Фотографии с расчлененными телами напрочь отбивают аппетит, и Юлиана быстро переворачивает их лицевой стороной вниз. Список извращений, корявый рисунок с детьми, которым забыли дорисовать головы. У автора явно проблемы с головой. Но от последнего послания сводит желудок.
Я уничтожу тебя. Уничтожу твою семью. Ты не сбежишь от меня, Лиза.
– А теперь рассказывай подробнее, – Юлиана пьет кофе, и он бодрит, но холодные мурашки не проходят. – Как давно ты получаешь подобные анонимки?
– Где-то с месяц. Сначала не придавала им значения. Но последнее письмо уже перешло все границы. Хотела пойти в полицию, но… – Лиза запихивает в рот половину эклера и смачно жует, словно пытается заесть нервозность. На губах остается шоколад. – Толку от того, что я напишу заявление? – бросает она, прожевав. – Они же не будут круглосуточно следить за моим домом, чтобы выяснить, кто именно приносит записки.
– А муж что?
– А то ты не знаешь моего мужа! – фыркает Лиза. – Нет, конечно, после твоих сеансов наши отношения наладились, но я всего лишь научилась принимать его таким, какой он есть – флегматиком, которого интересуют только футбол и пиво.
– Не горячись, – Юлиана касается обручального кольца и задумчиво вертит его на пальце.
Если поставить на одну чашу весов амнезию с забытой дочерью, а на другую – какого-то доморощенного психопата, который преследует твою семью, что перевесит?
– Это может быть кто угодно. Даже подросток из соседней квартиры. Слежка не поможет. Но камеру поставить напротив почтовых ящиков можно.
– Ох, – в глазах Лизы загорается оживление, – я об этом не думала. А ведь это идея! Это вполне может быть Денис с первого этажа, он очень замкнутый подросток.
– Которому захотелось изобразить себя более значимой персоной, чем он есть на самом деле. Только взгляни на подпись – «Гроссмейстер». Он явно считает себя очень умным. Но даже гении совершают ошибки. – Юлиана видит, как Лиза расцветает от ее слов.
Страх стирается с лица подруги, и она с детской радостью подзывает официанта, чтобы заказать еще один эклер. Жаль, что Юлиана не может вернуть память с помощью сладкого. Она вздыхает и скользит взглядом по центру торгового зала. Тяжело жить, когда все вокруг твердят, что она придумала свою жизнь.
Мимо бутиков спешит молодая женщина и тянет за руку маленькую белокурую девочку лет четырех-пяти. Маска на лице девочки натянута почти до глаз, из-под нее доносится непрерывное хныканье. Малышка спотыкается, не поспевая за спешащей матерью, и падает на коленки в рыжих колготках.
– Зоя! – крик матери проникает в душу Юлианы, вызывая в ней вихрь.
Женщина срывает с лица маску. От резкого движения каштановые волосы рассыпаются по плечам, и мелькает странная, будто чужая мысль, что Юлиана и незнакомка очень похожи.
– Зоя, ну почему ты такая неуклюжая, – причитает женщина.
Юлиана поджимает губы. А в воспоминаниях возникает другое лицо. Лицо матери, скривившееся от раздражения.
Юля, встань и отряхни юбку. Ты же девочка!
А что, если подсознательный страх сбылся и она стала такой же ужасной мамашей, какой была ее мать? Что, если после автокатастрофы она и правда предпочла забыть неудачное материнство?
Юлиана жмурится и вдруг вздрагивает, как от удара обухом. Она в растерянности смотрит на ладонь. Почему ей кажется, что она помнит, каково это – сжимать в руке детскую ладошку? Такую маленькую, такую доверчивую…
– Эй, Юлиана? Ты эклером подавилась?
Вопрос Лизы возвращает ее в реальность. Она фокусирует взгляд на подруге, нервно выдыхает и ищет глазами женщину с девочкой Зоей. Но они уже затерялись в глубине торгового центра.
Зоя… Почему именно это имя?
– Скажи, а ты могла бы забыть кого-то из своих детей? Из-за амнезии?
– Ну ты даешь, – усмехается Лиза. – Амнезия ведь от человека не зависит. Ты знаешь это не хуже меня. Специально, разумеется, я не забуду, но в результате травмы…
– Травмы… – Юлиана облизывает губы. У нее не было травмы. Если только не сказалась с запозданием авария. – Значит, вполне реально забыть и не вспомнить даже беременность. – Последняя фраза была произнесена больше для себя.
– Забыть роды – это лихо, – смеется Лиза и надкусывает второй эклер. – Но, если такое произойдет, ты точно много не потеряешь. А что за странные вопросы? У тебя случилось что-то, чего я не знаю?
Юлиана допивает кофе и ноготком отталкивает недоеденный эклер. Рассказать или умолчать? Рассказывать придется во всех деталях. Возможно, стоит пропустить это через себя еще раз, но она боится. Это как пытаться соединить фарш после мясорубки обратно в цельный кусок.
– Да нет, все в порядке. Пишу научную работу по восстановлению памяти. Вот и задаю непонятные вопросы.
Если бы, если бы…
Лиза залезает в старенький минивэн, где на заднем сиденье из крошек и фантиков можно было бы собрать коробку конфет и пачку печенья. Из ее груди вырывается отчаянный стон. Во что она влипла? Зачем повелась на махинации этого «Гроссмейстера»? Почему сразу же не догадалась поставить камеру, как предложила Юлиана?
Лиза откидывается на спинку сиденья и глубоко дышит, но чувство, что она чертова предательница, не отпускает. Однако ничего не случилось. Может, и правда это Дениска? Издевается над ней, а она ведется, как последняя дурочка. Но та записка…
Дрожащими пальцами Лиза вытаскивает из сумочки записку, которую не показала Юлиане. Это было последней каплей.
Приведи Юлиану в ваше кафе и отдай ей второе письмо. Дату и время получишь в эсэмэс.
Не смей меня игнорировать, не испытывай судьбу.
Ведь у твоей дочери такие красивые глаза. Чистый голубой цвет… Я готов любоваться ими вечно.
Все, что тебе нужно знать: моя цель – не ты. Моя цель – она. Записку уничтожь и никому не показывай.
P. S. За непослушание тебе грозит наказание. Ошибка может стоить жизни одного из трех… Я ведь не много прошу?
V
Однажды у моря…
Дом похож на пряничный домик из сказки о Гензеле и Гретель. Такой же сладкий и милый снаружи. Вот только это все показуха, и в нем точно живет Баба-яга. Пусть окна задернуты занавесками в синий цветочек, а стены выкрашены в небесный цвет, это не скроет истинный облик дома. Стены раньше были покрыты плесенью, а окна скалились разбитым стеклом. Откуда Юлиана знает? Просто знает, и от этого становится не по себе.
Она с любопытством смотрит на отца. Интересно, он замечает то же, что она?
Но он разговаривает с хозяйкой дома, улыбается и смеется. И хозяйка улыбается ему намного чаще, чем стоило бы. Хотя она очень старая. Ее зовут Кристина Альбертовна. Она говорит, ее имя означает «посвященная Христу», словно родители еще до ее рождения знали, как сильно она полюбит Бога. Странная тетя… И взгляд у нее недобрый. Нечто жуткое в прищуренных темных глазах. И волосы, местами белые, как будто их забыли закрасить, местами коричневые, убраны в бабушкин пучок. А одежда, как у учительницы: старушечий белый воротничок и черная вязаная жилетка.
– Юлиана, чувствуешь соленый запах?
Папа кивает в сторону моря, которое виднеется чуть ниже за дорогой. Узкая полоса белого песка и заманчивый блеск воды. Юлиана блаженно вдыхает. Она приехала сюда ради моря. И никакая страшная хозяйка пряничного домика ее не испугает.
– Судя по вздоху, ты уже мечтаешь искупаться, – смеется отец.
– О-о-очень, – тянет Юлиана.
Когда уже ее отпустят на пляж? Вместо этого Кристина Альбертовна наклоняется к Юлиане и заискивающе улыбается, приподнимая уголки губ, но глаза ее остаются мертвыми. Похожая улыбка была у мамы, пока та не ушла.
– Зайчик, беги в дом, в зал. Там прохладно. А мы с твоим отцом пока решим взрослые вопросы.
Юлиана поджимает губы и только после кивка папы бредет к дому. Рюкзак-медведь бьет по спине, как будто подталкивает. Хотя заходить в дом Бабы-яги до жути не хочется, но Юлиана ничего не боится. Она не даст себя запугать!
Взрослые вопросы… Какая важность! Папа уже все рассказал Юлиане. Они будут жить на море две недели, но вместо гостиницы снимут комнату у тети его друга. Потому что так дешевле, потому что Кристина Альбертовна вкусно готовит и потому что ее дочь научит Юлиану играть на пианино. Впрочем, пианино ее не интересовало, в отличие от вкусной еды и купания.
Именно эти причины привел папа, когда объяснял, куда они едут. Но Юлиана знала, на самом деле он будет работать, потому что дочь Кристины Альбертовны обидел один парень, и теперь у них будет суд.
Юлиана заходит в узкий коридор. Пахнет выпечкой, ванилью и яблоками. Но вот обои в черно-красную полоску надвигаются друг на друга, стискивая Юлиану в мрачных объятиях.
Она быстро пробегает коридор, двигаясь на звук мягкой, завораживающей мелодии. Потом заглядывает в зал – крохотную комнату, едва вместившую в себя диван и фортепиано сладкого, шоколадного цвета. За ним сидит черноволосая девушка с орлиным носом. Про такие носы Юлиана читала лишь в книгах. Тонкий, длинный, он портит ее худое лицо с прозрачной кожей. Но еще сильнее смущает выпирающий под просторным темно-синим платьем живот. Как будто она запихнула туда арбуз.
– О, привет, – девушка замечает Юлиану, и ее пальцы перестают порхать над клавишами. – Ты, должно быть, Юля?
Юлиана вздрагивает и спотыкается о край вылинявшего ковра. Ее так называет только мама. Называла…
– Юлиана, – бубнит она, пытаясь побороть в себе неприязнь к беременной незнакомке.
– А меня зовут Ангелина, но можно просто Лина, – с улыбкой произносит та, словно не замечает насупленных бровей Юлианы. – Видимо, это тебя я буду учить музыке.
– Видимо…
Юлиана подходит к окну, едва протиснувшись мимо Лины, и находит взглядом отца. Он как раз вытаскивает чемодан из машины, а Кристина Альбертовна яростно жестикулирует и что-то рассказывает. Как же Юлиане хочется услышать, о чем они говорят…