Какэру подумал, что это похоже на правильный ответ. Кинг был такой злой, что, казалось, перестал нервничать, и это было хорошо. Но когда Какэру подумал о том, как сильно Сакаки его ненавидит, на душе стало плохо.
Он не собирался показывать, как это задело его, но Дзёдзи и так все почувствовал.
– Ты должен просто забыть об этом, – он похлопал Какэру по спине. – Мы все хотим, чтобы ты был номером один.
– Конечно, я собираюсь выложиться, чтобы так оно и стало…
Дзёдзи не просто болел за Какэру, но и, похоже, вкладывал в свои слова какой-то другой смысл. Когда Какэру посмотрел на него, Дзёдзи застенчиво улыбнулся.
– Я думаю признаться Хане-тян, когда Хайдзи пересечет финишную черту в Отэмати. Ох, не могу дождаться.
Какэру кивнул. Вот почему Дзёдзи хочет, чтобы эстафета закончилась побыстрее.
– Дзёдзи, если ты не поспешишь, сомневаюсь, что ты успеешь добраться до Отэмати к тому времени, когда Хайдзи-сан пересечет финишную черту.
– Не может быть, правда?!
– Весьма вероятно. Я смотрю телевизионную трансляцию каждый год, и бегуны, которые заканчивают восьмой этап, часто не успевают вернуться из Тоцуки в Отэмати.
– Что мне делать?! Может, отправиться в Отэмати прямо сейчас?
Ради любви Дзёдзи был готов бросить свои обязанности сопровождающего.
– Я не против, но думаю, если Хайдзи-сан об этом узнает, он утопит тебя в море крови.
– Ты прав, – Дзёдзи чуть ли не извивался от моральных страданий. – Я должен быть рядом, пока тебе не передадут ленту. Дождется ли меня Хана-тян?
Какэру подумал, что Ханако будет ждать близнецов в Отэмати, несмотря ни на что, ее и просить об этом не надо. Даже если будет уже глубокая ночь или все засыплет снегом. Но сказал лишь: «Не знаю». Какэру и сам в таких вопросах был медлительным, но медлительность Дзёдзи даже раздражала, будто смотришь на броненосца, который медленно раздумывает над каждым шагом. Пожалуй, можно его и поддразнить.
Пока Какэру про себя посмеялся над этой детской местью, кто-то окликнул его:
– Кансэй, как всегда, наслаждается жизнью!
Обернувшись, он увидел Фудзиоку из Университета Рикудо. Видимо, тот слышал диалог Какэру и Дзёдзи, и на его лице была улыбка, как у Будды в нирване. Его гладко выбритая голова сияла в этот пасмурный день как обычно.
– Слушай, слушай, это же… – Дзёдзи потянул Какэру за рукав.
– С Новым годом, – поприветствовал его Какэру.
– Надеюсь на продолжение знакомства в наступившем году, так говорят? – Фудзиока сказал, как будто немного подшучивая над ним, но затем его выражение лица сразу же стало серьезным. – Наконец настал тот самый момент, Курахара. Я собираюсь установить новый рекорд на девятом этапе.
Какэру на мгновение опешил от такого смелого заявления. Фудзиока говорит не просто о том, что быстрее всех пробежит девятый этап. Он утверждает, что поставит рекорд среди бегунов девятого этапа за всю историю Хаконе Экиден.
Новый рекорд этапа. Как доказательство того, что все результаты, показанные в Хаконе Экиден, так или иначе были побиты. Это имело большое значение, так как меняло роль бегуна. Он больше был не тем, кто бросает вызов истории, а превращался в выдающегося спортсмена, на которого потом все будут равняться. Никто не мог побить рекорд девятого этапа в течение последних пяти лет. Новый рекорд этапа в Хаконе приносил бегунам славу.
– Я буду быстрее вашего рекорда, Фудзиока-сан, – гордо подняв лицо, заявил Какэру. – Думаю, вы будете носить звание нового рекордсмена примерно десять минут.
Даже Дзёдзи задрожал от удивления и страха после такого дерзкого объявления войны, которое сделал Какэру.
– Вы стартуете первым, получив эстафетную ленту. Даже если установите новый рекорд, он будет новым, только пока я не добегу до станции Цуруми, ведь я стартую позже, – прямо сказал Какэру.
Дзёдзи осторожно смотрел на этих двоих, не делавших ни шага назад. И у Какэру, и у Фудзиоки глаза горели боевым огнем и желанием увидеть бег противника. Никто не мог их тронуть, никто не мог встать между ними. Это было столкновение двух уверенных в себе спортсменов.
Чемпион Университета Рикудо – Кадзума Фудзиока и лучший бегун сборной команды Университета Кансэй – Какэру Курахара. Те, кто были на станции Тоцука, заметили, как пылают эти двое, как учащенно забились их сердца.
Наконец-то настал тот самый момент. Пришло время для поединка между гениальными спортсменами. Самое то для финала Хаконе Экиден.
Не было видно тех, кого стоило бы догнать, не было слышно и шагов преследующих. Никотян в одиночестве бежал вдоль побережья по шоссе номер один.
По обе стороны дороги толпились зрители. За ним в машине сопровождения ехал хозяин дома. На пятнадцатикилометровой отметке волонтер с водой в олимпийке Кансэя сообщил ему разницу во времени между ним и бегунами впереди и позади. Несмотря на это, Никотян был один. Подбадриваемый возгласами, прерываемыми порывами ветра с моря, он бежал молча, думая только о словах Киёсэ «держать темп чуть больше трех минут», которые эхом отдавались в мозгу.
Да. В беге на длинные дистанции всегда есть это чувство одиночества. Одиночество и свобода, как во время путешествия под беззвездным ночным небом. Никто, кроме Никотяна, не мог знать, что его пульс участился до предела, мокрая от пота кожа выделяла тепло, не успевая остыть, синхронно с кровотоком волнообразно сокращались мышцы. Пока он не пробежит по заданному маршруту и не достигнет конечной точки, Никотян, которого никто не трогает, должен сражаться в непонятной ни для кого битве.
«Я давно не вспоминал об этом. Притворялся, что забыл. Отчаяние и радость, которые приносит бег. Именно обитатели Тикусэйсо напомнили мне об этом. С того момента, как я бросил бег, я всегда ждал. Ждал, что у меня будет еще один шанс. Что кому-то понадобится моя душа, которая любит бегать несмотря на то, что мое тело к этому не приспособлено. Чтобы чей-то голос сказал мне: “Ты можешь бежать”».
Никотян понимал, что это будет его последний спортивный забег. Перед ним не откроется путь к высокому спорту. Ему было бы трудно продолжать интенсивные тренировки и добиться больших результатов, чем сейчас.
Никотян не был ни избранным, ни одаренным. Если такой человек и нашелся бы, то его следовало бы назвать богом легкой атлетики. Например, Какэру. Никотян всем сердцем желал быть таким же избранным и одаренным бегуном, как Какэру, но этому желанию не суждено было исполниться.
«Ну и пусть, – думал Никотян. – Даже если тебя не выбрали, ты все равно можешь любить бег».
Эта любовь, которую трудно сдерживать, одинока и свободна, как и бег, и теперь она ярко сияла в сердце Никотяна. Он смог обрести это чувство и больше не потеряет его. Этого ему было достаточно. Теперь Никотяну нужно вложить все силы в свой последний забег, и на этом его неразделенная любовь к бегу, которую он так долго носил в себе, закончится.
Перед станцией Ойсо он свернул на север с шоссе номер один и побежал вокруг. Когда оставалось меньше километра, Никотян отчетливо увидел впереди машину телевизионщиков. Позади нее бежал спортсмен Маэбаси, который явно сбросил темп и отстал. В то же время Никотян почувствовал, что к нему кто-то приближается сзади. Он мог даже не оборачиваться, чтобы понять, кто это. Его догонял спортсмен Тотая.
На мгновение Никотян дрогнул, но затем опять взял эмоции под контроль. Он уже достаточно потратил сил после двадцати километров. Нельзя паниковать. Его темп составлял чуть больше трех минут на километр. Ему нужно еще немного поддерживать такую скорость, а потом рвануть на последних трехстах метрах.
Никотян доверял своим физическим ощущениям. Подобно птице, которая перелетает море, даже не видя звезд, он придерживался четкого ритма, направляясь к месту назначения – станции Хирацука. Стена людей, вытянувшихся вдоль дороги, ближе к станции стала заметно плотнее. Студент Маэбаси бежал из последних сил, высоко задирая подбородок. Никотян почувствовал, что сейчас пора действовать.
Подхлестнув разгоряченные мышцы, Никотян ускорился и пустился в погоню. Бегун из Тотая в тот же самый момент прибавил скорость, будто его запустили из рогатки. В горле стоял слабый привкус крови, но Никотян терпел скрип и боль во всем теле. Толпа на станции дрогнула, и он увидел, как на эстафетную линию выбежал Кинг. Восьмой бегун Маэбаси и Сакаки из Тотая тоже стояли на линии. Они стояли втроем бок о бок и кричали товарищам по команде, которые мчались им навстречу.
Никотян снял ленту. Она была влажной от пота, и он ухватился за нее, словно за спасательный круг. Кинг был единственным, кого он замечал. Никотян мчался, видя перед собой только черно-серебристую форму.
«Место, в которое я должен был вернуться».
– Я тоже сделаю это, Никотян-сэмпай, – Кинг, перехватив ленту, быстро пробормотал это, а затем пустился бежать без оглядки в сторону Отэмати.
Никотян беззвучно кивнул и хлопнул Кинга по спине.
Опустившись на расстеленное Мусой пальто, Никотян остановил наручные часы, которые засекали время. Они больше были ему не нужны, ведь Никотян больше не будет соревноваться на время.
Финальный рекорд Никотяна был один час шесть минут и двадцать одна секунда. Он занял двенадцатое место.
Кансэй передал эстафету на станции Хирацука на двенадцатом месте. Они отстали на четыре секунды от Маэбаси и прошли этап одновременно с командой Тотая.
Благодаря сражению Никотяна Кансэй поднялся на пятнадцатое место в фактическом рейтинге после пересчета времени отложенного старта. Тотай, хотя и отставал от Кансэя, все еще был на тринадцатом. Рикудо и Босо боролись за первое место, причем Босо удерживал лидерство, опережая Рикудо более чем на полторы минуты. Университет Ямато, занявший третье место, отставал от Рикудо на три минуты.
Произойдут ли изменения в рейтинге лидеров? Кто попадет в первую десятку сеяных команд в результате такой отчаянной борьбы? Неочевидная разница во времени еще не предсказывала итога битвы.