| I was unjust and I hate myself." | Я был неправ и... ненавижу себя. |
| "I insult you with my whining and complaints. | -- Я оскорбляю вас своими жалобами и нытьем... |
| You are a true, generous . . . rare man--I am conscious of it every minute; but I've been horribly depressed for the last few days. . ." | Вы честный, великодушный... редкий человек, я сознаю это каждую минуту, но меня все дни мучила тоска... |
| Zinaida Fyodorovna impulsively embraced Orlov and kissed him on the cheek. | Зинаида Федоровна порывисто обняла Орлова и поцеловала его в щеку. |
| "Only please don't cry," he said. | -- Только не плачьте, пожалуйста, -- проговорил он. |
| "No, no. . . . | -- Нет, нет... |
| I've had my cry, and now I am better." | Я уже наплакалась и мне легко. |
| "As for the servant, she shall be gone to-morrow," he said, still moving uneasily in his chair. | -- Что касается горничной, то завтра же ее не будет, -- сказал он, всё еще беспокойно двигаясь в кресле. |
| "No, she must stay, George! | -- Нет, она должна остаться, Жорж! |
| Do you hear? | Слышите? |
| I am not afraid of her now. . . . | Я уже не боюсь ее... |
| One must rise above trifles and not imagine silly things. | Надо быть выше мелочей и не думать глупостей. |
| You are right! | Вы правы! |
| You are a wonderful, rare person!" | Вы -- редкий... необыкновенный человек! |
| She soon left off crying. | Скоро она перестала плакать. |
| With tears glistening on her eyelashes, sitting on Orlov's knee, she told him in a low voice something touching, something like a reminiscence of childhood and youth. She stroked his face, kissed him, and carefully examined his hands with the rings on them and the charms on his watch-chain. | С невысохшими слезинками на ресницах, сидя на коленях у Орлова, она вполголоса рассказывала ему что-то трогательное, похожее на воспоминания детства и юности, и гладила его рукой по лицу, целовала и внимательно рассматривала его руки с кольцами и брелоки на цепочке. |
| She was carried away by what she was saying, and by being near the man she loved, and probably because her tears had cleared and refreshed her soul, there was a note of wonderful candour and sincerity in her voice. | Она увлекалась и своим рассказом, и близостью любимого человека, и оттого, вероятно, что недавние слезы очистили и освежили ее душу, голос ее звучал необыкновенно чисто и искренно. |
| And Orlov played with her chestnut hair and kissed her hands, noiselessly pressing them to his lips. | А Орлов играл ее каштановыми волосами и целовал ее руки, беззвучно прикасаясь к ним губами. |
| Then they had tea in the study, and Zinaida Fyodorovna read aloud some letters. | Затем пили в кабинете чай и Зинаида Федоровна читала вслух какие-то письма. |
| Soon after midnight they went to bed. | В первом часу пошли спать. |
| I had a fearful pain in my side that night, and I not get warm or go to sleep till morning. | В эту ночь у меня сильно болел бок, и я до самого утра не мог согреться и уснуть. |
| I could hear Orlov go from the bedroom into his study. | Мне слышно было, как Орлов прошел из спальни к себе в кабинет. |
| After sitting there about an hour, he rang the bell. | Просидев там около часа, он позвонил. |
| In my pain and exhaustion I forgot all the rules and conventions, and went to his study in my night attire, barefooted. | От боли и утомления я забыл о всех порядках и приличиях в свете и отправился в кабинет в одном нижнем белье и босой. |
| Orlov, in his dressing-gown and cap, was standing in the doorway, waiting for me. | Орлов в халате и в шапочке стоял в дверях и ждал меня. |
| "When you are sent for you should come dressed," he said sternly. "Bring some fresh candles." | -- Когда тебя зовут, ты должен являться одетым, -сказал он строго. -- Подай другие свечи. |
| I was about to apologise, but suddenly broke into a violent cough, and clutched at the side of the door to save myself from falling. | Я хотел извиниться, но вдруг сильно закашлялся и, чтобы не упасть, ухватился одною рукой за косяк. |
| "Are you ill?" said Orlov. | -- Вы больны? -- спросил Орлов. |
| I believe it was the first time of our acquaintance that he addressed me not in the singular--goodness knows why. | Кажется, за все время нашего знакомства это он в первый раз сказал мне вы. Бог его знает, почему. |
| Most likely, in my night clothes and with my face distorted by coughing, I played my part poorly, and was very little like a flunkey. | Вероятно, в нижнем белье и с лицом, искаженным от кашля; я плохо играл свою роль и мало походил на лакея. |
| "If you are ill, why do you take a place?" he said. | -- Если вы больны, то зачем же вы служите? -сказал он. |
| "That I may not die of starvation," I answered. | -- Чтобы не умереть с голода, -- ответил я. |
| "How disgusting it all is, really!" he said softly, going up to his table. | -- Как все это в сущности пакостно! -- тихо проговорил он, идя к своему столу. |
| While hurriedly getting into my coat, I put up and lighted fresh candles. He was sitting at the table, with feet stretched out on a low chair, cutting a book. | Пока я, накинув на себя сюртук, вставлял и зажигал новые свечи, он сидел около стола и, протянув ноги на кресло, обрезывал книгу. |
| I left him deeply engrossed, and the book did not drop out of his hands as it had done in the evening. | Оставил я его углубленным в чтение, и книга уже не валилась у него из рук, как вечером. |
| Chapter VII. | VII. |
| Now that I am writing these lines I am restrained by that dread of appearing sentimental and ridiculous, in which I have been trained from childhood; when I want to be affectionate or to say anything tender, I don't know how to be natural. | Теперь, когда я пишу эти строки, мою руку удерживает воспитанный во мне с детства страх -показаться чувствительным и смешным; когда мне хочется ласкать и говорить нежности, я не умею быть искренним. |
| And it is that dread, together with lack of practice, that prevents me from being able to express with perfect clearness what was passing in my soul at that time. | Вот именно от этого страха и с непривычки я никак не могу выразить с полной ясностью, что происходило тогда в моей душе. |
| I was not in love with Zinaida Fyodorovna, but in the ordinary human feeling I had for her, there was far more youth, freshness, and joyousness than in Orlov's love. | Я не был влюблен в Зинаиду Федоровну, но в обыкновенном человеческом чувстве, какое я питал к ней, было гораздо больше молодого, свежего и радостного, чем в любви Орлова. |
| As I worked in the morning, cleaning boots or sweeping the rooms, I waited with a thrill at my heart for the moment when I should hear her voice and her footsteps. | Работая по утрам сапожною щеткой или веником, я с замиранием сердца ждал, когда наконец услышу ее голос и шаги. |
| To stand watching her as she drank her coffee in the morning or ate her lunch, to hold her fur coat for her in the hall, and to put the goloshes on her little feet while she rested her hand on my shoulder; then to wait till the hall porter rang up for me, to meet her at the door, cold, and rosy, powdered with the snow, to listen to her brief exclamations about the frost or the cabman--if only you knew how much all that meant to me! | Стоять и смотреть на нее, когда она пила кофе и потом завтракала, подавать ей в передней шубку и надевать на ее маленькие ножки калоши, причем она опиралась о мое плечо, потом ждать, когда снизу позвонит мне швейцар, встречать ее в дверях, розовую, холодную, попудренную снегом, слушать отрывистые восклицания насчет мороза или извозчика, -- если б вы знали, как всё это было для меня важно! |