ес в дополнение ко всему этому должен был заручиться помощью таких его профессионалов, которые бы смогли помочь ему получить доступ к дворовым театрам Мадрида. В ту пору каждый город, где имелся театр, пока еще жил своей закрытой внутренней театральной жизнью без связи или взаимодействия с другими. По этим причинам начинающий автор был обречен на поиск таких профессионалов и театров там, где он жил и творил.
В случае Сервантеса явилось два таких посредника. Первым из них был упоминавшийся ранее Алонсо Хетино де Гусман – тот добрый друг его семьи, который был танцовщиком в труппе Лопе де Руэда, а затем устроителем праздничных украшений в Мадриде, опубликовавшим первые стихи Мигеля в честь рождения инфанты, и помогавший его матери в сборе средств на выкуп нашего героя из плена. Именно этот замечательный человек сыграл важную роль в открытии первого постоянного театра в испанской столице под названием Корраль де ла Крус, и он же помог Сервантесу войти в двери театральных профессионалов для обеспечения постановок его пьес. Вторым посредником стал еще один многолетний друг семьи Сервантесов по имени Томас Гутьеррес, который был профессиональным актером, впоследствии очень близко подружившимся с самим Мигелем.
Новый драматург оказался довольно плодовитым автором и написал несколько десятков пьес, большая часть которых до нас не дошла. Качество театральных произведений Сервантеса оценивается по-разному хотя те из них, которые сохранились, не всегда могут рассматриваться написанными им оригиналами, поскольку они могли быть в немалой степени, как это в ту эпоху обыкновенно происходило, «исправлены» или «улучшены» их постановщиками. Тем не менее и сам автор, и его последующие критики отмечали определенные новшества и достоинства, которые затем были использованы другими драматургами. Так устами одного из персонажей в «Путешествии на Парнас» и в «Приложении к Путешествию на Парнас» в ответ на вопрос к автору о его любви к театру и сочинению пьес ответ был следующим: пьес я «написал много и, если бы они были не моими, то мне бы представлялись заслуживающими похвал, как это было в случае с «Алжирским пленником», «Осадой Нумансии», «Великой султаншей», «Морским сражением», «Иерусалимом», «Амарантом, или Майским цветком», «Влюбленным лесом», «Единственной», «Странной Арсиной» и многими другими, которых я не помню. Однако та, что я ценю больше всего, и которая была и остается для меня особенно дорогой, называется «Смущенная особа», и ее можно спокойно выделить как хорошую среди лучших из многочисленных показанных пьес плаща и кинжала».
Оценивая свой собственный вклад в искусство создания пьес в прологе к «Восьми пьесам», Сервантес высказывается об этом так: «Я здесь говорю правду, и на этот счет мне не нужно возражать, хотя в этом я несколько выхожу за рамки скромности: театры Мадрида видели постановки сочиненного мною «Алжирского пленника», а также «Осаду Нумансии» и «Морское сражение», в которых я дерзнул сократить действие пьес от пяти до трех дней; я показал или, лучше сказать, стал первым, кто раскрыл в пьесах сокрытые в душе образы и мысли, выведя их нравственные фигуры на театральную сцену под общие и восторженные аплодисменты зрителей; в то время я написал двадцать или тридцать пьес, и все они были приняты без того, чтобы в них бросали жертвенные огурцы или другие метательные снаряды; они прошли свой путь без освистывания, криков или беспорядков».
Хотя вышеупомянутые Сервантесом его новшества в написании пьес могут оспариваться некоторыми историками театра со ссылками на их введение в практику в других городах или странах до него, следует при этом учитывать, что здесь автор говорит о делах в своем мадридском театре, а это в любом случае является его личным новаторским вкладом в драматическое искусство, чем он мог заслуженно гордиться. Он также с полным основанием мог поставить себе в заслугу и другое введенное им новшество в этой области, как он это сделал в «Алжирском пленнике»: представлять на сцене события своего сегодняшнего дня на основании его собственного биографического опыта, его личной судьбы и связанных с ней именно его жизненных переживаний, чувств, эмоций и оценок постигших его реальных перипетий. Он даже усиливает эту личностную подлинность рисуемых сюжетов и образов тем, что наделяет некоторых из своих персонажей их реальными ролями и фамилиями. Так, например, рассказывая о своем опыте пленного испанца в Алжире, автор описывает среди прочего волнения, пережитые его героем, то есть фактически им самим, при прибытии из Испании монахов-посредников для его выкупа, появление среди действующих лиц пленного солдата под его собственной фамилией Сааведра и даже его хозяина губернатора Хасана Ага.
Театральные историки и критики нашли немало «недостатков» или «слабых мест» в сохранившихся до наших дней пьесах Сервантеса, но такая критика исходит из более совершенных позиций, достигнутых драматургами более позднего времени, пусть даже 15–20 годами позже, когда начался Золотой век испанского театра с рождением «новой комедии», воплощенной ее блистательным основателем и ярчайшим представителем в лице феноменального Лопе де Вега вместе с последовавшей за ним целой мощной плеядой замечательных драматургов – Тирео де Молина, Руис де Аларкон, Гильен де Кастро, Монтальбан, Кальдерон де ла Барка и других. Действительно, пьесы некоторых из этих авторов в отличие от театральных сочинений Сервантеса сохраняют свою непреходящую ценность и в наше время, пользуясь зрительским успехом на всех континентах. Однако наш герой тоже внес в театральное искусство свой собственный, хотя и скромный, вклад: его гений ждал своего неоспоримого трона на другой сцене.
16. Любовная авантюра и загадочный брак героя Лепанто
В период завершения продолжительной работы над «Галатеей» во второй половине 1583 г. Сервантесу уже было тридцать шесть лет, но он еще оставался неженатым мужчиной. О его любовных увлечениях до этого времени нам ничего не известно, а первая авантюра такого рода, которая стала достоянием истории, произошла с ним в Мадриде в осенние месяцы упомянутого года. Женщину, с которой его свела судьба в то время, звали Ана Вильяфранка, известную также как просто Ана Франка. Она была дочерью торговца шерстяными тканями, родилась в Мадриде и еще совсем молодой девушкой стала работать у своей тети. После смерти последней Ана получила от нее наследство в размере ста дукатов на устройство своей жизни и в возрасте всего шестнадцати лет вышла замуж за неграмотного торговца из Астурии, а довольно скоро с помощью каких-то покровителей новая семья уже смогла приобрести собственный дом. Вслед за этим важным приобретением муж Аны купил в Мадриде таверну, которая стала пользоваться популярностью среди литераторов и актеров, где сама хозяйка обслуживала клиентов, продавая им вино.
По всей вероятности, Мигель познакомился с ней в этом же питейном заведении, и их связь продолжалась по крайней мере несколько месяцев. Завершилась она рождением их дочери, которую назвали Изабель. Сам он нигде никогда не упоминал об этой своей пассии, а совместного ребенка официально признал только после смерти мужа Аны через несколько лет и дал девочке свою фамилию. Осталось неизвестно, знал ли законный муж Аны об этой ее связи и как была воспринята им вся эта история, в том числе и рождение внебрачного ребенка.
В ходе тех же самых месяцев ушел из жизни близкий друг и товарищ Мигеля Педро Лаинес, которого он высоко ценил как талантливого поэта. Уже довольно пожилая вдова покойного Хуана Гаетан переехала после смерти мужа в свое родное небольшое поселение Эскивиас. Не дождавшись даже истечения годового срока траура, она поспешно вышла снова замуж за двадцатилетнего сына коммерсанта из Бургоса. Лаинес оставил своей жене неплохое наследство, которое позволяло ей комфортно жить со своим новым мужем. В качестве одного из пунктов своего завещания он просил Хуану опубликовать его сборник стихов «Кансионеро» и еще один том его прозы. Выполняя волю поэта, его вдова, не имея в этих вопросах никакого опыта, решила обратиться за помощью к Сервантесу как другу семьи, который тогда заканчивал последние бюрократические и технические приготовления к опубликованию своей «Галатеи». В ответ на просьбу Хуаны, с которой у него сохранятся прекрасные дружеские отношения до самой его смерти, Мигель направился в ее поселение Эскивиас, которое находится между Мадридом и Толедо примерно в тридцати километрах от каждого из них.
В ответ на просьбу Хуаны Мигель оставляет Мадрид и Ану Франк в середине сентября и приезжает в Эскивиас, где близко знакомится с рукописями своего покойного друга, дает его вдове необходимые советы, а уже 22 сентября она заключает договор с адвокатом о поиске нужного редактора для подготовки рукописей покойного мужа к печати. Однако, несмотря на эти усилия, найти книготорговца, который бы взял на себя подготовку к печати книги стихов ушедшего из жизни поэта, так и не нашлось.
Находясь в Эскивиасе, Сервантес познакомился с одной молодой местной девушкой по имени Каталина де Паласиос, дом которой находился неподалеку от жилища Хуаны. В это время обе женщины стали подругами, чему способствовало также их положение потерявших соответственно мужа и отца особ. Каталина была еще облачена в траурные одежды в память о недавно ушедшем отце и очень занята хлопотами по устройству наследства семьи в виде нескольких оливковых и виноградных участков, а также ряда домов в Толедо и его пригородах, которые отец оставил в довольно неустроенном состоянии. Каталине приходилось оказывать помощь своей матери и заботиться о своих двух младших братьях, находившихся теперь еще под опекой ее дяди, служившего в местном приходе священником.
Мигель быстро обратил внимание на эту совсем молодую девушку в трауре и очень скоро сделал ей предложение выйти за него замуж. 12 декабря того же 1584 г. состоялась их свадьба, на которой венчание осуществлял дядя новобрачной. Ей тогда еще не было двадцати лет, а Сервантесу было уже тридцать семь. Данное торжественное и чрезвычайно важное в жизни вступающих в брак людей событие в случае Мигеля и Каталины прошло довольно скромно без обычного большого празднования. Со стороны семейства Мигеля на его свадьбе не было ни одного человека, хотя его родственники в Мадриде были отделены от Эскивиаса всего несколькими десятками километров пути. Это обстоятельство представляется странным, хотя оно может быть связано со спешностью женитьбы или нездоровьем уже старых родителей жениха, но с другой стороны, не находится веского аргумента для оправдания отсутствия на ней его двух проживавших тогда в Мадриде сестер.