— Прекратите глупую комедию и срочно свяжите меня с Председателем КГБ Белоруссии генералом Петровым или его заместителем Лысаковским! Ваши действия незаконны, вы нанесли мне оскорбление, за которое виновные должны понести ответственность. Непохвально это и для службы.
Мой протест холодным душем подействовал на оршанских «мудрецов». Начальник лениво поднялся со стула:
— Я скоро вернусь. Алексей Иванович, продолжайте беседу с нашим земляком.
Сидевший рядом с человеком, представившимся начальником отдела, плотный мужчина лет сорока в допросе не участвовал. Он внимательно всматривался в мое лицо и прислушивался к голосу. И когда мы остались в комнате одни, он хлопнул себя по лбу и сказал:
— Смотрю на вас, и мне кажется, что мы где-то встречались. Никак не могу вспомнить. И фамилия ваша вроде знакома. Вы, случайно, не хлебнули гнилой водицы в Паликовских болотах?
— Хлебнул по горло и даже выше, когда из Смодевического района каратели загнали нас на Палик.
— На Палике была база отряда «Гвардеец»…
— Под командованием Сенькова?
— Так точно. Сеньков хороший был командир, не так давно похоронили его. А вы знали Сенькова?
— Вместе были на спецподготовке в Ореховце Владимирской области, вместе и за линию фронта шли. Он — в Сеннинский район, а я — в Смолевический.
— Значит, в 1942 году мы в одну и ту же ночь проходили в тыл к немцам через «Суражские ворота».
— Гора с горой не сходятся, а человек с человеком сойдутся, — ответил я.
Мы пожали друг другу руки. Скоро появился в комнате раскрасневшийся начальник. Он извинился за недоразумение и любезно проводил меня в гостиницу. Действительно, в семье не без урода! Утром я продолжил путь по широкой магистрали Минск — Москва. Неприятности под Брестом, в Смолевичах и Орше не омрачили мое радужное настроение от поездки по родной, воскресшей после страшной войны белорусской земле.
Осеннее солнце ласково освещало чистое небо и согревало утренний свежий воздух. Проснулись и щебетали перелетные птицы. У столба, отделяющего Беларусь от Смоленщины, я остановился и трижды выпалил из шрекпистоля. С грустью посмотрел я на оставшуюся позади широкую черную полосу автострады. Вместе с ней перед глазами предстали извилистые, тернистые тропинки моего босоногого детства и вихрем промчавшаяся невозвратная молодость… «До свиданья, Беларусь», — шепнули пересохшие губы.
На закате «Победа» подкатила к двенадцатиэтажному дому на проспекте Мира. Через несколько минут меня радостно приветствовали домочадцы. В Москве получилось, как у Чацкого: «с корабля на бал». Вместо положенного отпуска мне выплатили денежную компенсацию, а через день ознакомили с приказом о зачислении меня слушателем годичных курсов усовершенствования руководящего состава внешней разведки.
Владимир КукушкинПОВСЕДНЕВНАЯ РУТИНА
Начало семидесятых годов было ознаменовано повышенной активностью в развитии отношений между СССР и Федеративной Республикой Германией. Заключенный в 1970 году Московский договор после многолетней конфронтации и «холодной войны» открывал новые перспективы сотрудничества двух держав на Европейском континенте. Надо признать, что такие изменения в политике были по вкусу далеко не всем. Тем не менее это событие стало этапным в истории взаимоотношений двух государств.
Есть все основания полагать, что именно поэтому в октябре того же года федеральный канцлер ФРГ Вилли Брандт направил в Москву Л.И. Брежневу приглашение посетить с официальным визитом Федеративную Республику Германию. Несмотря на то что это событие могло и должно было стать «эпохальным», от официального приглашения до официального визита прошло полгода. Наконец, 5 апреля 1973 года было объявлено, что визит в Западную Германию состоится в мае. На подготовку оставалось не так уж много времени, ведь на встрече в Бонне, кроме обсуждения важных политических вопросов, предстояло подписать соглашение о развитии экономического, промышленного и технического сотрудничества.
Предстоящий визит Генерального секретаря ЦК КПСС в Бонн вызывал интерес во всем мире. Это был первый официальный визит высокого советского руководителя в ФРГ. Особая озабоченность в этой связи охватила руководителей Германской Демократической Республики. Они с опаской следили за процессом сближения советских друзей со своими западногерманскими «родственниками».
В трудном положении оказались сотрудники советского посольства в Берлине. Всячески успокаивая немецких друзей и соратников по Варшавскому договору, они не могли и не должны были сообщать им больше, чем следовало. Тем не менее для полного успокоения руководителей ГДР по дипломатическим каналам было сообщено, что накануне своей поездки в Западную Германию Л.И. Брежнев посетит Берлин.
Здесь все с нетерпением ждали прибытия высокого советского гостя, но, как обычно, по соображениям безопасности, точная дата держалась в строгом секрете. Это создавало немало неудобств для людей, так или иначе связанных с предстоящим событием. Ломались графики отпусков, отказывались от необходимых командировок, отменяли важные встречи.
На праздничном приеме по случаю Дня Победы в посольстве СССР на Унтер-ден-Линден представители ГДР и советские дипломаты в беседах старательно подчеркивали прочность наших союзнических уз и общность целей. Естественно, что говорили и о визите Л.И. Брежнева, строили догадки, когда же он, наконец, состоится.
Прием близился к завершению, когда ко мне подошел давний знакомый, советник советского посольства. Поздравив друг друга с праздником, мы подняли бокалы за нашу Победу. Общая радостная атмосфера не влияла на моего приятеля. Он выглядел чем-то озабоченным. На мой вопрос, что его беспокоит, он ответил:
— Понимаешь, на май у меня запланированы три командировки по округам на юге и севере страны. Самое время ехать, но посол не разрешает покидать Берлин. Вдруг в мое отсутствие прилетит Брежнев, потребуются какие-либо справки по моему участку работы. Поэтому лучше не рисковать. А то, что работа из-за этого стоит на месте, это уже моя забота.
Приветливо улыбаясь, подошел наш общий знакомый — заместитель министра иностранных дел ГДР. После праздничных поздравлений и традиционных пожеланий разговор зашел о предстоящем визите. Замминистра признал, что неопределенность со сроками визита негативно влияет и на его текущие дела. Предстоит ехать на важные переговоры в соседнюю страну, но отъезд приходится откладывать до завершения визита Л.И. Брежнева. А когда он состоится, никто не знает.
— Может быть, советская пресса знает об этом? — задал мне заместитель министра явно риторический вопрос.
— Увы, советская пресса тоже ничего не знает, — в тон ему ответил я. — Но, может быть, это знает берлинская пресса?
Замминистра развел руками, всем своим видом давая понять, что если уж советская пресса не проинформирована… Однако мысль о берлинской печати получила неожиданное продолжение. Мимо нас с бокалом шампанского в руке важно шествовал известный местный журналист, корреспондент газеты «Берлинер Цайтунг» Ганс Д.
— Привет, Ганс! — обратился я к нему. — Присоединяйся к нам, выпьем еще по одной за нашу Победу!
Газетчик с достоинством и подчеркнутой скромностью подошел к нам. Вновь зазвучали поздравления и самые добрые пожелания. Памятуя о главной теме нашей беседы, я продолжил разговор.
— И иностранные, и местные журналисты едины во мнении, что ты, Ганс, самый информированный человек в Берлине. Говорят, что ты знаешь буквально все.
— Утверждать, что я знаю все, было бы, наверное, преувеличением. Правильнее, видимо, было бы считать, что я знаю почти все.
Ганс произнес эти слова меланхолично, но явно рисуясь своей в общем-то заслуженной репутацией.
— А ты знаешь, когда Брежнев прилетит в Берлин?
— Конечно, знаю, — обыденно, как само собой разумеющееся, ответил он.
Наши собеседники удивленно переглянулись.
— Ну и когда же? — не выдержал замминистра.
— В субботу утром, — нарочито безразличным тоном, но явно любуясь произведенным эффектом, ответил Ганс.
— Это точно? — на этот раз не выдержал советник посольства.
— На все сто процентов, — ответствовал берлинский журналист, польщенный всеобщим вниманием.
— Откуда у вас эти сведения? — строго спросил заместитель министра.
— А мне дочка рассказала, — с показной беспечностью ответил Ганс, весело поглядывая на недоумевающих собеседников.
— Так кто же она, твоя дочка? — спросил я.
— Ученица пятого класса средней школы в районе Карлс-хорст.
— Откуда же она все это узнала?
В школе всех предупредили, что в субботу утренних уроков не будет, а все ученики и преподаватели организованно выходят и выстраиваются вдоль дороги, чтобы приветствовать прибывающую в Берлин высокую советскую делегацию.
Сообщенная Гансом новость поразила двух дипломатов. Оба они никак не могли осознать, что сохранявшиеся в секрете даже от них, ответственных сотрудников, дата и час прибытия руководителя Советского Союза были известны берлинской пятикласснице.
— Так что, школьникам сказали, что прибудет советская делегация во главе с Брежневым? — решился уточнить детали замминистра.
— Ну, в этом не было необходимости. В Берлине каждый знает, что если вдоль дороги от аэропорта к центру города выстраиваются жители, чтобы приветствовать прибывших, то делегация должна быть очень высокого уровня. Так что в данном случае ошибка исключена полностью.
Ганс радушно пожелал всем успешной работы в ближайшие дни и тихо удалился, наслаждаясь произведенным эффектом.
Заметно смущенный и раздосадованный замминистра также отправился восвояси. Перебросившись парой банальных фраз, разошлись и мы.
В полном соответствии со словами дочки Ганса, Генеральный секретарь ЦК КПСС Л.И. Брежнев прибыл в Берлин утром в субботу, 12 мая 1973 года. В опубликованном совместном коммюнике подчеркивалось, что «народ ГДР оказал ему теплый братский прием».