Этот молниеносный и совершенно неожиданный брак Сервантеса стал еще одним из целого ряда других загадочных эпизодов его насыщенной необыкновенными событиями жизни, вызвавшим немало вопросов, догадок, разных надуманных и неубедительных объяснений со стороны его многочисленных исследователей-сервантистов. Некоторые из них, например, полагают, что Мигель рассчитывал этим браком улучшить свое плохое материальное положение. Да, действительно, список приданого невесты мог рассматриваться как довольно внушительный на фоне его практически полного безденежья и отсутствия собственности. Вместе с Каталиной он получил несколько оливковых участков и виноградников, различные предметы мебели, четыре улья, сорок пять кур и цыплят во главе с одним петухом. Однако все это хозяйство находилось в запущенном состоянии и к тому же было обременено долгами, после выплаты которых у семьи осталось около шестисот дукатов, что представляло собой неплохую сумму, но не ту, которая бы побудила Сервантеса жениться на Каталине только по этой причине.
Был ли это с его стороны просто импульсивный опрометчивый шаг или желание использовать возникшую возможность еще больше укрепить свой статус подлинного христианина соединением со старым кастильским родом, как считают некоторые исследователи, мы не знаем. Среди других домыслов и предположений упоминаются: желание Мигеля удалиться от своей любовницы Аны Франк, которая уже ждала их общего ребенка и скоро родит дочь; стремление Каталины поскорее выйти замуж, чтобы не остаться одинокой, и поэтому соответственно ее воздействие на поэта из Мадрида или его слава героя Лепанто вместе с его растущей известностью столичного литератора; разочарование Сервантеса в его литературной карьере и его обида на отказ двора оказать ему помощь для погашения ссуд на выкуп из плена. Довод тех, кто объясняет этот неожиданный брак ударом любовной молнии, опровергается тем фактом, что довольно скоро после свадьбы Мигель оставит семейный очаг, и у него никогда не будет общих детей с Каталиной. Возможно, такой важный жизненный шаг был вызван сразу несколькими причинами, но теперь о них мы можем только строить разные догадки.
В период пребывания в Эскивиасе в сентябре – декабре 1584 г. Сервантес несколько раз выезжал в Алкала, где печаталась его «Галатея», для обсуждения с ее издателем-книготорговцем де Роблесом связанных с этим рабочих вопросов. Там же он не мог не встречаться с тогдашним епископом при местном храме Асканио Колонна, который выступил в качестве патрона этого его первого романа и посвящением которому открывалось данное произведение. В монастыре Алкала продолжала свою монашескую жизнь сестра Мигеля Луиза, которую, находясь в городе, он, конечно же, не мог не посетить после нескольких лет разлуки.
После свадьбы Сервантес вместе с Каталиной стал жить в доме его тещи и довольно скоро начал помогать ей в постепенном налаживании хозяйства, оставленного ей мужем. По сравнению с бурлящим активностью Мадридом жизнь в Эскивиасе была тихой и спокойной, но для пытливого ума Мигеля, привыкшего к столичной суете с ее театрами, к встречам с поэтами, писателями и просто друзьями, она казалась бы довольно скучноватой, если бы он ограничивался только хозяйственными заботами. Однако творческие планы не оставляли его и здесь, в захолустном городке. Именно в Эскивиасе Сервантес стал писать и закончил пьесу «Смущенная особа», которую ценил больше всех своих драматических работ, а также «Константинопольского пленника и смерть Селима». Уже в феврале 1585 г, то есть менее двух месяцев после свадьбы, он отправляется в столицу, где в литературном обществе под названием «Духовный сад» его празднично чествуют как одного из наиболее известных кастильских поэтов. Менее месяца спустя он совершает новую поездку в Мадрид с целью продать эти готовые пьесы, что ему и удалось сделать 12 марта успешным заключением соответствующего контракта с директором театра Гаспаром де Поррес и получить за них двести сорок эскудо. Всего лишь несколько дней спустя на книжные полки магазина де Роблеса в Алкала ложится первое напечатанное и трудоемкое детище Сервантеса «Галатея».
Наверное, нетрудно себе представить, какие острые чувства радости и восторга вызвало это событие у ее автора, какие большие надежды он возлагал на ее успех у читателей и связанные с ним возможности на улучшение своего материального положения вместе с более далеко идущими перспективами новых творческих дерзаний. Несмотря на то что «Галатея» была написана в традиционном жанре пасторального романа и в целом ряде аспектов явилась подражанием известному произведению Монтемайора «Диана», она все-таки пользовалась некоторой популярностью, что доказывали ее переиздание пять лет спустя и выход в свет во французском переводе в 1611 г. Интересно в этой связи отметить, что во Франции «Галатея» стала более популярной, чем у себя на родине: многие французские ценители перечитывали роман по многу раз и запоминали наизусть особенно понравившиеся им страницы. Сервантес, который всегда заранее испытывал страх перед возможной неблагоприятной реакцией зрителей или читателей его новых произведений, неоднократно писал об этом в некоторых из прологов к ним, отмечая, в частности, что «суждение толпы опасно и почти всегда страдает от заблуждений».
Пройдет несколько лет, и сам автор изменит свое отношение к жанру пасторали вообще и к собственной «Галатее» в частности, хотя уже при ее выходе и даже в последующий период он не раз обещал читателям написать ее вторую часть, но так этого и не сделал. Вот, например, как он оценивает ее словами приходского священника в «Дон Кихоте», когда тот с участием парикмахера разбирает библиотеку главного героя с целью ее очищения от недостойных книг и преданию их сжиганию на костре: «Вот уже много лет Сервантес является моим большим другом, и я знаю, что он лучше подготовлен в неудачах, нежели в стихах. В этой книге есть что-то от благих намерений; она что-то предлагает, но не делает никаких заключений: нужно подождать ее вторую часть, которую он обещал…»
В новелле «Беседа собак» писатель вкладывает свои слова в одну из них по имени Берганса, когда та с большой иронией отзывается о книгах, которые, «рассказывая о пастухах и пастушках, говорят, что они проводили всю жизнь, играя на свирелях, дудках, рабелях и волынках». Вспоминая о своей работе в качестве охранника стад коров у пастухов, она говорит, что они пели «не нежными, звонкими и приятными, а хриплыми голосами, которые и в одиночку, и вместе не пели, а кричали или скрипели». Давая общую оценку этому жанру, Сервантес снова через Бергансу говорит: «все такие книги – это надуманные и хорошо написанные фантазии для развлечения бездельников, в которых нет никакой правды». Если автор и обещал написать вторую часть «Галатеи», то, судя по приведенным высказываниям, он имел, видимо, в виду сатиру на первую. Те современные читатели, которые приступают к чтению этой пасторали, довольно быстро начинают испытывать утомляющую скуку от монотонности, сюжетной медлительности и надуманности, а также общего затянутого характера искусственного повествования. Она была плодом той эпохи, была предназначена для читателей того времени, отвечала их вкусам и по действовавшим литературным стандартам пользовалась тогда у них заслуженной, хотя и не особенно широкой популярностью. Это совершенно не то, что мы понимаем под Сервантесом и его гением, да и сам он, как мы видели выше, мужественно и далеко от нее дистанцировался.
Вскоре за выходом в свет «Галатеи» в Мадриде состоялась премьера «Смущенной особы». Это произошло на Пасху того же 1585 года. Судя по той высокой оценке, которую автор решительно высказывал о ней как «хорошей из лучших поставленных пьес плаща и кинжала», можно предполагать, что данная пьеса увенчалась успехом у зрителей и критиков, хотя он, видимо, был не особенно большим, так как после ее показа Сервантес прекратил на какое-то время литературную деятельность и ничего не публиковал в последующие двадцать лет вплоть до выхода в свет первого тома гениального «Дон Кихота» в 1605 году. Может быть, что этому было немало других причин, но определенное неудовлетворение не очень большим успехом «Галатеи» и «Смущенной особы» внесло в это радикальное и неожиданно резкое решение свой вклад и явилось той последней каплей, которая переполнила чашу жизненных, бытовых и литературных разочарований нашего героя, который нуждался в длительной творческой паузе.
Среди различных дел и хлопот, которыми Сервантесу пришлось в эти месяцы заниматься в Мадриде, были и связанные с семейными делами. Где-то в начале года ему нужно было явиться в столицу для представления Каталины своей семье, а в июне приезжать на похороны отца. Родриго Сервантес скончался 13 июня в возрасте семидесяти пяти лет, что в ту эпоху считалось очень преклонным возрастом. Ему удалось прожить так долго, несмотря на болезни, инвалидность и множество жизненных проблем и неурядиц в условиях неизбывной бедности, острой нужды и бесконечных долгов. Он ушел из жизни по-прежнему бедным, но без оставленных семье долгов, хотя оставлять по наследству у него практически ничего не было. Согласно завещанию, которое он продиктовал 8 июня, то есть за пять дней до кончины, его исполнителями назначались его жена Леонор де Кортинас и мать жены Мигеля Каталины Каталина Паласиос. Такой жест со стороны главы семейства свидетельствовал о добрых и доверительных отношениях, которые тогда сложились между этими родственниками.
Мигель и его жена Каталина присутствовали на похоронах Родриго Сервантеса, а затем вернулись к себе в Эскивиас, где он пробыл до конца июля. 1 августа писатель снова приезжает в столицу для подписания в качестве свидетеля документа о задолженности перед кредитором Инесы Осорио, которая была женой друга Сервантеса и известного актера Херонимо Веласкеса. В то время его дочь Элена была любовницей успешно начинавшего свою головокружительную карьеру драматурга двадцатилетнего Лопе де Вега. Именно в доме Веласкеса Сервантес и Лопе тогда познакомились друг с другом, но их отношения никогда не будут близкими. Отдавая дань блестящему таланту восходящей звезды сцены, наш герой включил его имя в перечень ценимых им поэтов, который фигурировал в «Песне Калиопеи», вошедшей в «Галатею».