Большинство исследователей его жизни сходятся во мнении, что такие необычно крупные суммы могли быть им приобретены в результате выигрышей в карточных играх, поскольку другим способом их получения могло быть только удачное воровство, что по отношению к такому честному в жизни человеку, как Сервантес, просто неприменимо. В качестве подтверждения такой версии ими приводятся многочисленные ссылки из его произведений, в которых он демонстрирует если не свою страсть, то по крайней мере свой большой интерес к карточной игре и прекрасное ее знание, а также мастерское владение ее специфическим языком. Данная точка зрения поддерживается еще и тем обстоятельством, что нет никаких документов, которые бы подтверждали какую-либо работу Мигеля на протяжении целых семи месяцев с конца июня 1588 г. по начало февраля 1590 г. Он вновь возникает перед нами 12 февраля 1590 г. опять в той же должности реквизитора, когда он приступил к сбору оливкового масла в Кармоне и ее районе. В этот раз он был отправлен в командировку Мигелем де Овьедо, который заменил его бывшего начальника Антонио де Гевара. Его миссия завершилась в мае того же года, когда он смог получить всего часть заработанного им за многие месяцы работы вознаграждения.
К этому времени Сервантес, по всей вероятности, уже устал от бесконечных поездок на мулах или лошадях по длинным и трудным дорогам Андалузии, от бесчисленных постоялых дворов и забегаловок, от тяжелых переговоров с сопротивляющимися производителями, от враждебности церковников, от потоков учетных бумаг и документов, от самих запутанных процедур реквизиции, не говоря уже о постоянных задержках с выплатами его заработанных денег. Наш герой решил оставить эту королевскую службу и попробовать вновь найти себе что-то новое и более интересное. Теперь Сервантес направляется в Мадрид, где он собирался попробовать получить неуплаченную часть своего вознаграждения за работу в качестве реквизитора и найти новую должность в правительственных учреждениях.
Приехав вскоре в столицу, герой Лепанто в первую очередь радостно встречается со своими сестрами и племянницей, которых не видел уже довольно давно. По всей вероятности, он посещает также вдовствующую теперь Ану Франка, которая в одиночку продолжает содержать таверну и их совместную дочь Изабель. Ей впоследствии предстоит все больше общаться с отцом. После самых необходимых первых встреч в Мадриде Сервантес без задержек приступает к намеченным делам и уже 21 мая 1590 г. подает меморандум-прошение на имя председателя Совета по делам Индий. Устав от всего того, с чем ему пришлось столкнуться и что пришлось пережить в его работе в Испании, герой Лепанто принял серьезное решение уехать из своей страны и устроить свою судьбу по ту сторону океана. В этом документе содержится просьба о предоставлении его автору одной из перечисляемых им должностей в правительственных органах в испанских колониях в Америке. Для обоснования своего ходатайства Мигель подробно излагает все те должности, включая службу в армии и во флоте, которые он занимал, работая в структурах королевских учреждений на протяжении очень трудных лет своей жизни.
Любопытно отметить, что в этом документе, составленном на имя короля, Сервантес впервые добавляет к своей фамилии вторую фамилию «де Сааведра», называя себя «Мигель де Сервантес Сааведра». По мнению ряда биографов, эта вторая фамилия имеет галисийское происхождение, но среди непосредственных прямых предков Сервантеса она никогда не употреблялась. По всей вероятности, Мигель взял ее у своего дальнего родственника Гонсало де Сервантес Сааведра, с которым ему довелось лично встречаться в ходе их одновременной службы на галерах в войне против турок и возможно даже вместе участвовать в битве при Лепанто. Автор «Галатеи» упоминает его среди группы поэтов в «Песне Калиопеи» этого произведения, что дает основания предполагать об увлечении этого родственника Мигеля стихотворчеством. По-видимому, данная фамилия понравилась Сервантесу, поскольку он неоднократно наделял ею ряд персонажей, за которыми довольно прозрачно просматривается сам автор. Так, например, в «Романсеро» ее носит герой-пленник, превращающийся по ходу действия в мистическую личность. Этой же фамилией назван один из рабов в «Алжирском пленнике», голосом которого нередко высказывается сам автор. В «Бравом испанце» она присвоена героическому защитнику Орана и, наконец, в рассказе, переданном в самом «Дон Кихоте», о мужественном пленнике, который сохраняет стойкость перед угрозами самого Хасана Ага и вызывает восхищение у своего товарища по плену. Этот последний персонаж тоже представляет собой воплощение самого Сервантеса. Кстати, именно эту вторую фамилию Мигель передаст своей внебрачной дочери Изабель.
При этом уточнении второй фамилии Сервантеса, которую он употребляет в прошении на имя председателя Совета по делам Индий, мы можем теперь вернуться к тексту самого ходатайства, написанного рукой Мигеля, что открывает для нас его собственную оценку многолетней деятельности на службе короля и обоснование для получения правительственной должности в колониях. Там среди прочего он пишет: «Сеньор: – Мигель де Сервантес Сааведра заявляет, что он служил Вашему Величеству на протяжении многих лет в экспедициях на море и на суше, начиная с двадцати двух лет и, в частности, участвовал в Морском Сражении, когда получил много ранений, от которых потерял одну руку выстрелом из аркебузы; а на следующий год отправился в Наварино и затем в Тунис и воевал на шхуне; и на пути в королевский двор с письмами от сеньора Дон Хуана и сеньора герцога де Сесса с просьбой Вашему Величеству оказать ему милость был взят в плен на галере «Эль-Соль» вместе со своим братом, который тоже служил Вашему Величеству в тех же экспедициях, и затем увезен в Алжир; там для их спасения были истрачены все имущество и все состояние их родителей вместе с приданым их двух сестер-девушек, которые стали бедными из-за спасения своих братьев; а после их освобождения отправились служить Вашему Величеству в Португальском Королевстве и на Терсейре с маркизом де Санта Крус, а в настоящее время продолжают служить и служат Вашему Величеству один из них во Фландрии прапорщиком, а сам Мигель де Сервантес явился тем, кто привез письма и сообщения от алькальда де Мостагана и по приказу Вашего Величества ходил в Оран; и вслед за этим продолжал служить в Севилье по делам Армады по приказу Антонио де Гевара, как свидетельствуют сообщения, которыми Вы располагаете; и за все это время ему не оказывалось никакой милости. Он сим просит и нижайше умоляет, когда Вашему Величеству угодно будет, оказать ему милость и предоставить одну из трех или четырех должностей, которые на сегодня остаются вакантными, одна из которых в бухгалтерской конторе в королевстве Новая Гранада, или губернаторство в провинции Соконуско в Гватемале, или аудиторство галер в Картахене, или старшего судьи в городе Ла-Пас; он успешно справится с любой из этих должностей, которой Ваше Величество умилостивит его, потому что это человек способный и умелый и заслуживающий Вашей милости, поскольку он преисполнен желания продолжать всегда служить Вашему Величеству и завершить свою жизнь так, как это делали его предки, с большими достижениями и милостями».
Это было последнее ходатайство, с которым Сервантес обращался для получения той «милости», о которой он мечтал после возвращения из плена. По своей форме и содержанию текст данного прошения создает впечатление акта унизительного обращения испанского героя – участника победоносной исторической битвы при Лепанто к своему суверену о предоставлении ему ветерану многих военных походов, потерявшему в бою одну руку и проведшему пять лет в плену, с нижайшей просьбой предоставить работу на одной из вакантных должностей в государственном аппарате страны, за которую он в самом прямом смысле проливал свою кровь. Но если принять во внимание существовавшие в ту эпоху отношения между подданными короля и государством, то подобное обращение выглядит совершенно обычным и не унижающим достоинства просителя. Объяснение такому толкованию «Меморандума» Сервантеса основывается на том, что тогда такого рода обращение подданного за «милостью» к суверену рассматривалось как использование его права, а не унижающая его достоинство построенная на сплошной лести процедура. Конечно же, степень лести могла отличаться от одного просителя к другому, но в принципе это была обычная деловая форма обращения за услугой в органы королевской власти.
Однако тот ответ, который был написан королевским чиновником на обратной стороне прошения Сервантеса, был не только открыто циничным и бездушным, но и как-то грубо унизительным для этого ветерана и инвалида боевых походов на службе короля и его страны: «Поищите в порядке получения милости что-нибудь здесь». По-видимому, написавший этот ответ королевский чинуша считал, что вакансии, на которые просился герой Лепанто, были для него слишком высокими и он их не заслуживал. Кроме того, всем тогда было хорошо известно, что государственные должности были предметом грубой купли-продажи и даже временно сдавались на прокат за соответствующую мзду. Зная об этом, герой Лепанто, обращаясь со своим прошением, по-видимому, еще наивно полагал, что власть примет во внимание его впечатляющий честного человека послужной список и пойдет ему навстречу, но этого не произошло. Конечно, Сервантес не мог не переживать за столь обидный ответ, но в итоге ему пришлось с ним смириться и снова думать о том, как продолжать зарабатывать на жизнь и не оставаться в нужде. Он вспомнит о широком взяточничестве среди государственных служащих в форме совета, который дает один из женских персонажей в его «Цыганочке» заместителю коррехидора: «Берите взятки, Ваша Милость, и не будете нуждаться, да ничего другого и не делайте, а то с голоду помрете».
Можно полагать при этом, что Сервантес мог бы отправиться в Америку сам на свой страх и риск, как это делали тысячи его соотечественников каждый год. Ему было хорошо известно также, что некоторые из них добивались там впечатляющих богатств и открывали такие возможности для самореализации, какие были практически невозможны в самой Испании. В то же время он прекрасно знал и о тех огромных рисках, которые ждали всех и каждого, кто отваживался пускаться в подобные авантюры по ту сторону Атлантики, и что большинству из этих людей после опасных испытаний и лишений богатство отказывало во встрече. Вот как он сам описывает и возможности, и реальные результаты, которые могли ждать авантюристов в американских колониях, в своей новелле «Ревнивый эстремадурец»: «Они являют собой убежище и укрытие для потерявших надежду в Испании, церковь для мятежных, охранное свидетельство для убийц, везение и прикрытие для тех картежников, которых специалисты в этом искусстве называют ’’поимистыми”, приманкой для свободных женщин, общим обманом для многих и особым лечебным средством для немногих». Надо полагать, что для самого себя Сервантес считал, что после стольких рискованных путей, которыми он проходил половину своих сорока четырех лет, пускаться в такое ненадежное плавание ему было уже поздно, и он хотел спокойной и уверенной работы в прочном государственном аппарате в Новом Свете.