ысокими перилами, я наблюдал, как из лифта вышел вполне респектабельный господин, долго искал ключи, но, очевидно, их не нашел и стал звонить. Звонил он тоже долго. Наконец ему открыли, жена стала его упрекать, обвинять в неверности. Он робко и неуверенно оправдывался.
Одевшись, я поторопился вниз, но входная дверь оказалась заперта — консьержка берет не только с дам, но и с их клиентов, обеспечивая и тех, и других четкой системой раннего предупреждения о возникающей опасности.
Добежав до машины, я решил переобуться в башмаки, которые всегда вожу в багажнике для ухода за домом, садом, машиной…
А остальное вы знаете.
Расставались мы с Фердинандом, как самые большие друзья.
Подойдя к своей машине, он вдруг издал радостный вопль: на капоте его роскошного «мерседеса» стояла пара штиблет, опрометчиво забытых им у Прекрасной Дамы.
— Понятно, наши с Фердинандом ночные забавы при таком множестве свидетелей рано или поздно докатились бы и до посла, и, что для меня более существенно, до резидента. А у меня с ним отношения тогда как-то вкось пошли. Лучше, думаю, упредить всякие слухи и неизбежные в таких случаях кривотолки своим покаянным докладом.
Прихожу к нему пораньше, еще до начала рабочего дня, а он мне прямо с порога: «Ну молодец! Ловко ты его зацепил! Только в следующий раз, когда захочешь потренировать то ли свою левую, то ли правую ногу… ну, все равно, так ты предварительно ту задницу, по которой бьешь, проверь по нашим учетам — может, и ясности прибавится, по какому точно месту и с какой силой бить. Понял?! А сейчас садись и отписывай в Центр, как ты нашего недавнего друга наказал. Он ведь так и понял, очевидно: «Отказался я от сотрудничества, вот эти русские и обозлились! Глубокой ночью, и то подкараулили!». Ладно, пиши, в Центре разберутся.
Наверное, что-нибудь красочное и от себя добавил.
Как ты догадываешься, мои отношения с резидентом еще дальше разъехались. А что поделаешь? Шеф-то он. Нервничаю, жду очередную почту с выводами руководства.
Ждал, однако, совсем недолго — через пару дней пришла шифровка с четким указанием: тщательно проверившись, посетить магазин Штайна и, сориентировавшись по обстановке, принести ему извинения. При этом непременно поинтересоваться, не испытывает ли он каких-либо еще потребностей в нашей помощи. Оно-то понятно, что имелось в виду под проявлением определенной заботы, а получилось, если следовать строго букве предписания, так: я приношу извинения, а не испытываешь ли ты такой же потребности? Ну, хохмачи!
Отягощенный содержательными предписаниями, двинулся в сторону Фердинанда. А он там баб будто медом мажет — как войдут в магазин, так, считай, час-полтора сидят у него, притом еще молоденьких помощниц набрал — не будешь же при них исповедоваться! Промерз на ветру до костей и, уловив паузу, рискнул. И, представь себе, едва переступил порог, как он, раскинув руки, заорал: «Херр Семьон! Как я рад!», обнял меня и потащил прямо в директорский кабинет.
Девочки, как положено, кофейку принесли, коньячку подали. Отогрелся я быстро и, придя в себя, начал каяться. А он тут же меня перебил: «Это я перед тобой и твоей женой в долгу — вы такой замечательный прием мне устроили! Теперь наша очередь, мы с супругой уже договорились, и я собирался тебе сегодня-завтра сообщить, что в ближайший уик-энд мы ждем вас в нашем загородном домике. Почему там? Ну, наверное, там поспокойнее и очень красиво. Увидите — сами оцените. Только уговор — на два дня, потому что дорога неблизкая, а иногда там выпадает снег, ехать надо медленно и осторожно. И обязательно на свежую голову!»
Последнюю фразу он как-то особенно подчеркнул, вроде намекнул на что-то. Поэтому, упаковываясь в то путешествие, я бросил в багажник коробочку со «Столичной» — двенадцать пузырей. Больших, конечно. Вроде хватило.
— Его «домик» — сказочное чудо, сам скоро увидишь. Но не в этом дело. Главное, что он по ходу наших долгих разговоров, а временами нам удавалось оторваться от жен и вдвоем побродить по округе, упоминал то одного дипломата или чиновника, то другого. Один, скажем, скупает ювелирные поделки в огромных количествах на суммы, явно превышающие его возможные доходы, другой подолгу вертит в руках что-то попроще и с тоской во взоре возвращает — деньжат недостает.
Случаются коллизии и с женщинами. Недавно пришлось у одной дамы, жены высокопоставленного чиновника, проверить сумочку и отобрать ценный кулон, который она «по рассеянности» забыла оплатить.
И тут наступило самое главное. Я спросил: «Фердинанд, зачем ты мне все это рассказываешь? Какое мне дело и до богатых, и до неимущих, а то и просто жуликов? У них своя жизнь, да и незнакомы они мне».
Ты знаешь, что он мне ответил? А вот так, открытым текстом, он мне красиво врезал: «Хватит, Семен, не делай из меня дурачка. Так, как ты, нормальные ваши дипломаты себя не ведут! С кем имею дело, я понял при самом первом нашем знакомстве, еще когда ты, сунув меня в багажник, читал лекцию о нравственности. Твои аргументы и твой язык в целом меня сразу возвратили в Вологодский спецлагерь. Я чертовски на тебя обозлился и, наверное, мог бы тогда тебя убить. Но потом, когда мы сидели у вас дома, я понял, что ты совсем не такой, что ты никак не мог все это подстроить — ведь я сам тогда приехал в твой дом. И, откровенно скажу, я ждал твоих извинений — они нужны не мне, а скорее всего тебе самому.
Потом, на всякий случай, я порасспрашивал о тебе посла и кое-кого из ваших дипломатов. Все они, как сговорившись, отвечали на мои вопросы сдержанно и неохотно, хотя вообще поговорить о своих коллегах готовы всегда».
Как видишь, по существу не я с ним, а он со мной восстановил агентурные отношения. А когда я «вспомнил» его псевдоним, он, смеясь, заметил: Штайн не кончился, он еще может кое-что сделать для укрепления мира».
Подготовка у него, прямо скажу, основательная, «гайки» с умом крутит. Ему ничего не надо долго объяснять. В магазин к нему не хожу, жену тоже не пускаю. Встречаемся в удобное для него время, в основном по уик-эндам, где-нибудь в парке, на теннисе или гольфе.
Встретиться всем нам подальше от центра, в Альпах — тоже его идея. Ведь я со своими документами могу мотаться по всей стране.
Фердинанд встретил нас очень радушно. По такому торжественному случаю он облачился в традиционный тирольский костюм из гладкого серого сукна с зеленой, тоже суконной, оторочкой, таким же воротом и манжетами. Дополняли его наряд замшевые шорты и массивные горные башмаки. Его одежда как бы призывала к путешествию в горы.
В прогулке по крутым горным тропкам и живописным долинам мы детально обговорили порядок дальнейших действий. По согласованному в Центре плану мне предстояло выступать в роли «покупателя» — скандинавского дипломата из традиционно нейтральной страны, которая, однако, серьезно озабочена проблемами национальной безопасности.
Штайн должен направить «продавца» на встречу со мной и подчеркнуто демонстративно выйти из игры. Его безопасность — наша главная забота. Семену на первых порах поручалось обеспечение безопасности переговоров. Его задача — проследить, не будет ли за дипломатом слежки и какова будет обстановка на самом месте встречи. Если он выявит что-либо настораживающее, то даст мне условный сигнал, и мы вместе покинем этот район.
Когда мы, обсудив все дела и изрядно утомившись в долгой прогулке, приблизились к дому, Фердинанд неожиданно предложил: «А что, если к обеду нам поймать немного рыбок?»
— Как, еще куда-то ехать на рыбалку? — взмолились мы с Семеном.
Хозяин великодушно улыбнулся:
— Зачем же ехать, мы уже на месте!
Мы удивленно оглянулись по сторонам — ничего похожего на реку поблизости не наблюдалось, разве что небольшой, не шире одного метра, ручеек сбегал с гор, образуя на скальных уступах крохотные, не более двух метров в диаметре, озерца.
Фердинанд уверенно направился к ближайшему:
— Присмотритесь внимательнее!
Наше удивление сменил шок: эти самые озерца, а со стороны — самые обыкновенные лужи — кишели темно-серыми веретенцами, мечущимися, как молнии в бурлящем и стремительном потоке. По крохотным водопадам они то взмывали куда-то вверх, то стремглав мчались вниз, на следующий такой же уступ.
На специальной стойке нашлись две короткие бамбуковые палки с толстой леской и ярким перышком на конце. Под ним был спрятан, очевидно, и крючок. Но ни грузил, ни поплавков.
— Берите, забрасывайте, — предложил Фердинанд, — а я погляжу, какие из вас рыбаки.
Едва крючок-перышко касалось воды, как немедленно становилось добычей прожорливого хищника. Прошло никак не более пяти минут, когда наш руководитель скомандовал:
— Пожалуй, хватит. Десятка два вытащили, а больше и не надо, пусть гуляет, пасется. В следующий раз продолжим.
Так мы с Сеней приобщились к ловле альпийской форели — невероятно сильной, красивой и вкусной рыбы. А рыбалка ли это в нашем, российском, толковании? Но почему-то по сей день, как сказку, вспоминаю именно ту рыбалку.
На следующий день я сидел за столиком у окна небольшого кафе на самом краю городского парка… На столике — чашка ароматного кофе, сигареты «Мальборо», в руках — свежая газета «Таймс». Это мои опознавательные признаки, по которым меня должен вычислить партнер. Американские сигареты и английская газета выбраны не случайно: во-первых, они не очень популярны в этих местах, что позволяет более четко ориентироваться, и, во-вторых, они объективно привносят «иностранный» дух в предстоящие переговоры.
Точно в обусловленное время мимо кафе проехал Семен на своем «мерседесе». Паркуясь напротив, мигнул фарами: все в порядке; партнер прибыл, обстановка спокойная.
Штайн настолько подробно и образно обрисовал «продавца», что узнать его труда не составило, хотя, как и ожидалось, он попытался несколько изменить свою внешность — подкрасил волосы, изменил прическу, надел темные очки.
Резкие движения и некоторая суетливость выдавали вполне естественное в таких случаях волнение.