– Эй, – Юлиана окликает высокого парня с выбритыми висками, и когда тот подходит ближе, замечает, что его карие глаза подведены черным карандашом, делая взгляд глубже. – Тот мужчина, в синем пиджаке, что он у тебя просил?
Бармен хитро улыбается и кивает на напитки у себя за спиной:
– Выпить, что же еще?
Юлиана тяжело вздыхает. Она прекрасно помнит, что Евгений ничего не пил. Она выуживает из сумочки тысячную купюру и плашмя кладет на стол:
– А так?
– А-а-а, – протягивает бармен и ловкими пальцами прячет деньги в задний карман джинсов. – Не сразу понял, про кого говорите. Евгений – наш завсегдатай, он часто здесь бывает. Когда не в духе или, как он сам выражается, «в полной заднице».
– И? – торопит его Юлиана.
– Что – и? – Снова глуповатый взгляд, от которого возникает жгучее желание дать бармену в морду.
Юлиана скрипит зубами и вновь открывает сумку, но холодный голос Валентина звучит неожиданно четко среди грохочущей музыки и неразборчивых выкриков диджея:
– И ты сейчас скажешь, для чего он сюда приходит, иначе после работы с тобой может приключиться беда.
И бармен, и Юлиана вздрагивают и молча смотрят на Валентина. Его глаза кажутся совсем черными, почти бездонными.
Бармен поджимает губы и обиженно поводит плечом:
– Он снимает девочек легкого поведения. Развлекается с ними всю ночь, платит щедрые чаевые и сваливает. У меня спрашивает, кого можно подцепить, – коротко, сухо и, наконец, по делу отвечает он.
Юлиана не успевает сказать спасибо, потому что Валентин разворачивает ее и мягко подталкивает в сторону дверей.
Они выходят в ночной город, и Юлиана с облегчением вдыхает свежий после дождя воздух. От него приятно кружится голова, как от легкого шампанского на пустой желудок.
– Точно мы узнали только одно: Евгений в полной заднице, – довольно заявляет Валентин.
– Не ожидала от тебя угроз.
– С некоторыми людьми по-другому никак…
Валентин притягивает к себе Юлиану, и у нее перед носом возникает купюра в тысячу рублей:
– Кажется, это твое.
– Как?..
– Считай, что бармена замучила совесть и он сам вернул деньги, – усмехается Валентин и накрывает ее губы поцелуем.
На короткое мгновение Юлиана теряется в пространстве, растворяясь в ощущениях. Но когда Валентин отрывается от нее, она вновь возвращается в реальность, и сомнения, словно хищные птицы, окружают ее. Стервятники, не иначе… Вот только она еще жива.
– Может, стоит дождаться Евгения?
– Пьяного, после бурного секса? Думаю, его машина здесь не первую ночь будет ночевать, – Валентин кивает на «ауди» и садится в свой старенький «Форд Фокус». – Так что вряд ли это хорошая идея, – добавляет он, когда Юлиана устраивается на пассажирском сиденье.
– Тогда вези меня домой, – шепчет она. – На сегодня хватит.
Валентин молчит, но в его молчании кроется гораздо больше смысла, чем в любых словах.
– Знаешь… Наверное, мне стоит ее навестить, – произносит Юлиана, когда он тормозит возле пятиэтажки.
– Кого «ее»?
– Зою. Ее ведь на самом деле зовут Зоя. Она осталась сиротой. И я… По сути, я тоже сирота. У меня никого нет, – задумчиво говорит Юлиана, вглядываясь в темноту двора.
– Как хочешь, – пожимает плечами Валентин. – Здесь я тебе не помощник – ничего не понимаю в детях.
– Я тоже. Я вообще их не люблю.
– А что они тебе такого сделали, что ты их не любишь?
Юлиана открывает дверь и впускает холодный осенний воздух. Ответ не идет на ум.
– Вот видишь, – улыбается Валентин. – Думаю, дети здесь ни при чем. Настоящая причина кроется в твоем прошлом.
Звонок в дверь посреди ночи – к беде. Он проникает тревожным гудением в самое сердце, и его отголоски еще долго дребезжат в ушах, заставляя бояться.
Юлиана открывает глаза и садится в кровати, взволнованно вслушиваясь в тишину. Но кроме собственного сердцебиения и тяжелого дыхания ничего не слышит.
Показалось?
Она почти готова снова лечь, когда очередной звонок сбрасывает ее с кровати на пол. Дрожащими руками она включает настольную лампу и вглядывается в темный коридор. На часах четыре утра. В такое время не ждешь гостей.
Юлиана встает и на цыпочках подходит к двери. Ошиблись дверью? Подростки хулиганят? Сосед из тридцать четвертой опять по пьяни перепутал этаж? В голове рой предположений, но когда Юлиана заглядывает в глазок, то, что она видит на освещенной лестничной площадке, лишает ее рассудка. Из груди вырывается дикий полустон-полувсхлип, она поспешно открывает двери и бросается к недвижимому телу на грязной плитке подъезда.
– Илья? – шепчет Юлиана и нежно прикасается к изуродованному лицу мужа.
Господи! А ведь она думала, это очередной обман… Но нет: по всему телу у него кровоподтеки, а на висках характерные следы от ожогов. Его пытали, и долго…
Грудь мерно вздымается, и Илья стонет. Кажется, его ресницы трепещут.
Живой!
Звук его голоса заставляет Юлиану действовать. Она вытирает слезы и бежит в квартиру. Вызвать скорую, надеть спортивный костюм, деньги, документы Ильи… На пол летят ненужные папки, пока она, наконец, не находит в шкафу его паспорт и медицинский полис.
Юлиана возвращается к Илье и бережно подносит к его губам стакан с водой:
– Попей, милый, попей… Тебе станет легче…
Но вода течет по его подбородку и лицу, лишь смочив губы. Юлиана вздыхает и отставляет стакан в сторону. А затем закрывает квартиру и садится на пол рядом с мужем, мысленно считая секунды в ожидании скорой.
На площадке тихо, дом спит, а Юлиана отчаянно гонит от себя мысли, что Илью сюда кто-то принес.
Кто-то позвонил в ее дверь. Кто-то хотел, чтобы она его нашла. И этот кто-то – Гроссмейстер. Человек без имени.
Юлиана осторожно берет руку Ильи и сжимает. Вдруг у него сломан позвоночник? Вдруг он уже никогда не очнется? В горле встает ком, и слезы снова катятся по лицу. Быть сильной и сдержанной не получается. Да, он обманывал Юлиану, но он хотел сказать правду и поплатился за это. А скорая, как обычно, едет так долго. Даже ее истерические крики в телефон, что человек при смерти, вряд ли подстегнули медиков. Остается уповать на то, что больница совсем рядом. И что у скорой найдется свободная машина.
Юлиана еще раз оглядывает мужа и впервые замечает в его нагрудном кармане сложенный вдвое лист бумаги. Она вытягивает его двумя пальцами и видит слово «Гроссмейстер». Сердце делает сальто.
Звенит домофон. Господи, неужели случилось чудо и скорая проскочила все светофоры? Юлиана срывается с места и открывает двери подъезда. Внизу раздается писк магнитного замка, слышится топот.
Юлиана прячет письмо в карман. Потом, все потом.
Дальше все происходит как в тумане. Медики кладут Илью на носилки и спускаются на лифте, а Юлиана, спотыкаясь на каждой ступеньке, едва добирается до первого этажа и садится в карету скорой помощи.
Ее заваливают вопросами, но что она может сказать? Что ее муж исчез, а она даже не попыталась его найти? Конечно, тут не обойтись без полиции. Да, Юлиана расскажет все, что знает. Но не сейчас. Сейчас спасите Илью. Он умирает…
В больнице она оплачивает отдельную палату, за которую приходится выложить круглую сумму. В ковидное время отдельная палата – роскошь. Весьма популярная роскошь, если главврач больницы закрывает глаза на лежащих в коридорах больных ради возможности заработать.
Вновь тянутся томительные часы ожидания. Юлиана сидит на обшарпанной кушетке в коридоре. До нее доносятся кашель, хрипы, но она словно выпала из реальности. Лишь изредка машинально поправляет маску на лице и вдыхает смешанный запах медикаментов. Ждет, когда ее пустят к мужу, и пытается дозвониться до Лидии, но та недоступна. После десятой попытки Юлиана сдается.
Она дождалась. Уже рассвело, когда ее отводят в палату. Она комкает в руках письмо от Гроссмейстера, которое уже успела прочитать, и жалеет, что не сделала этого раньше. Тогда она не волновалась бы о том, выживет Илья или нет.
«Юлиана, здравствуй.
Мы с тобой еще не встречались, но я знаю о твоей жизни столько, что мне кажется, я тебя вырастил. Кое-чего не знаешь даже ты. А сейчас хочу открыть тебе маленький секрет, связанный с твоим мужем. Кстати, как он? Надеюсь, ему уже лучше.
Я не хотел, чтобы с ним все так вышло. Но он нарушил правила игры, решив рассказать тебе правду. А ты была к ней не готова. Поэтому мне пришлось забрать его память, так что не удивляйся, что, очнувшись, Илья тебя не вспомнит. Я похитил его воспоминания…»
После этой фразы Юлиана вспомнила Марию. Оказалось, ее история связана с историей Юлианы гораздо теснее, чем думали они обе.
«…Правда, не знаю, все ли. Но последние годы он точно забыл. И тебя вместе с ними.
А еще у меня его мать. Ты ведь пыталась позвонить Лидии? Так вот, она – моя гостья. Не стоило ей приходить к тебе с той фотографией. Я надеялся припугнуть Лидию, но не учел ее боевой характер. Память твоей свекрови мне тоже придется подкорректировать. Если она выживет (а мои опыты довольно непредсказуемы), я верну ее вам с Ильей почти целую и почти невредимую…»
Манера маньяка писать о пытках, как о погоде, выводит Юлиану из себя. Как можно быть таким самодовольным, когда от твоих рук страдают люди? Причем этот негодяй выражается так вежливо и вычурно, будто они находятся на светском приеме в окружении сливок общества.
«…И не рассказывай обо мне полиции. Не люблю светиться, сама понимаешь. Если на Лидию тебе наплевать, подумай о Лизе и ее беззащитных детках. С ее дочерью я успел познакомиться. Милая девочка, совсем как ты…»
Юлиана простонала ругательство, понимая, что Гроссмейстер крепко держит ее за горло.
«…А теперь – десерт. Знаешь, чтобы вынудить всех разыграть этот провинциальный спектакль, пришлось изрядно потрудиться. Особенно с твоим мужем. Заставить его сотрудничать было нелегко, ведь он так тебя любит. И правда любит, даже несмотря на то, что сделал. А сделал он нечто ужасное.