Ну а все далее изложенное — правда. Почти правда. Но ведь разведка без тайн и недоговоренностей — это как-то даже и неинтересно.
Если начинать рассказ про Мартынова с самого-самого начала, то следовало бы сказать, что для него служба в органах ВЧК-КГБ — дело семейное. Отец, Михаил Петрович, служил в Особом отделе дивизии Котовского, затем — в ЧК города Умани, а получив юридическое образование, стал районным прокурором.
Вынужден буду разочаровать любителей «разоблачений»: когда начались репрессии, один из старых друзей-чекистов помог Михаилу Петровичу уехать на отдаленную МТС — машинно-тракторную станцию, — стать заместителем директора по политической части. Так что отец Мартынова к кампании по борьбе с «врагами народа» отношения не имел… В КГБ потом работали и старший брат Вадима, фронтовик, и младший, который сумел дослужиться до генерала Службы безопасности одного из государств СНГ. Ну а сам он поступил на английское отделение в «институт без вывески», как тогда в просторечье называли Ленинградский институт иностранных языков КГБ. Готовился стать референтом-переводчиком, да вышло по-иному.
Незадолго до выпуска туда по традиции приехали товарищи из Москвы, отбиравшие кандидатов в разведку. Из семидесяти выпускников они отобрали пятнадцать человек. Еще шел выпускной вечер, гремела музыка, продолжались танцы, а будущим разведчикам было сказано брать свои пожитки и садиться в грузовик, который доставил их с Петроградской стороны к Московскому вокзалу.
…В Москве, однако, их никто не встречал. Группа молодых парней — кто в «гражданке», кто в новеньком офицерском обмундировании без погон и с васильковым «гэбэшным» кантом — сиротливо сидела у Ленинградского вокзала, не привлекая особого внимания, пока наконец за ними не пришел специальный автобус. Как видно, бардака у нас и в те годы хватало, тем более что потом выпускников привезли в какую-то развалюху, как раз напротив Израильского посольства. Тут началось общее возмущение: мол, как же так, мы — будущие разведчики, а нас прямо под иностранное посольство привезли! Еще сфотографируют, чего доброго! На следующий день их перевели в общежитие Высшей школы КГБ. Ну а потом, после мандатной комиссии и всех необходимых формальностей, ленинградцы оказались в «лесной школе», также называемой «школой № 101». Хотя вряд ли в СССР была еще сотня разведывательных школ… Там Мартынова — то есть пока еще совсем не Мартынова — определили в греческую группу. Сказали, что очень он на грека походит, несмотря даже на то, что мама — украинка, а папа — мариец. Пришлось овладевать еще одним иностранным языком — в дополнение к имевшимся английскому и французскому, — и получилось довольно успешно.
После двух лет учебы Вадим, теперь уже нареченный Мартыновым, был зачислен в «особый резерв», то есть взят на нелегальную подготовку. Началась эта подготовка с практики в районом отделе КГБ — то есть в низовом органе контрразведки.
…Не будет большим секретом сказать, что «легальные» разведчики разных стран узнают друг друга практически мгновенно. Методы сбора информации фактически не изменились с библейских, допотопных времен, специфика работы накладывает на каждого некоторый свой отпечаток, и вообще, как говорится, «рыбак рыбака видит издалека». Вот и вся контрразведка работает практически одинаково: что в России, что в Соединенных Штатах или где-нибудь на арабском Востоке. С соседями поговорили, с другими поговорили, «наружку» пустили и все такое прочее… Можно вспомнить классику «шпионского жанра» — «Семнадцать мгновений весны» Юлиана Семенова: кто первым пришел к «радистке Кэт»? Правильно, сотрудник районного отделения гестапо. А потому каждому разведчику на своей шкуре следует знать, как работает контрразведка.
Только потом началась остальная подготовка: методика ведения разведки, радио, шифры, «морзянка», «наружка», фотография, автодело и многое-многое иное, необходимое «в поле».
Нужна была, кстати, и «профессия прикрытия» — не ехать же «за кордон» референтом-переводчиком, как значилось в дипломе. Вадим был уверен, что ему конкретно предложат «кем быть», но «куратор» сам спросил, что, по его мнению, ему больше подходит, — и тем поверг его в полнейшее недоумение. Что там будет нужно?! Тогда в конце концов решили: «Ты поедешь через Канаду, там нужны механизаторы…» — и Вадима послали в совхоз овладевать «смежной специальностью».
Совхоз этот был необыкновенный. Приснопамятный Лаврентий Павлович Берия организовал его для «власовцев», отбывших свой срок в лагерях. Народ там, однако, оказался вполне хороший и душевный, к Мартынову отнеслись самым нормальным образом, несмотря даже на его «легенду» — «комсомольский секретарь, готовящийся работать в области сельского хозяйства». Будущему разведчику пришлось учиться водить грузовые машины, гусеничный трактор — причем он даже умудрился сломать плуг, переезжая через канаву, а «власовец», его сопровождавший, этому, кажется, порадовался…
По возвращении из совхоза Вадима еще на три месяца отправили на автобазу изучать ремонтное дело. Лариса, молодая жена «референта-переводчика», все удивлялась: «Что это у тебя за работа такая, что руки в мазуте и «траур» под ногтями?» Но он пока еще должен был хранить тайну…
Кстати, женился он совсем незадолго до командировки. Еще раньше «куратор» предлагал Вадиму две кандидатуры для создания семьи. Кандидатуры были серьезные, проверенные. Одна, например, выпускница иняза, работала стюардессой.
Чтобы посмотреть на «перспективную» невесту, «Мартынов» отправился во Внуково, пришел в кадры, показал «липовое» удостоверение сотрудника НИИ, что-то наплел про возвращение из командировки, и выяснил, что как раз сейчас «объект» должен прилететь из очередного рейса. Встретил рейс, посмотрел издалека, узнал ее по описанию, одобрил вкус «куратора». Хороша, ничего не скажешь, — да только чем-то не понравилась, сердце не затронула… Так и ушел, не познакомившись.
Со второй «кандидатурой» тоже ничего не вышло.
А тут — в полном смысле слова случайная встреча. Был свидетелем на свадьбе у друга, а Лариса оказалась в числе подружек невесты. Только глянул на нее — и сразу «вычислил». Впрочем, и она его тоже.
О своих «матримониальных» планах «Мартынов» должен был доложить руководству. Сообщение было как снег на голову:
— Товарищи, хочу жениться!
Первым ответным вопросом было:
— А она язык знает?
— Ничего она не знает, — бодро отвечал Вадим. — Она медсестра.
— Как, медсестра?! — обалдело спросил «куратор».
— Вот так, медсестра… И медсестра хорошая! — добавил «Мартынов» не без гордости. Потом подумал и добавил еще: — Мне она нравится. И все…
Конечно, будущую жену будущего нелегала проверяли очень тщательно. Но до самого замужества Лариса вообще ничего не знала о его работе. Потом объяснил в общих чертах. Мол, придется вскоре ехать за границу, и если она по-настоящему освоит язык, то поедет вместе с ним. Если же нет, — останется здесь «соломенной вдовой». Детей пока заводить нельзя…
Потом на одной из бесед с руководством у Ларисы спросили:
— Знаете, где ваш муж будет работать?
— Знаю.
— А знаете, что, если поймают, голову могут оторвать?
— Знаю. Так уж прямо и оторвут? — усмехнулась она.
Что ж, молодости присуща беззаботность. Лариса тогда и помыслить не могла, насколько близко она окажется от той самой черты, за которой семья «Мартыновых» могла просто навсегда исчезнуть…
Ну а пока на очаровательную медсестру внимательно посмотрели, всесторонне ее проверили, протестировали, и «куратор» не без удивления заявил Вадиму:
— Слушай, она же у тебя внешне чистокровная арийка.
Если бы дело происходило несколько позже, то он, очевидно, добавил бы про «нордический характер». Но тогда в разведке про Штирлица еще не слыхали…
Ларису взяли на индивидуальную подготовку, чтобы превратить ее, вообще не знающую немецкого языка, в стопроцентную немку. Занималась она очень старательно, усердно, и прогресс виден был налицо. Впрочем, самому «Мартынову» в это время пришлось уже убыть в первую заграничную командировку в Египет, чтобы оформить там… аргентинские документы.
— Какой же я аргентинец? — обалдело спросил он, получив такое задание — Я же ни слова по-испански.
— Легенда у тебя такая, что испанского знать не нужно, — отвечали ему.
Потом Вадиму все объясняли — долго и подробно, учитывая все детали. Но только несколько позже, уже в процессе выполнения задания, он понял, что в разведке есть секреты и от своих, самых проверенных. Дело в том, что от него благоразумно скрыли, что ему придется служить солдатом в Аргентинской армии. Оказалось, что в Аргентине заведено строго-настрого: если ты хочешь получить гражданство и работу, то обязан отслужить год в армии. Причем вне всякой зависимости от того, кем является твой папа — магнатом, банкиром, политиком или простым работягой. Служат все желающие стать полноценными гражданами Республики Аргентина…
В Египте Вадим провел полгода и вернулся оттуда с настоящим «железным» аргентинским документом. Потом съездил в несколько городов Советского Союза, отрабатывая легенду — основной ее вариант, отступной… Ну а в феврале 1961 года ему сказали:
Пора ехать, дружище, потому чтo там — свои законы. Если запоздаешь с армейской службой, то тебя еще и посадят, чего доброго, как дезертира. Ты здесь и так засиделся, только мешаешь жене «уроки» готовить…
Путь нелегала за рубеж начался самым банальным рейсом «Аэрофлота» Москва — Бухарест. Но он теперь был не Мартыновым, и даже не Владиславом Месконисом, как значилось по документам, полученным в Египте, а канадским туристом, значившимся по паспорту неким Ричардом Митчеллом.
Сегодня это воспринимается предельно обыденно, а в начале шестидесятых интурист представлялся разновидностью инопланетянина, его в нашей уличной толпе за версту было видно — по одежде, поведению, манере держаться… Чтобы «войти в образ», Вадим не единожды приезжал во «Внуково» и, изображая встречающего, часами наблюдал за иностранцами. Пришлось пересмотреть и уйму американских фильмов… Зато теперь, когда требовалось, он говорил себе: «Я иностранец, гражданин Канады, и никто иной», — и реально преображался в человека «оттуда». Другие жесты, другая походка, даже выражение лица — и то другое. Спокойное, беззаботное, как и должно быть у туриста… Тем более «западники» и у себя на родине чувствуют себя гораздо раскованнее, чем мы у себя.