, тут что-то невероятное происходит! Посмотри телик!
– Я не могу, – сказал Киёсэ.
На втором – цветочном – этапе случился большой переворот.
Впереди бежали Рикудо и Босо. Им в затылок дышал Университет Манака, который был в Цуруми девятым. Университет Йокогамы, который был в Цуруми на втором месте, наоборот, стал сильно отставать.
В группе трех лидеров разворачивалась смертельная битва силы воли и духа. Но даже в группах, которые бежали за ними, происходили изменения, от которых было не оторвать глаз.
Университет культуры Дзёнан, занявший восемнадцатое место в Цуруми, двигался в темпе, близком к рекордному для этого этапа. Естественно, университеты, бегущие перед и после Университета Дзёнан, также поддерживали высокий темп, чтобы их не обогнали и чтобы не отстать.
Муса, стартовавший в Цуруми в хвосте забега, догонял Дотидо и Дзёнан и был уже близок к тому, чтобы поравняться с ними. На обочине дороги стоял студент с плакатом «Первый километр». Муса посмотрел на часы. Первый километр он преодолел за две минуты и сорок восемь секунд.
Пробежать дистанцию в двадцать три километра в таком темпе будет невозможно. Он понимал, что во второй половине трассы придется трудно, но, если не сделать рывок сейчас, ему будет не подняться в рейтинге. Муса обогнал Университет Тэйто и шел с небольшим отставанием от Дотидо и Дзёнана. Разрыв между Мусой и Тэйто, составивший в Цуруми около семидесяти метров, сократился в одно мгновение.
На обочине дороги было много людей. Перед глазами мелькали одни черные головы. Видимо, вот это и значит «черная гора людей», как говорят на японском. По обеим сторонам стояли люди с флажками, которые раздали газеты-спонсоры. Зрители выглядели радостно, подбадривая проносившихся за секунды бегунов. Воодушевление толпы не шло ни в какое сравнение с отборочными соревнованиями и даже городским полумарафоном в Агэо.
Это был Хаконе Экиден. Муса бежал этап для самых быстрых бегунов.
Муса был счастлив. Пусть он родился и не в этой стране, пусть и не за него болеют эти люди. Он знал это. «Но я сейчас нахожусь в том месте, где царят свобода и равенство! Я в одном времени и пространстве со спортсменами, бегущими рядом, и с лидерами гонки, которые так далеко впереди, что я их даже не вижу».
Они так усердно тренировались, превратили свои организмы в тела, предназначенные для бега, а теперь кожей чувствовали дуновение одного и того же ветра.
Фудзиока был прав. Будучи просто иностранным студентом инженерного факультета, он вряд ли когда-нибудь испытал бы такое волнение и единение. Только те, кто всерьез занялся бегом, могли ощутить, как в жилах кипит кровь.
Аплодисменты стали заметно громче, и Муса наконец понял, что пробежал перед станцией Йокогама. Это был рубеж восемь километров триста метров. Как незаметно для себя он столько пробежал. Эстакада скоростного шоссе над головой дугой изгибалась в правую сторону. Больше ничего не перекрывало слабый солнечный свет. Муса бежал вровень со спортсменами университетов Дзёнан и Дотидо по медленно подсыхающему асфальту.
Муса вошел в ритм бега и думать забыл о том, что их тренер, хозяин дома, велел ему сбавить темп на пятом километре, потому что дальше его будет ждать самый сложный участок второго этапа – Гонтадзака.
– Он бежит слишком быстро.
Киёсэ вытащил наушники, в которых слушал радио, и позвонил хозяину дома.
– Да, машина сопровождения слушает.
– Вы передали сообщение для Мусы на пятом километре?
– Хайдзи, ты говоришь страшным голосом. Конечно же сказал. Сказал я. Но он не послушал. Что я могу сделать?
– На десятикилометровой отметке еще раз скажите, чтобы он не разгонялся.
Сбросив звонок, Киёсэ прислонился головой к жесткой спинке сиденья. Он нахмурил брови, плотно закрыл глаза и вздохнул.
– Он полностью поглощен атмосферой.
Какэру оперся рукой о спинку сиденья и немного наклонился вперед, чтобы полюбоваться проплывающими за окном пейзажами.
– Хорошо, что сегодня нет ветра. А моря пока не видно.
Он заметил, как Киёсэ открыл глаза и посмотрел на него, словно говоря: «Почему ты такой беззаботный?»
– Я уверен, Муса успеет вовремя все понять. Давай будем верить в него, – сказал Какэру, все еще глядя в окно.
Киёсэ снова вставил наушник в ухо и пробормотал:
– Нам только это и остается.
Из десяти этапов Хаконе Экиден второй – от Цуруми до Тоцука – был самым длинным и составлял двадцать три километра. К тому же после четырнадцати километров был полуторакилометровый подъем Гонтадзака. А после него небольшие подъемы и спуски. И на последних трех километрах после отметки в двадцать километров еще один подъем.
И дистанция в двадцать три километра, и многочисленные подъемы и спуски во второй половине делали этот этап сложным и ярким, что подчеркивало его неофициальное название «Цветочный этап». Помимо общей физической формы от бегунов требовалось крепкое психологическое состояние и упорство для преодолевания давления и трудностей. Кроме того, нужна была сообразительность, чтобы предугадывать характер развития бега, и определенное умение, чтобы быстро подстраивать стиль бега под спуски и подъемы.
Муса разгонялся в стабильном ритме по относительно ровной дороге до станции Йокогама. Набрав темп, он выскочил на подъем Гонтадзака и через четыре секунды понял, где оказался, потому что к его ногам будто привязали тяжелые гири и они больше не двигались вперед.
Разрыв между ним и участниками команд Дзёнана и Дотидо, с которыми он бежал рядом, становился все больше и больше. Муса старался двигаться с одной с ними скоростью, но понял, что это невозможно.
«Что же я наделал?» – Муса наконец осознал, что холодный ветер бьет ему в лицо. Плотно облегающие нарукавники впитали пот и теперь были влажными.
Он чувствовал, как кровь прилила к голове. Словно ветер, ворвавшийся в комнату через открытое окно и колыхающий занавески, окружающие его звуки разом ворвались в уши. Маленькие магазинчики, выстроившиеся вдоль шоссе. Громкие голоса зрителей, слившихся в единую человеческую стену. Мирные картинки Нового года в пригороде.
«Разве я не смотрел телевизор в Цуруми вместе с Какэру? Одиннадцать бегунов, участвующих во втором этапе, имеют результаты лучше двадцати девяти минут на десять тысяч метров. Это относится и к бегунам из команд Дзёнана и Дотидо. Даже если бы я попытался не отстать от этих двоих, я бы только погубил себя».
Близнецы говорили, что в соревнованиях, в которых легко угадать результат по личным зачетам спортсменов, нет ничего интересного. Муса подумал, что это неправда. Даже если разницу в способностях можно легко определить по цифрам. Это ведь не соревнования на стадионе, а эстафета Экиден. «Я бегу сейчас, потому что мне вручили эстафету, и мне нужно передать ее следующему». Это не бег на десять тысяч, где все бегут по ровной дорожке на стадионе. Эти двадцать три километра с подъемами и спусками составляют лишь десятую долю расстояния от Токио до Хаконе. Это лишь малая часть длинной дистанции, которую преодолевают десять человек.
«Второй этап – это всего лишь пролог, который предшествует будущему развитию борьбы, пока неизвестному. Я не должен чувствовать себя подавленным, мне нужно просто пробежать пролог так, как подобает. Иными словами, с холодной головой, уверенно, чтобы хоть немного продвинуть команду вперед. Даже если я не смогу поддерживать их скорость, то должен внимательно следить за развитием гонки и искать свой шанс».
«Прежде всего надо попить на пятнадцатом километре», – подумал Муса. Он все переживал, что замерзнет, но бежал в быстром темпе и изрядно вспотел.
А потом… Муса вспомнил, о чем его предупреждал Киёсэ: «Двигайся осторожно на спуске с Гонтадзаки. Если ты успешно пробежал наверх, ты сможешь в том же ритме спускаться. Но нельзя ускоряться вниз по склону, потому что тогда ты точно проиграешь. На спуске нужно слегка сдерживать скорость, чтобы сэкономить силы. Настоящее испытание второго этапа – это подъем в гору на последних трех километрах. Нужно терпеть до этого момента и бежать за остальными».
«Понял, Хайдзи-сан», – Муса кивнул сам себе и молча поднимался на Гонтадзаку.
Самая высокая точка находилась на уровне пятидесяти шести метров над уровнем моря. Высота у станции Йокогама была два с половиной метра, так что одним махом нужно было подняться более чем на пятьдесят метров.
Прямо перед самой высокой точкой находилась пятнадцатикилометровая отметка. Один из членов университетской команды Кансэя с бейджем на бегу протянул Мусе бутылку с водой от спонсор