Но это все в «Илиаде». А что было в исторической действительности хеттского времени?
5. Парис (взгляд со стороны хеттов). Вилуса с самого начала XIV века до н. э., а то и с еще более раннего времени пользовалась покровительством хеттов и признавала верховенство хеттскош царя. Хетты постоянно боролись с другим прибрежным западным царством, поюжнее Вилусы, — Арцавой (со столицей в Апасе, т. е. Эфесе), и в этой борьбе Вилуса неизменно поддерживала хеттскую сторону. Связь Вилусы с хеттами была чисто политической: в Гиссарлыке нет хеттских импортов, а в Хатгусе — илионских. А может быть, экономический обмен не затрагивал посуду и оружие и потому не оставил археологических следов: ткани, скот, древесина и т. п. могли циркулировать незаметно для нас.
Отношения хеттов с Аххийявой тоже долго оставались дружественными. В начале XIV века ахейский царь был союзником Тудхалии III, царя хеттов. Сын этого хеттского царя Супиллулиума I, прогневавшись на жену (возможно, ахейскую принцессу) и опасаясь ее интриг при дворе, сослал ее в Аххийяву. Сын Супиллулиумы, Мурсил II, заболев, попросил привезти ему богов (т. е. статуи богов) из Аххийявы и с Лацбаса (Лесбоса), надеясь, что они его исцелят.
Но еще при Мурсиле отношения начали портиться. К концу его царствования положение на восточных рубежах империи осложнилось. Ассирия завершила разгром Митаннийского царства и превратилась в великую державу. Одновременно начались первые столкновения хеттов с египтянами в Сирии. У хеттского царя оказались связаны руки, чем и воспользовались западные соседи. Исконный враг хеттов царь Арцавы выступил против них. На сей раз в союзе с правителем ахейской колонии Милава-ты (это Милет), а когда хетты его разбили, он бежал «за море» в Аххийяву и не был выдан. Вилуса же (Илион) и в это время остается верна хеттам.
Верна, но все же не настолько, чтобы за них сражаться. Во всяком случае, в ополчении Муваталла дарданы оказываются вместо Вилусы: ведь Вилуса обязана была помогать хеттам, у них был договор, и этот договор, по счастью, до нас дошел, сохранился на глиняных табличках в архиве хеттской столицы Хатгусы. Послал ли царь Вилусы дарданов как своих вассалов на хетско-египет-скую войну, или они участвовали в ней независимо, а он не смог или не захотел принять в ней участие, — трудно сказать.
Но договор, вероятно составленный незадолго до битвы при Кадеше, чрезвычайно интересен для нашей темы.
Договор этот заключен между Муваталлом и царем Вилусы, которого зовут Алаксандус. Из преамбулы явствует, что, когда умер предшествующий царь Вилусы Куккунис, отец Алаксандуса, население Вилусы не признало сына (кажется, приемного) царем. Тот бежал к хеттскому царю Муваталлу, который приютил царевича и помог ему вернуть трон.
Вот теперь Алаксандус и обязуется поставлять контингенты для хеттского войска в случае войны, выдавать беглецов, дружить с хеттскими вассалами и т. п. Договор составлен от имени хеттского царя: «Если я, Солнце, буду вызван на войну... Или если я пошлю полководца из этой страны вести войну, то ты тоже должен непременно выступать рядом с ним. Также следующие кампании из Хаттусы для тебя обязательны: цари, которые рангом равны Солнцу (следует перечень, в котором нет Аххийя-вы), — если кто-либо из них выступает против меня, или если от кого-либо вздымается мятеж против Солнца и я пишу тебе, посылая за пехотой и колесничным войском от тебя, вели пехоте и колесничному войску тотчас прийти мне на помощь».
В заключение перечисляются боги обеих стран, призванные освятить и блюсти договор, карая нарушителей. Со стороны царевича Алаксандуса это прежде всего его защитник бог Апалиуна.
В этом царевиче Вилусы (Илиона) два востоковеда — англичанин Лакенбилл и австриец Пауль Кречмер — узнали гомеровского царевича Париса, похитителя Елены Прекрасной. Ведь у того в «Илиаде» имелось второе имя — Александр, причем оно употреблялось в «Илиаде» чаще (45 раз), чем первое (13 раз), т. е. это и было его основное имя. Много было высказано возражений против этого «созвучия», но Кречмер подтвердил свою идею греческой легендой, переданной поздним автором Стефаном из Византия {Luckenbill 1911; Kretschmer 1924; 1930). По легенде, когда Александр-Парис, похитив в Спарте Елену, возвращался в Трою-Илион, он по дороге гостил у одного из малоазийских царей — Молола. Сюжет не требовал остановки, так что, видимо, в легенду попросту вторгся исторический факт. Царевич Александр-Парис, гостящий у Молола, — это царевич Алак-сандус, нашедший приют у хеттского царя Муваталла («в» закономерно выпало, как в ахайвой/ахайой, Милава-та/Милет и др.).
Заметим, что везде Алаксандус выступает как царевич, а не царь: уж, видно, таким он запомнился народу. А его бог Апулиуна — это прообраз греческого Аполлона (среди богов микенского пантеона Аполлона не было). В покровительстве Аполлона царевичу Александру-Парису в эпосе сомневаться не приходится: это ведь Аполлон направит его стрелу в Ахилла.
6. Елена (взгляд со стороны ахейцев). А теперь сопоставим основные события вокруг обоих царевичей — отраженные в договоре и описанные в «Илиаде».
Конфликт, толкнувший Алаксандуса к хеттам, завязался вокруг его стремления получить трон отца, каковое притязание не признавалось населением города. Конфликт, прославивший Александра-Париса, хотя и возбудил против него население города тоже, на первый взгляд совершенно иной: похищение чужой жены, навлекшее на город войну. Но это только на первый взгляд он иной.
У ахейцев в мифологии явно соблюдался старинный (известный и в Египте) обычай передачи трона через женщину — царскую дочь или жену. Не сын наследовал отцу, а зять — тестю.
Получив дочь Эномая, Пелопс приобрел вместе с нею и его царство. Обоих сыновей Пелопса — Атрея и Фиеста — миф, чтобы сделать полноправными наследниками Пелопса, женит (одного за другим) на его внучке Пе-лопии. Агамемнон получил микенский престол из рук тестя — Тиндарея. Одиссей с трудом отделался от уговоров своего тестя Икария остаться у него соправителем. Сватаясь к Пенелопе в отсутствие Одиссея, женихи претендовали на его трон. Орест становится царем не в царстве отца, Агамемнона, а в Спарте — женившись на дочери Менелая, в Микенах же становится царем Пил ад — сын сестры Агамемнона и муж его дочери. Убив Лая и женившись на его вдове (своей матери), его сын Эдип получает фиванский трон. Еще очевиднее роль Клитемнестры: при ее жизни кто владел ею, тот и сидел на троне в Микенах. А Прекрасная Елена, по легенде, — сестра Клитемнестры.
Если мы вспомним все это, то притязания на Елену окажутся не столь уж несерьезным поводом для войны. Это тот же самый конфликт — спор о троне.
Только о какой царице шел этот спор — о спартанской ли? Действительно ли речь была о том, чтобы вернуть Менелаю похищенную супругу, или это фольклорная перелицовка ради очищения «своих», а на деле все было наоборот и ахейский вождь претендовал на илионскую царицу или царевну и тем самым на илионское царство? Ведь Елена была присуждена Александру-Парису божеством, это буквально его суженая!
По «Илиаде» и другим греческим сказаниям, отнюдь не благосклонным к Парису, он и Елена жили в Илионе как супруги, а после смерти Париса на ней женился — по законам левирата! — его брат Деифоб и хотел жениться другой брат — Гелен (Елен), и только затем она досталась снова Менелаю. Это было бы совершенно непонятно, если бы Елена была в Илионе чужой женой, всеми презираемой. Левират (он существовал у хеттов и, вероятно, у их соседей) не действовал по отношению к наложницам, любовницам и т. п. Но все становится на свои места, если предположить, что Парис-Александр был первым законным мужем Елены, Деифоб — вторым, столь же законным, а Менелай — наглым женихом типа тех, что сватались к Пенелопе.
В договоре Муваталла с Алаксандусом нет никаких указаний на то, что за бунтом населения Вилусы скрывалась ахейская рука. Но историческая ситуация делает это возможным. Ведь ахейцы еще недавно враждовали с хеттами из-за Вилусы, замирились с ними, и странно, что в весьма подробном договоре они не упоминаются ни среди врагов, ни среди друзей, — само это молчание очень подозрительно. А археология превращает эту возможность в вероятность: в слое, который, по новым данным, относится к началу XIII века до н. э. (горизонт У1§), полно импортной микенской керамики — по подсчетам одного археолога, ее тут втрое больше, чем местной. Засилье ахейцев? Лезут тихой сапой?
И еще одно соображение: откуда бы позднейшие греки Арголиды узнали эту внутреннюю илионскую интригу — что там подвизался Алаксандус, что в наиболее драматическом конфликте он участвовал еще царевичем, что он боролся за трон (то бишь, по ахейским понятиям, за руку царевны или царицы), что он нашел прибежище у Муваталла, что его защищал Аполлон, — откуда бы им знать все это, если их предки не участвовали сами в этой коллизии?
Но если так оно и было, то ахейцы здесь снова потерпели поражение: из договора мы знаем, что в Вилусе все-таки воцарился Алаксандус. Или, если пользоваться понятиями Гомера, Елена Прекрасная так и не досталась Менелаю, а Илион не пал к ногам Агамемнона.
Таково еще одно историческое зерно «Илиады» и всего троянского цикла сказаний. Зерно, контрастное по отношению к конечному сюжету: конфликт-то был тот же, но с его пониманием и результатами — все наоборот! По обычным нормам фольклора, этот сюжет не примкнул к тому, первому, а наслоился на него и слился с ним. Да они и по сути своей однородны: в обоих случаях ахейцы тянутся к Илиону, вроде добиваются некоторого успеха, но овладеть городом не могут. Илион не взят!
Эпизод второй: Атриды под Илионом?
7. Просчет Пиямарадуса (взгляд со стороны хеттов). Незадолго до конца своего царствования и XIV века до н. э. Мурсил II, а возможно, его преемник Хаттусил III направил ахейскому царю письмо, адресованное как равному («мой брат») и содержащее сетования по поводу покровительства ахейцев некоему Пиямарадусу. Этот агрессивный субьекл; бывший хеттский вассал, взбунтовался, бежал в ахейскую колонию Милава(н)ту (Милет) к двум своим зятьям, правителям города. Когда же хетт-ский царь прибыл с войском и туда, правители Милаваты получили от царя Аххийявы распоряжение выдать Пия-марадуса, о чем ахейский царь известил хеттского, но ни подарков, ни приветов хеттскому «брату» не передал. Да и само распоряжение было, видимо, лицемерным жестом, чисто декларативным, и сопровождалось другими, тайными инструкциями. Иначе как бы это Пиямарадус бежал дальше — в саму Аххийяву, и оттуда стал делать набеги на хеттские владения, уводя пленных?