| I don't know whether it was that I saw her now in different surroundings, far from luxurious, and that our relations were by now different, or perhaps that intense grief had already set its mark upon her; she did not strike me as so elegant and well dressed as before. Her figure seemed smaller; there was an abruptness and excessive nervousness about her as though she were in a hurry, and there was not the same softness even in her smile. | Не знаю, оттого ли, что я видел ее теперь при другой обстановке, далеко не роскошной, и что отношения наши были уже иные, или, быть может, сильное горе положило уже на нее свою печать, она не казалась теперь такою изящною и нарядною, как всегда; фигура у нее стала как будто мельче, в движениях, в походке, в ее лице я заметил излишнюю нервность, порывистость, как будто она спешила, и не было прежней мягкости даже в ее улыбке. |
| I was dressed in an expensive suit which I had bought during the day. | Я был одет теперь в дорогую пару, которую купил себе днем. |
| She looked first of all at that suit and at the hat in my hand, then turned an impatient, searching glance upon my face as though studying it. | Она окинула взглядом прежде всего эту пару и шляпу в моей руке, потом остановила нетерпеливый, испытующий взгляд на моем лице, как бы изучая его. |
| "Your transformation still seems to me a sort of miracle," she said. "Forgive me for looking at you with such curiosity. | -- Ваше превращение мне все еще кажется каким-то чудом, -- сказала она. -- Извините, я с таким любопытством осматриваю вас. |
| You are an extraordinary man, you know." | Ведь вы необыкновенный человек. |
| I told her again who I was, and why I was living at Orlov's, and I told her at greater length and in more detail than the day before. | Я рассказал ей еще раз, кто я и зачем жил у Орлова, и рассказывал об этом дольше и подробнее, чем вчера. |
| She listened with great attention, and said without letting me finish: | Она слушала с большим вниманием и, не дав мне кончить, проговорила: |
| "Everything there is over for me. | -- Там у меня все уже кончено. |
| You know, I could not refrain from writing a letter. | Знаете, я не выдержала и написала письмо. |
| Here is the answer." | Вот ответ. |
| On the sheet which she gave there was written in Orlov's hand: | На листке, который она подала мне, почерком Орлова было написано: |
| "I am not going to justify myself. | "Я не стану оправдываться. |
| But you must own that it was your mistake, not mine. | Но согласитесь: ошиблись вы, а не я. |
| I wish you happiness, and beg you to make haste and forget. "Yours sincerely, "G. O. "P. S.--I am sending on your things." | Желаю счастья и прошу поскорее забыть уважающего вас Г. О. P. S. Посылаю ваши вещи". |
| The trunks and baskets despatched by Orlov were standing in the passage, and my poor little portmanteau was there beside them. | Сундуки и корзины, присланные Орловым, стояли тут же в гостиной и среди них находился также и мой жалкий чемодан. |
| "So . . ." Zinaida Fyodorovna began, but she did not finish. | -- Значит... -- сказала Зинаида Федоровна и не договорила. |
| We were silent. | Мы помолчали. |
| She took the note and held it for a couple of minutes before her eyes, and during that time her face wore the same haughty, contemptuous, proud, and harsh expression as the day before at the beginning of our explanation; tears came into her eyes--not timid, bitter tears, but proud, angry tears. | Она взяла записку и минуты две держала ее перед глазами, и в это время лицо ее приняло то самое надменное, презрительное и гордое, черствое выражение, какое у нее было вчера в начале нашего объяснения; на глазах у нее выступили слезы, не робкие, не горькие, а гордые, сердитые слезы. |
| "Listen," she said, getting up abruptly and moving away to the window that I might not see her face. "I have made up my mind to go abroad with you tomorrow." | -- Слушайте, -- сказала она, порывисто поднимаясь и отходя к окну, чтобы я не видел ее лица. -- Я решила так: завтра же уеду с вами за границу. |
| "I am very glad. | -- И прекрасно. |
| I am ready to go to-day." | Я готов ехать хоть сегодня. |
| "Accept me as a recruit. | -- Вербуйте меня. |
| Have you read Balzac?" she asked suddenly, turning round. "Have you? | Вы читали Бальзака? -- спросила она вдруг, обернувшись. -- Читали? |
| At the end of his novel | Его роман |
| 'Pere Goriot' the hero looks down upon Paris from the top of a hill and threatens the town: | "Pere Goriot" кончается тем, что герой глядит с вершины холма на Париж и грозит этому городу: |
| 'Now we shall settle our account,' and after this he begins a new life. | "Теперь мы разделаемся!" -- и после этого начинает новую жизнь. |
| So when I look out of the train window at Petersburg for the last time, I shall say, | Так и я, когда из вагона взгляну в последний раз на Петербург, то скажу ему: |
| 'Now we shall settle our account!'" | "Теперь мы разделаемся!" |
| Saying this, she smiled at her jest, and for some reason shuddered all over. | И, сказавши это, она улыбнулась этой своей шутке и почему-то вздрогнула всем телом. |
| Chapter XV. | XV. |
| At Venice I had an attack of pleurisy. | В Венеции у меня начались плевритические боли. |
| Probably I had caught cold in the evening when we were rowing from the station to the Hotel Bauer. | Вероятно, я простудился вечером, когда мы с вокзала плыли в Hotel Bauer. |
| I had to take to my bed and stay there for a fortnight. | Пришлось с первого же дня лечь в постель и пролежать недели две. |
| Every morning while I was ill Zinaida Fyodorovna came from her room to drink coffee with me, and afterwards read aloud to me French and Russian books, of which we had bought a number at Vienna. | Каждое утро, пока я был болен, приходила ко мне из своего номера Зинаида Федоровна, чтобы вместе пить кофе, и потом читала мне вслух французские и русские книги, которых мы много накупили в Вене. |
| These books were either long, long familiar to me or else had no interest for me, but I had the sound of a sweet, kind voice beside me, so that the meaning of all of them was summed up for me in the one thing--I was not alone. | Эти книги были мне давно уже знакомы или же не интересны, но около меня звучал милый, добрый голос, так что в сущности содержание всех их для меня сводилось к одному: я не одинок. |
| She would go out for a walk, come back in her light grey dress, her light straw hat, gay, warmed by the spring sun; and sitting by my bed, bending low down over me, would tell me something about Venice or read me those books--and I was happy. | Она уходила гулять, возвращалась в своем светло-сером платье, в легкой соломенной шляпе, веселая, согретая весенним солнцем, и, севши у постели, нагнувшись низко к моему лицу, рассказывала что-нибудь про Венецию или читала эти книги -- и мне было хорошо. |
| At night I was cold, ill, and dreary, but by day I revelled in life --I can find no better expression for it. |