Никотян лежал в углу станции и смотрел на восточное небо. Его надежды не рухнули. «Кинг, Какэру, Хайдзи. Бегите к финишу в Отэмати. Мы докажем это. Мы покажем, что заставило нас бежать так далеко».
Никотян абсолютно вымотался после забега, но все же поднялся, чтобы увидеть финал своими глазами. Муса, тихо стоявший рядом, осторожно подхватил его под руку, чтобы помочь подняться. Собрав вещи, Муса и Никотян, волнуясь за товарищей, покинули станцию Хирацука и отправились в Отэмати.
Хайдзи позвонил Кингу незадолго до старта:
– Нервничаешь?
– Только не говори со мной об этом. Теперь я вспомнил, что нервничаю.
– Прости, – извинился Киёсэ серьезным тоном. – Но ты же всегда нервничаешь. Скоро экзамены. Скоро сдавать доклад. Завтра собеседование. Возможно, не запишется на видеокассету та викторина, которую ты обязательно должен посмотреть. Я всегда поражаюсь, как ты можешь находить столько поводов для нервов.
– Ты нарываешься на драку?
– Нет. Нервничать – это твое нормальное состояние, поэтому я просто хотел сказать, что ничего особенного сейчас не происходит.
«Он все же нарывается». Кинг уже собирался возмутиться, но почему-то улыбнулся. Хотя он не мог ни видеть, ни слышать его, он чувствовал, что Киёсэ по ту сторону тоже улыбается.
– Слушай, Хайдзи, ты ищешь работу?
– Разве похоже на то?
– Что ты собираешься делать? Ты бы ведь мог пойти в корпоративную команду. Или ты собираешься остаться на год и поехать еще раз в Хаконе?
Пока Кинг говорил это, он думал: «Как странно. Почему я не сомневаюсь в том, что Кансэй сможет принять участие в Хаконе в следующем году?» Ему так хотелось сказать Киёсэ: «Я останусь на год, давай и ты тоже. Тогда мы снова побежим вместе».
– Я вообще не думал о будущем, пока не до этого, – тихо ответил Киёсэ. – Все последние четыре года я думал только об участии в Хаконе Экиден. Даже сейчас мне иногда кажется, а вдруг все это лишь сон.
Кинг был слегка разочарован. Где-то в глубине души он ожидал, что Киёсэ скажет: «Конечно, мы побежим и в следующем году. И ты тоже, Кинг». Однако Кинг не хотел раскрывать свои чувства.
– Я бы рассердился, если бы после всех тяжелых тренировок это оказалось сном.
– Точно, – усмехнулся Киёсэ, а затем тут же добавил своим обычным тоном: – Кинг, восьмой этап – сложный участок. Не волнуйся, если тебя обгонят. Важный участок – подъем Югёдзи после шестнадцатого километра. Ты должен сохранить как можно больше сил на этот момент.
– Понятно.
– Как только Хаконе закончится, я помогу тебе с поиском работы.
– Как?
– Ну, костюм буду отпаривать, рубашки гладить.
– Нет, спасибо. Увидимся.
Оставив телефон у Мусы, Кинг снял олимпийку. Киёсэ не сказал: «Давай вместе искать работу». Это вызвало у Кинга легкое чувство тревоги. Словно Киёсэ считал, будто после сегодняшнего дня у него не будет будущего.
Оставшись только в беговой форме, Кинг два-три раза повращал шеей и посмотрел на небо. Оно было серым, затянутым тучами, которые надвигались с запада синхронно с бегущими спортсменами. Казалось, что сейчас снова начнется дождь. Кинг проверил шнурки на своих ботинках, ударил о ладонь Мусы и побежал к линии эстафеты.
После того как Кинг перехватил от Никотяна эстафетную ленту и двинулся в путь, его догнали Сакаки из Тотая и бегун Маэбаси. Эти два университета быстро сократили четырехсекундное отставание от Кансэя, которое было на станции Хирацука.
Кинг обернулся, чтобы посмотреть на спортсменов прямо за ним. Бегун из Маэбаси сильно потел, капли выступили на лбу. Температура воздуха была два градуса, и легкий морской бриз дул справа. Было не так жарко, чтобы было трудно бежать, и не так холодно, чтобы замерзнуть на бегу. Кинг подумал, что парень, возможно, плохо себя чувствует.
В настоящий момент его противником был Сакаки. Чтобы избежать бокового ветра, Сакаки использовал спортсмена Маэбаси в качестве щита и бежал слева в двух шагах от Кинга. В глазах Сакаки, когда Кинг оглянулся на него, явно читалась насмешка: «Я всегда могу обогнать тебя. И что же ты собираешься делать?» Казалось, он без слов требует освободить ему дорогу.
Конечно, Кинг не собирался уступать Сакаки. Он бежал посередине полосы, когда Сакаки обошел Кинга с левой стороны. Не притормаживая, он обогнал Кинга и стал постепенно отрываться от него. «Вот паршивец!» Не желая уступать, Кинг тоже ускорился. Он преследовал Сакаки по мосту Сёнан на трехкилометровой отметке. Бегун Маэбаси не мог угнаться за Кингом и Сакаки, его неровное дыхание было все хуже слышно по мере того, как он отставал.
Кинг забыл, что Хайдзи сказал ему беречь силы. У него не было времени смотреть на море, раскинувшееся справа от длинного широкого моста. Море под пасмурным небом поднимало высокие волны, сталкиваясь с пресными водами реки Сагами. Но Кинг ничего этого не замечал, в его сердце бурлила жажда битвы с Сакаки. Он забыл о разнице в их физической подготовке.
Как бы он ни старался догнать его, расстояние между ним и Сакаки увеличивалось. Дыхание Кинга стало неровным, так отчаянно он пытался догнать противника. Он почти не реагировал на взгляды и возгласы зрителей, стоявших вдоль дороги, в этом не было ощущения реальности. Он просто продолжал бежать, смотря в спину Сакаки.
Кинг запаниковал. Ситуация выбивала его из колеи. Сакаки заявил, что победит Кинга, и демонстрировал это на деле, что давило на Кинга, сбивало его с толку и лишало способности принимать правильные решения.
Киёсэ никак не мог оставить Кинга в таком состоянии. На пятикилометровой отметке из машины раздался голос хозяина дома:
– Дыши глубоко, Кинг. Куда ты так спешишь? Эй, Кинг!
Кинг пришел в себя и сделал глубокий выдох. Напряжение в плечах спало. Кинг покрутил обеими руками и показал хозяину дома, что он расслаблен.
– Глубоко дыши каждые пять километров, – сказал хозяин с облегчением в голосе. – Хайдзи позвонил мне в панике, потому что ты слишком торопишься.
Киёсэ получил сообщение на телефон от студента Кансэя, стоявшего около дороги. Киёсэ понял происходящее, когда услышал, что Кинг бежит намного быстрее запланированного темпа, не глядя по сторонам. Нельзя поддаваться на провокации Сакаки. Кинг должен был успокоиться как можно скорее, чтобы не сорваться.
Тренер мог передавать сообщение спортсменам только каждые пять километров, поэтому хозяин дома говорил быстро:
– Хайдзи сказал: «Когда мы встретимся в Отэмати, расскажи мне историю храма Югёдзи». Ты услышал?
«Точно, склон у Югёдзи. Хайдзи предупреждал меня об этом».
Кинг снова покрутил руками в знак того, что теперь всё в порядке. Он слегка сбросил скорость, чтобы понять, насколько устал. Спина Сакаки скрылась за машиной одного из организаторов, а затем уже и сама машина оказалась вдалеке. Но Кинг следил за своим темпом и старался упорно продвигаться вперед. Потому что он вспомнил, с кем ему действительно предстоит сражаться.
Его целью был не Сакаки. Кинг не должен был проиграть самому себе, ведь он легко поддавался на провокации и терял представление о том, на что способен.
Кинг был робким, но гордым. Ему было непросто сближаться с людьми, так как он боялся, что его обидят. Он не мог даже допустить, чтобы кто-то узнал о его боязливом характере, поэтому притворялся человеком с легким характером, который хорошо ладит с людьми.
Благодаря этому у него было немало друзей, с кем можно было тусоваться, и он считал, что в отличных отношениях с жителями Тикусэйсо. Но если бы его спросили, кому он может рассказать о своих проблемах, Кинг не смог бы вспомнить никого. Если бы спросили, кто поможет ему в беде, он бы замялся с ответом.
Киёсэ не задел гордость Кинга. Например, если бы близнецы, Юки или Какэру бежали восьмой этап, Киёсэ бы ясно сказал им: «И вы реально думаете, что сможете преодолеть подъем Югёдзи в таком темпе?»
В прошлом забота об остальных, свойственная Киёсэ, раздражала его. Ему было невыносимо, что тот насквозь видел его характер, с одной стороны, с другой – он радовался, когда о нем заботились. Оба эти чувства он ощущал одновременно, наполняясь ненавистью к самому себе. Ему было страшно, что он сам начнет надеяться на дружбу с Киёсэ. Ведь было понятно, что для Киёсэ он не является «другом номер один».
Весной после поступления в Университет Кансэй Кинг нашел на доске объявлений в администрации выцветшее объявление о сдающейся комнате. Клюнув на невероятную дешевизну аренды, Кинг приехал в Тикусэйсо, а когда узнал, что там живут еще два первокурсника, решил заселиться. Жить в таком доме казалось интересным. Двумя первокурсниками оказались Киёсэ и Юки.
Все комнаты на первом этаже были уже заняты, поэтому Кинг заехал в комнату 202. Судя по всему, обитатели дома пытались максимально заполнить свободные помещения первого этажа, чтобы избежать нагрузки на пол второго. На втором этаже жил только один четверокурсник. В комнате 205, которую теперь занимал Синдо.
Этот четверокурсник, и Никотян, кто, как и сейчас, жил в комнате 104, и второкурсник из комнаты 103, которая теперь была комнатой Какэру, были приветливой компанией. Кинг часто общался с Киёсэ и Юки. Кингу нравилось в Тикусэйсо, поскольку здесь было уютно, но даже при этом он все еще не мог избавиться от чувства отчужденности.
Кинг никак не мог овладеть искусством создания идеальной дистанции между собой и другими. Где бы он ни находился, с кем бы он ни был, он всегда чувствовал себя не в своей тарелке. Он старался вести себя доброжелательно, чтобы не действовать никому на нервы, но не мог никому излить душу. Он приукрашивал себя, чтобы не демонстрировать слабостей. Конечно, никто не пытался проникнуть во внутренний мир Кинга. Ему не хотелось чувствовать себя одиноким, ведь это было унизительно, поэтому он все приветливее общался с окружающими.
У каждого из жителей Тикусэйсо была родственная душа. Например, Киёсэ и Какэру. Юки и Никотян. Близнецы и Принц. Муса и Синдо. Не то чтобы они заключили союз или договорились заранее, просто они проводили много времени вместе. Он могли даже не разговаривать, но это никого не смущало, просто занимались своими делами в одной комнате. Кинг много раз видел подобные сцены в Тикусэйсо.