7. Изгнание фармака. Второй обряд, похоже также отразившийся в погоне Ахилла за Гектором, — это ионийский очистительный обряд на ежегодном весеннем празднике таргелий, посвященном Аполлону (Toeppfer 1888; Murray 1907: 13-16 and Appendix A; Deubner 1934). На празднике совершался обряд убиения человека, называвшегося «фармаком» {(рарракод). Перед тем как убить, его гнали по местности. Обряд отмечен в VI веке до н. э. (Гиппонакс и Мимнерм, см.: Serv. Ad Vergilii Aen. Ill, 57; Lactanii Placidi in Stat. Theb. X, 793), а позже вышел из употребления. Фармака изгоняли из города с целью очистить город от скверны — изгоняли, как козла отпущения у евреев. Сначала фармаку давали поесть сушеных фиг (смокв), сыра и хлеба, затем толпа гнала его по городу, избивая фиговыми розгами (очищенными ветвями смоковницы). Пригнав на определенное место, отпускали ему семь ударов по гениталиям, а затем убивали камнями. В Абдерах (ионийская колония в Африке) фармака выводили из городских ворот, обводили вокруг городских стен, а затем царь и народ забрасывали его камнями, гоня его прочь от города {Ovid. Ibis V. 467-468; Calli-mach,fr. 90). Все это происходило 6 таргелиона (т. е. в начале мая), в канун праздника Аполлона.
В Афинах избирали двух фармаков — мужчину и женщину, выводили их, увешанных фиговыми ветвями (венок на шее), из городских ворот, перед которыми и начинался очистительный обход, или, точнее, обгон. Более конкретно маршрут установить не удается. Здесь завершалось все, видимо, изгнанием. Фармака называли здесь и словом «катарма» («кабарца») — «очистки», «отбросы», «нечисть». Само слово «фармак» до нас дошло лишь в значении «колдун» и в качестве ругательства. Более ранний его смысл неясен. Родственное слово «фармакон» означает «зелье», «снадобье», «средство», «краска», «лекарство», «отрава» и как-то связано с травой, растениями (отсюда наши «фармакология» и «фармацевт»). Как установил Ф. Р. Балонов (Балонов 1998), в мифах и на древних изображениях это трава, которой бьют как священным оружием. О происхождении этого обрядового битья и умерщвления фармаков есть несколько гипотез. Его трактуют как изгнание злого духа ради урожая, или как усиление производительных сил духа растительности, или как заместительное жертвоприношение и т. п. Но в данном контексте важно не это, а связь этого обряда с сюжетом погони в «Илиаде».
Тут надо отметить смоковницу, которую певец поместил неподалеку от источников и которую герои тоже обегают в погоне (Ахилл за Гектором). Фига (смоква), совершенно несомненно играет важную роль в описанном ионийско-аттическом обряде, и есть даже мнение, что в центре обряда был прежде демон смоковницы. Во всяком случае фига была у греков воплощением плодородия и апотропеем — предметом, который отталкивает, отпугивает злые силы. По всей Европе неприличный жест, символизирующий фигу (пальцы, сложенные на манер гениталий, кукиш), сохранил это значение {БШ1 1890: 102, 123).
Аполлон, которому посвящен праздник таргелий, вошел в данный сюжет поэмы, видимо, позже Афины, но и он присутствует при погоне. Во фрагментарном сообщении Истра говорится о том, как некий Фармак (тут это имя собственное) похитил чаши у Аполлона и был за это убит Ахиллом и его товарищами (Ег. Н. Ог. I, 422, fr. 33). Убийство Фармака Ахиллом, угодное Аполлону, есть суть этого сообщения и предполагаемая цель погони в «Илиаде»] Наконец, в довершение увязки можно сослаться на одну греческую традицию, по которой падение Илиона (последовавшее, по исходной версии Троянского цикла, сразу за смертью Гектора и Ахилла) произошло в таргелии (Damasthes Fr. Gr. Hist. 5 F 7; Hellanicus 4 F 152a).
8. Ясень и Аполлон. Выше приведены аргументы в пользу того, что пассаж с ударом копья в шею — это, возможно, вставка в текст поэмы. Первоначальный удар в голову представляется более вероятным, а он близок кипрскому обряду жертвоприношения. Однако и удар в шею нечужд обрядности.
При заклании жертвы обычно смертельный колющий удар наносили в шею, выпуская оттуда кровь, — это хорошо видно на изображениях (например, жертвоприношение Поликсены). И Ахилл убивает двух Приамидов — Гектора и Ликаона (XXI, 116-118; XXII, 324-326) — ударом в основание шеи, в ямку между ключицами, «где гибель душе неизбежна» (XXII, 325). Кстати, и в русском обиходе эта ямка именуется «душой» (ср. выражения «за душой ни копейки», «душа нараспашку», «душегрейка»).
Существенно и то, чем наносится уцар. Если Ликаона Ахилл убивал мечом (как его сын Неоптолем — Поликсену), то Гектора — копьем, причем особым копьем. Это копье ему подарил кентавр Хирон, который, по «Кипри-ям», вместе с Афиной и Гефестом смастерил его из цельного ствола ясеня, срубленного в Фессалии, на горе Пелионе (Схолии к Илиаде. XVI, 140-141). Даже в походе Ахилл содержит это копье в специальном ковчеге (XIX, 387-391). Отправляя в бой Патрокла, Ахилл отдает ему свои доспехи и коней с колесницей, но не копье, и относительно копья это специально объяснено: им-де никто не в силах владеть, кроме самого Ахилла (ХЕХ, 388-389). Это отговорка: кто в силах носить доспехи Ахилла, тот и копье подымет. Однако здесь не логика реальности, но логика эпического сюжета, а по ней нельзя отдавать это копье Патроклу. Ведь тогда копью суждено попасть в руки врага, а оно должно остаться в руках Ахилла, ибо именно этим копьем Ахилл должен убить Гектора. Видимо, смерть Гектора была мистически связана с этим оружием, как смерть Париса с луком Геракла — лугом, которым владел Филоктет.
Ясень — священное дерево, у германцев оно приравнивается к Мировому Древу, и на нем повесил себя бог Один, дабы познать «мед поэзии». А Один со своими воронами и волками — это в некоторых отношениях параллель греческому покровителю искусств Аполлону, чьи культовые животные — вороны и волки.
Некоторое недоумение может вызвать позиция Аполлона в этой модели. Он тут оставил Гектора в решительный момент, подчинившись року, т. е. оказался на стороне Ахилла, тогда как в «Илиаде» он покровитель и защитник Гектора, враг Ахилла. Но в поэме его отношение к Ахиллу сложное — из-под вражды проглядывает близость. Аполлон веселился с лирой в руках на свадьбе родителей Ахилла; позже подобно Аполлону Ахилл пел, сам себе аккомпанируя; оба они имитировали женскую внешность (Аполлон — прической, Ахилл — одеждой, когда в детстве был спрятан среди дочерей Ликомеда); оба не имели жен. Правда, в конце гонцов Аполлон содействовал смерти Ахилла, но ведь для Аполлона умереть безбрачным, умереть в юности — высшее благо, высшая награда. Совершив убиение Гектора, Ахилл предлагает ахейцам воспеть победный пеан (ХХП, 391), а пеан — это гимн Аполлону (Страб. IX, III, 12), нередко исполнявшийся при жертвоприношениях. Таким образом, связь Аполлона с Ахиллом — очень древняя, глубинная, а их позиция в «Илиаде» — поздняя, наложена на эти образы сюжетом Троянского цикла: по его диспозиции Аполлон — сторонник троянцев.
9. Культ Ахилла. Возникает вопрос о том, каким образом мотив о культовом умерщвлении одного древнего культового персонажа другим попал в сказание о Троянской войне и приобрел военное звучание. В общем это связано с происхождением героического эпоса из более древних мифологических сказаний, а конкретно — с вопросом о том, как включились в Троянский цикл Ахилл и Гектор. Ведь ни тот ни другой непосредственной и необходимой связи с сутью Троянской войны, с ее поводом и конечной целью не имели.
О Гекторе в этом плане немножко уже было сказано в начале этой главы, а подробнее я постараюсь раскрыть эту тему в другой части книги — в части об эпосе и реальности, в главе о героях (см. также Клейн 1994: 57-68). Там я надеюсь объяснить, почему Гектор принял на себя функцию потенциальной жертвы умерщвления в бою.
Сказать об Ахилле здесь придется больше, хотя и о нем подробнее будет рассказано там (см. также Клейн 1994: 57-68; Клейн 1998: 325-345).
По сюжету цикла ахейские герои были обязаны вступиться за Менелая, поскольку их связала предварительная клятва не давать в обиду того из них, кто победит в соревновании за Елену и станет ее мужем. Но Ахилла не было в числе женихов Елены (он был слишком молод), и клятву он не приносил. В сюжет он вторгся, как и Гектор, позже, со стороны.
Культ Ахилла совершенно не связан с его подвигами в «Илиаде» и вообще в Троянском цикле. Культовые сооружения и свидетельства почитания Ахилла (празднества, храмы, статуи, жертвоприношения) распространены по всему греческому миру, и почитается он как спаситель на водах, Понтарх (царь моря) и повелитель мертвых. Фетида выкупала его в реке подземного мира Стиксе, чтобы сделать неуязвимым. У него бессмертные кони и непробиваемые доспехи. Явно не из «Илиады» распространился этот культ, а, наоборот, из культа образ проник в Троянские песни, продолжая и там особенно заботиться о кораблях.
И Ахилл, и Диомед были не просто культовыми героями, а храмовыми фигурами с функциями сакральных покровителей и жреческих прототипов. Вот почему в эпическом описании военный подвиг священного культового героя сблизился с жертвоприношением, которое совершалось священным вождем или жрецом. Для ранних певцов это были очень схожие фигуры и деяния. По идее Гектора, как фармака, трижды обгоняли вокруг города и удаляли на тот свет, чтобы он взял с собою все зло, нависшее над городом. С течением времени эти культовые особенности события бледнели, и оно приобретало все более военные формы. Лишь некоторые остатки прошлых форм сохраняются в нынешнем варианте песни, делая ее странной, завораживающей и не от мира сего.
Балонов Ф. Р. Семантика кератоь и (pd.pp.aKov в греческой иконографии и мифологии // Жизнь мифа в античности (Виппе-ровские чтения 1985 г., вып. 18). Ч. I. М.: Сов. художник, 1998. С. 173-199.
Воеводский Л. Ф. Каннибализм в древнегреческих мифах. СПб.: Тип. В. С. Балашева, 1874.
Клейн Л. С. Анатомия «Илиады». СПб.: Изд-во СПбГУ, 1998.
Клейн Л. С. Бесплотные герои: Происхождение образов «Илиады». СПб.: Фарн; Худ. лит., 1994.
Мелетинский Е. М. Происхождение героического эпоса: Ранние и архаические памятники. М.: Изд-во воет, лит., 1963.