Рассказ неизвестного человека (An Anonymous Story) — Антон Чехов

Дома, конечно, скажешь, что я уехал и велел кланяться.Now you can go."Ступай с богом.When I reached home Zinaida Fyodorovna was lying on the sofa in the drawing-room, eating a pear.Когда я вернулся домой, Зинаида Федоровна лежала в гостиной на софе и ела грушу.There was only one candle burning in the candelabra.Г орела только одна свеча, вставленная в канделябру."Did you catch the train?" asked Zinaida Fyodorovna.-- Не опоздали к поезду? -- спросила Зинаида Федоровна."Yes, madam.-- Никак нет.His honour sends his greetings."Приказали кланяться.I went into my room and I, too, lay down.Я пошел к себе в лакейскую и тоже лег.I had nothing to do, and I did not want to read.Делать было нечего и читать не хотелось.I was not surprised and I was not indignant. I only racked my brains to think why this deception was necessary.Я не удивлялся и не возмущался, а только напрягал мысль, чтобы понять, для чего понадобился этот обман.It is only boys in their teens who deceive their mistresses like that.Ведь так только подростки обманывают своих любовниц.How was it that a man who had thought and read so much could not imagine anything more sensible?Неужели он, много читающий и рассуждающий человек, не мог придумать чего-нибудь поумнее?I must confess I had by no means a poor opinion of his intelligence.Признаюсь, я был неплохого мнения об его уме.I believe if he had had to deceive his minister or any other influential person he would have put a great deal of skill and energy into doing so; but to deceive a woman, the first idea that occurred to him was evidently good enough. If it succeeded--well and good; if it did not, there would be no harm done--he could tell some other lie just as quickly and simply, with no mental effort.Я думал, что если бы ему понадобилось обмануть своего министра или другого сильного человека, то он употребил бы на это много энергии и искусства, тут же, чтобы обмануть женщину, сгодилось очевидно то, что первое пришло в голову; удастся обман -- хорошо, не удастся -беда не велика, можно будет солгать во второй раз так же просто и скоро, не ломая головы.At midnight when the people on the floor overhead were moving their chairs and shouting hurrah to welcome the New Year, Zinaida Fyodorovna rang for me from the room next to the study.В полночь, когда в верхнем этаже над нами, встречая Новый год, задвигали стульями и прокричали ура, Зинаида Федоровна позвонила мне из комнаты, что рядом с кабинетом.

Languid from lying down so long, she was sitting at the table, writing something on a scrap of paper.	Она, вялая от долгого лежанья, сидела за столом и писала что-то на клочке бумаги.
"I must send a telegram," she said, with a smile. "Go to the station as quick as you can and ask them to send it after him."	-- Нужно отправить телеграмму, -- сказала она и улыбнулась. -- Поезжайте скорее на вокзал и попросите послать вслед.
Going out into the street, I read on the scrap of paper:	Выйдя затем на улицу, я прочел на клочке:
"May the New Year bring new happiness.	"С Новым годом, с новым счастьем.
Make haste and telegraph; I miss you dreadfully.	Скорей телеграфируй, скучаю ужасно.
It seems an eternity.	Прошла целая вечность.
I am only sorry I can't send a thousand kisses and my very heart by telegraph.	Жалею, что нельзя послать по телеграфу тысячу поцелуев и самое сердце.
Enjoy yourself, my darling. -- ZINA."	Будь весел, радость моя. Зина".
I sent the telegram, and next morning I gave her the receipt.	Я послал эту телеграмму и на другой день утром отдал расписку.
Chapter IX.	IX.
The worst of it was that Orlov had thoughtlessly let Polya, too, into the secret of his deception, telling her to bring his shirts to Sergievsky Street.	Хуже всего, что Орлов необдуманно посвятил в тайну своего обмана также и Полю, приказав ей принести сорочки на Сергиевскую.
After that, she looked at Zinaida Fyodorovna with a malignant joy and hatred I could not understand, and was never tired of snorting with delight to herself in her own room and in the hall.	После этого она со злорадством и с непостижимою для меня ненавистью смотрела на Зинаиду Федоровну и не переставала у себя в комнате и в передней фыркать от удовольствия.
"She's outstayed her welcome; it's time she took herself off!" she would say with zest. "She ought to realise that herself. . . ."	-- Зажилась, пора и честь знать! -- говорила она с восторгом. -- Самой бы надо понимать...
She already divined by instinct that Zinaida Fyodorovna would not be with us much longer, and, not to let the chance slip, carried off everything she set her eyes on--smelling-bottles, tortoise-shell hairpins, handkerchiefs, shoes!	Она уже нюхом чуяла, что Зинаиде Федоровне осталось у нас не долго жить, и, чтобы не упустить времени, тащила всё, что попадалось на глаза, -- флаконы, черепаховые шпильки, платки, ботинки.
On the day after New Year's Day, Zinaida Fyodorovna summoned me to her room and told me in a low voice that she missed her black dress.	На другой день нового года Зинаида Федоровна позвала меня в свою комнату и сообщила мне вполголоса, что у нее пропало черное платье.
And then she walked through all the rooms, with a pale, frightened, and indignant face, talking to herself:	И потом ходила по всем комнатам, бледная, с испуганным и негодующим лицом и разговаривала сама с собой:
"It's too much!	-- Каково?
It's beyond everything.	Нет, каково?
Why, it's unheard-of insolence!"	Ведь это неслыханная дерзость!
At dinner she tried to help herself to soup, but could not--her hands were trembling.	За обедом она хотела налить себе супу, но не могла, -- дрожали руки.
Her lips were trembling, too.	И губы у нее дрожали.

She looked helplessly at the soup and at the little pies, waiting for the trembling to pass off, and suddenly she could not resist looking at Polya.	Она беспомощно поглядывала на суп и пирожки, ожидая, когда уймется дрожь, и вдруг не выдержала и посмотрела на Полю.
"You can go, Polya," she said. "Stepan is enough by himself."	-- Вы, Поля, можете выйти отсюда, -- сказала она. -- Достаточно одного Степана.
"I'll stay; I don't mind," answered Polya.	-- Ничего-с, постою-с, -- ответила Поля.
"There's no need for you to stay.	-- Незачем вам тут стоять.
You go away altogether," Zinaida Fyodorovna went on, getting up in great agitation. "You may look out for another place.	Вы уходите отсюда совсем... совсем! -продолжала Зинаида Федоровна, вставая в сильном волнении. -- Можете искать себе другое место.
You can go at once."	Сейчас же уходите!
"I can't go away without the master's orders.	-- Без приказания барина я не могу уйти.
He engaged me.	Они меня нанимали.
It must be as he orders."	Как они прикажут, так и будет.
"You can take orders from me, too!	-- Я тоже приказываю вам!
I am mistress here!" said Zinaida Fyodorovna, and she flushed crimson.	Я тут хозяйка! -- сказала Зинаида Федоровна и вся покраснела.
"You may be the mistress, but only the master can dismiss me.	-- Может, вы и хозяйка, но рассчитать меня может только барин.
It was he engaged me."	Они меня нанимали.
"You dare not stay here another minute!" cried Zinaida Fyodorovna, and she struck the plate with her knife. "You are a thief!	-- Вы не смеете оставаться здесь ни одной минуты! -- крикнула Зинаида Федоровна и ударила ножом по тарелке. -- Вы воровка!
Do you hear?"	Слышите?
Zinaida Fyodorovna flung her dinner-napkin on the table, and with a pitiful, suffering face, went quickly out of the room.	Зинаида Федоровна бросила на стол салфетку и быстро, с жалким, страдальческим лицом, вышла из столовой.
Loudly sobbing and wailing something indistinct, Polya, too, went away.	Поля, громко рыдая и что-то причитывая, тоже вышла.
The soup and the grouse got cold.	Суп и рябчик остыли.
And for some reason all the restaurant dainties on the table struck me as poor, thievish, like Polya.	И почему-то теперь вся эта ресторанная роскошь, бывшая на столе, показалась мне скудною, воровскою, похожею на Полю.
Two pies on a plate had a particularly miserable and guilty air.	Самый жалкий и преступный вид имели два пирожка на тарелочке.
"We shall be taken back to the restaurant to-day," they seemed to be saying, "and to-morrow we shall be put on the table again for some official or celebrated singer."	"Сегодня нас унесут обратно в ресторан, -- как бы говорили они, -- а завтра опять подадут к обеду какому-нибудь чиновнику или знаменитой певице".

Предыдущая Стр. 17 из 36 Следующая

Оглавление