– Что будем делать?
– Нам делать нечего. Впереди только спуск. Было бы глупо замедляться сейчас, нам остается только молиться, чтобы он не поскользнулся и не упал. – Киёсэ издал легкий смешок, как будто забыл обо всех своих тревогах. – В любом случае, Какэру, не забудь пробежаться и как следует размяться. Мне сейчас нужно связаться с Никотяном и Кингом, так что поговорим позже.
Разговор закончился, и Какэру вздохнул.
– Да все будет в порядке, говорю же, – Дзёдзи забрал телефон у Какэру. – Ты должен чуть больше нам верить.
– Верить? – Какэру начал вращать коленками и готовиться к пробежке. – К слову сказать, и Кацута-сан это говорила.
– Хана-тян? – Дзёдзи сразу же покраснел. – Почему ты заговорил о Хане?
– Что значит «почему»?
– Ты специально или и правда такой наивный? – рассердившись на такой ответ Какэру, Дзёдзи снова повернулся к нему. – Вообще-то мне нравится Хана-тян.
– Я знаю.
– Знаешь?! Откуда?
– Никотян сказал об этом вчера по телефону.
– Даже когда мы не рядом, все равно разговоры могут подслушать, будто мы все еще в Тикусэйсо, – проворчал Дзёдзи. – А ты что, Какэру? – он задал вопрос, который мучил его больше всего: – Не возражаешь, если я признаюсь Хане-тян?
«Почему нужно у меня об этом спрашивать? Похоже, ребята из Тикусэйсо уверены, что мне нравится Кацута-сан». В этот момент Какэру почувствовал какой-то удар в области сердца, как бывает во сне, когда кажется, будто падаешь.
«Мне нравится Кацута-сан».
Он оказался еще медлительнее близнецов, но это чувство так тихо и естественно поселилось в сердце, что он просто не осознавал его до сих пор.
Какэру всегда бережно хранил в памяти образ Ханако. Цвет ее шарфа в тот вечер, когда они гуляли вместе. Профиль ее лица, когда она смотрела на их тренировки, на фоне неба с летними облаками. Ее хрупкие плечи, когда она ехала на велосипеде по торговому кварталу во время первой встречи.
Какэру смотрел на Ханако. Но все это время ее глаза были устремлены на близнецов, к ним же обращались и ее мысли.
– Вот оно что.
Какэру удивился своим чувствам, которые теперь были такими ясными.
– О чем ты?.. – Дзёдзи стало не по себе, когда Какэру вдруг провалился в свои мысли, а затем стал кивать.
– Да ни о чем, – покачал головой Какэру. – Я думаю, ты должен просто признаться ей.
Это была не бравада, просто стало все ясно. Он был уверен, что Ханако будет рада узнать о чувствах Дзёдзи. Возможно, она была бы не менее рада признанию Дзёты. Но тогда может возникнуть конфликт. Однако это не должно касаться Какэру.
Это не соревнование. Сердце Ханако принадлежало ей. Сердце Дзёдзи принадлежало ему. А сердце Какэру принадлежало только самому Какэру. Это была область, которую невозможно измерить, то, что никто не мог похитить и на что не мог повлиять.
Он с удовлетворением осознал, что в нем есть тихое, но сильное чувство, которое не имеет ничего общего со скоростью, победой или поражением. Ханако, научившая его этим чувствам, казалась для него важным человеком. Какэру был бы счастлив, если бы чувства Ханако оказались взаимными.
«Кроме того, я привык к бегу на длинные дистанции. Я умею терпеливо ждать удобного случая. Даже если Ханако испытывает чувства к близнецам прямо сейчас, нельзя однозначно утверждать, что это навсегда».
– Понятно. Значит, и правда лучше ей рассказать. Ну и ну, что мне делать, я так нервничаю?
Дзёдзи решился признаться в своих чувствах без всяких колебаний, даже и не заметив, что Какэру, который был терпелив в отношении важных вещей, медленно осознавал свою первую любовь, словно корова пережевывала жвачку.
Юки в хорошем ритме спускался с горы.
Вначале он пытался бежать по колее, опасаясь поскользнуться на замерзшем снегу, но потом понял, что это мешает входить в повороты. Если слишком сильно перенапрягать мышцы, опасаясь падения, то это сведет все усилия на нет. В результате Юки решил бежать дистанцию как обычно.
Юки подумал, что бежать вниз по склону – это приятно. Кто бы подумал, что так здорово чувствовать всем телом ускорение. На такой скорости даже мягкие снежинки, ударяя по лицу, царапались, словно мелкие камешки. Поддерживая баланс всем телом, он двигался вперед по склону. Страх упасть притуплялся наслаждением от скорости.
Перед Ковакиэном была десятикилометровая точка. Отсюда велась прямая трансляция. Несмотря на плохую погоду и раннее утро, вдоль обочины стояли зрители и поддерживали спортсменов. Следуя за бегуном Евразийского университета, Юки повернул направо. Сразу же за спиной он слышал шлепающие шаги участника команды Синсэй.
Разумеется, Юки об этом было неизвестно, но ведущий и комментатор Янака смотрели прямую трансляцию и комментировали бег спортсменов каждой команды:
– Сейчас на экране мы видим, как около десятикилометровой отметки пробегают команды, занявшие более низкие места. Что скажете, Янака-сан?
– Они бегут в довольно быстром темпе. Я думал, что лучшая скорость на шестом этапе будет у команды Манака, сейчас они уверенно набирают обороты, поднимаясь с двенадцатого места. Но есть вероятность, что самая высокая скорость окажется у одной из команд с более низким рейтингом.
– По текущим данным, за исключением Тамуры из Рикудо, все участники шестого этапа имеют официальный рекорд в районе двадцати девяти минут на дистанции десять тысяч метров.
– Когда дело доходит до спуска с горы, время на ровной поверхности не так важно. Если вы можете пробежать десять тысяч метров за двадцать девять минут, то остальное зависит от мужества.
– От мужества?
– Да. Скорость и ускорение, которые ощущают бегуны, намного больше, чем то, что мы представляем, когда смотрим на экран. Это похоже на то, что чувствуешь, когда едешь на велосипеде по крутому склону, отпустив руки. К тому же сегодня дорога под ногами плохая. Очень важно спокойно держать равновесие и иметь мужество, чтобы не потерять темп.
– Как вы думаете, какая из команд с более низким рейтингом ближе всего к призовому месту в этапе?
– Пока не могу сказать, но мне нравится Ивакура из Кансэя. У него очень устойчивая нижняя часть тела. Верхняя часть не раскачивается; кажется, он совсем не боится бежать по плохой дороге. Это практически образец того, как нужно двигаться вниз по склону.
– Понятно. Остальное, когда дорога станет ровной после Хаконе-Юмото, будет зависеть от упорства. Мы с вами только что видели десятикилометровую точку.
По мере снижения высоты снег становился все более рыхлым из-за дождя. Дорога была покрыта снежной кашей, похожей на сорбет. Юки заметил, что проскочил пешеходный переход за два шага.
Ширина пешеходного перехода около четырех метров. Выходит, за один шаг он пролетел два метра. Юки еще раз удивился. Невероятное ускорение. Он набрал скорость и в буквальном смысле не бежал, а летел, в результате его шаг увеличивался. Юки мельком взглянул на часы. Последние пять километров он бежал вниз по склону со скоростью две минуты и сорок секунд.
Один километр за две минуты и сорок секунд. Такой скорости Юки не мог достичь на ровной местности. Единственным человеком, который мог бы выдержать такой темп на протяжении пяти километров по ровной местности, был Какэру.
Ветви криптомерий на обочине дороги клонились вниз под чистым белым снегом. Стволы деревьев были черными и мокрыми, за ночь горы превратились в прекрасный монохромный мир. В тот момент, когда эта картинка появилась в его глазах, она плавно исчезла из поля зрения, быстрее, чем в кино.
Понятно, вот это и есть тот мир, в котором обычно живет Какэру. Юки почувствовал ком в горле.
«Какэру, ты живешь в очень одиноком месте. Ветер громко свистит в ушах, а окружающие тебя виды проносятся в одно мгновение. Это так приятно, что не хочется останавливаться, но этот мир можно ощутить только в одиночестве».
Впервые он понял, почему Какэру так сильно, и иногда даже чрезмерно, увлечен бегом. Если бы Юки мог нестись с такой скоростью, он бы, наверное, с головой ушел в бег, не в силах преодолеть зависимость. Он захотел бы увидеть мир на больших скоростях, в более прекрасных состояниях. Это чувство длится лишь мгновение, но оно похоже на вечность. Однако это слишком опасный мир. Он слишком прекрасен и суров, чтобы человек из плоти и крови мог бросить ему вызов.
«Сейчас я воспользовался силой горных дорог Хаконе, чтобы издалека посмотреть на ворота, которые ведут в этот мир». Но он понимал, что не подойдет к нему ближе.
Заряженный энтузиазмом Киёсэ, Юки в этом году построил всю свою жизнь вокруг бега. Но такая жизнь сегодня должна была подойти к концу.
«Ведь у меня есть своя жизнь. Пусть я и буду запачкан грязью, но лучше жить среди людей, а не стремиться к сиюминутной красоте и высотам, ради которых нужно оттачивать свой разум и тело изо дня в день. Вот почему я сдал экзамен и пытаюсь стать адвокатом. Сегодня конец. Но я рад, что испытал эту скорость в первый и последний раз. – Юки слегка улыбнулся, мчась по горной дороге. – Какэру, только не убегай слишком далеко. Место, в которое ты стремишься, прекрасно, но оно одинокое и тихое. Вряд ли оно подходит для живого человека».
Юки подумал, что было бы здорово, если бы что-то связывало сердце Какэру с землей, с жизнью людей, их радостями и печалями. Только опустив ноги на землю, Какэру станет еще сильнее. Баланс – это неотъемлемая часть. Как и в беге по заснеженной горной дороге.
Когда Юки добежал до деревни Мияносита, известной горячими источниками, и пронесся мимо гостиницы «Фудзия», он увидел нечто настолько неожиданное, что даже вскрикнул:
– Ой!
Перед отелем было много постояльцев, они размахивали флагами Хаконе Экиден. Некоторые из них были легко одеты: поверх хлопчатобумажных кимоно-юката были накинуты кимоно на вате – тандзэн. Ежась от холода, люди громко встречали спортсменов. Среди них Юки увидел свою мать, младшую сводную сестру и отчима.
– Юкихико! – громко крикнула его мать.