…Сброшен газ, самолет, уменьшая скорость, едва удерживается в горизонтальном положении. Ручка — почти полностью на себя. Левая нога вперед… Земля крутится перед глазами, как патефонная пластинка; сливаются поля, перелески, деревни… Но вот даны рули на вывод — и тут же прекращается волчком кружиться земля. Самолет в пикировании. Теперь ручку управления на себя, сектор газа — вперед. Самолет послушен пилоту — значит, все в порядке!
Из зоны на аэродром Гастелло возвращался, испытывая чувство радости. Пел мотор, звенели и слегка подрагивали расчалки… На душе было легко.
— Задание выполнил, — весело доложил он, посадив самолет.
— Отлично! — коротко оценил полет старший лейтенант.
…Быстро прошли годы учебы, оставив теплые воспоминания об училище, о тех, кто помогал делать первые шаги в воздухе. Комиссия Наркомата обороны СССР, принимавшая экзамены от учлетов, дала хорошую оценку подготовке молодых пилотов. Вместе со всеми Николай успешно окончил школу, получил звание младшего летчика и был направлен в бомбардировочную часть.
Он летчик! Настоящий, как «тот» из далекого детства. Жизнь вдруг обрела какую-то особую значимость, весомость. Полеты, полеты! Чем больше, тем лучше: скорее бы утро, скорее бы на аэродром.
Каждый летный день был праздником. Молодым летчикам давали мало летать — пусть присмотрятся, обвыкнут, изучат как следует район полетов — так думали командиры. Тем желанней был каждый полет.
Что может быть лучше команды: взлет разрешаю!
Утреннее солнце дробится лопастями винта на золотые полосы. Струя плотного воздуха, ударяясь о козырек кабины, треплет ремешок шлема, холодит лицо, забирается под очки.
Взлет! Сектор газа «плавно, но энергично», как учили, вперед. Самолет сначала медленно, покачиваясь, начинает разбег. Ручка от себя — поднят хвост. Капот режет горизонт. Вот толчки все резче, все настойчивее. Пора в небо! Ручка чуть на себя! Самолет мягко пошел ввысь. Весело звенит мотор.
Самолет набирает высоту. Плывут широкой лентой прямоугольники колхозных полей — желтые, золотистые, зеленые, коричневые — до самого горизонта, насколько хватает глаз.
— Широка страна моя родная, — поется в полный голос. Поет душа, поет мотор, вплетая в песню свою задорную мелодию.
В совершенствовании летного мастерства нет предела. Николай с особым усердием изучал литературу по технике пилотирования, жадно перенимал опыт лучших летчиков, усиленно тренировался и шлифовал отдельные элементы в многообразном комплексе высшего пилотажа.
«Пытливый пилот всегда видит дальше, его не могут застать врасплох никакие осложнения» — эту истину своего первого летного наставника Николай особенно запомнил. В своем дневнике он записал: «Хочешь быть хорошим пилотом — не жалей себя и времени на учебу, тренировки, приобретение опыта».
Современный пилот должен быть всесторонне образованным человеком, обладать широким кругозором, твердыми моральными устоями и, конечно, отличным здоровьем. Среди певцов бытует выражение — «ставить голос». Это делают в музыкальном училище или консерватории. Пилоту же в летном училище мастерство необходимо дорабатывать и оттачивать в процессе непрерывных полетов. Только тогда появляется то умение, которое называют летным почерком. Николай отлично понимал: надо учиться у мастеров, изучать опыт старших авиаторов, их умение, следовать их примеру во всем — и в работе, и в жизни. Он стремился «выжать» из машины все, чтобы сделать еще один уверенный шаг в небо.
Перед нами документ, хранящийся в личном деле Николая. Он рассказывает о том, как претворял в жизнь намеченную программу молодой летчик.
«Аттестация.
Активен в общественной работе, скромен; у товарищей пользуется большим авторитетом и любовью; физически развит хорошо. Вынослив и работоспособен в отличной степени… Теоретический курс усвоил хорошо. В вопросах материальной части разбирается тоже хорошо, помогает технику. Летать очень любит. К полетам относится продуманно и серьезно. В воздухе внимателен. Решения принимает уверенно, правильно и быстро. Техника полета хорошая. Летает смело и уверенно, без излишнего удальства. Задания выполняет четко. Боязни нет».
После войны, я помню, к нам приезжал бывший инструктор Николая полковник Трубицин. Он учил брата летному делу и, вспоминая годы своей инструкторской работы, рассказал о том, как ему пришлось заниматься с курсантами, обучать их азам летной премудрости, а затем умению защищать Родину, наносить по врагу сокрушительные удары. Вспоминая о Николае, он говорил, что брат во многом проявил себя, еще будучи курсантом.
«Я помню, — рассказывал он, — когда Николай впервые показал свои летные способности, как совершил свой первый самостоятельный полет. Я обучал его летному делу, и мне было очень приятно, когда курсант Гастелло впервые показал отличные навыки пилотирования. Но я наблюдал за курсантами не только в полете, но и на земле. Сначала мне казалось, что Николай как-то держится отчужденно от товарищей, берет все усидчивостью, зубрежкой. Он действительно много занимался. И впоследствии я понял, что к обязанностям курсанта он относился исключительно добросовестно, всегда с особой аккуратностью выполнял задания. Еще мне запомнились такие его замечательные качества: он всегда был очень отзывчив, друга в беде не оставит, придет в нужный момент на помощь. Таким он оставался до окончания училища — сдержанным, скромным и исполнительным».
Брата в предвоенную пору я помню очень хорошо. О деловитости и собранности Николая можно было судить даже по его внешнему виду. Он всегда был аккуратен, подтянут, с хорошей выправкой. Открытый и внимательный взгляд его говорил, что он человек волевой и серьезный. На вопросы он всегда отвечал коротко, ясно. Всегда был сдержан. У него ничего не было второстепенным. Все, что положено по программе обучения, он готовил только на «хорошо» и «отлично». Если он допускал какую-либо ошибку, тут же, без стеснения, выяснял причину и уже в дальнейшем не повторял ее.
«Вначале, — рассказывал нам полковник Трубицин, — он не совсем четко выводил самолет из штопора. Мы вместе выясняли, почему это происходит, и вскоре эта фигура выполнялась им на „отлично“. Имел он еще одно качество — он выполнял любые задания при любых обстоятельствах и скоро заслужил уважение и авторитет у товарищей и командиров. Во всем облике этого человека чувствовалось то, что он происходил из советской трудовой семьи, воспитывался в рабочей среде и будучи сам рабочим, глубоко, как коммунист, проникся безграничной преданностью великому делу партии Ленина.
Преподаватели отмечали в нем умение организовать свой рабочий день. Слушая объяснения, он обязательно вел необходимые записи, читал рекомендуемую литературу, исключительно аккуратно выполнял схемы и чертежи.
Мне как инструктору, — вспоминал далее полковник Трубицин, — не приходилось за него беспокоиться: он всегда отлично справлялся с любым заданием. Летные упражнения отрабатывал не спеша и имел всегда отличные оценки. Интересовался последними достижениями авиационной науки и техники».
Полковник Трубицин вспоминал, как на выпускные экзамены курсантов в школу из Москвы прибыл начальник Военно-Воздушных Сил Красной Армии. На этих ответственных испытаниях курсант Гастелло показал отличные качества пилотирования. Он демонстрировал свои летные достижения на учебном истребителе И-5. По тем временам это была отличная высокоманевренная машина, со скоростью около 300 километров в час.
Николай на экзаменах получил отличную оценку и в числе лучших курсантов был направлен в Москву на слет отличников учебы.
Накануне вылета в столицу брат прислал мне письмо. Он писал:
«Дорогая Нина! Скоро у нас выпуск. Ты знала, как я стремился к этому. Думаю, что в долгу перед Отчизной я не останусь и сумею стать для нее полезным человеком. Скоро увидимся. Обязательно вам, мои родные, папа, мама, Аня, Нина и Виктор, привезу из Луганска подарки…»
Курсанты Луганского летного училища на слет отличников прибыли в Москву на Центральный аэродром на самолетах И-5.
«На этом самолете, — рассказывал полковник Трубицин, — курсант Гастелло стал летать в числе первых освоивших эту машину, овладел ею на отлично и с успехом демонстрировал навыки высшего пилотажа. В торжественный заключительный день на слете присутствовал нарком обороны. Волнение курсантов было большим. Николай внешне был спокоен, но после он рассказывал, что волновался не меньше других, только держался и не показывал вида. На своем И-5 он полностью выполнил намеченную программу, продемонстрировав пилотаж высшего класса. Но при посадке перед самой трибуной, где находились нарком обороны, представители ВВС, журналисты, посадка закончилась небольшой аварией. Можно себе представить, как переживал тогда Николай. А все произошло из-за пустяка: подвели новые сапоги. В самый последний момент, уже посадив самолет, отполированная подошва соскользнула с металлической педали, и самолет потерял направление… К счастью, все обошлось благополучно, так что впоследствии об этом случае вспоминали с улыбкой. Впрочем, это лишний раз подтверждает истину: в авиации пустяков не бывает».
Вспоминая курсанта Гастелло, полковник Трубицин рассказывал, что Николай был человеком с большим жизненным опытом, необходимыми знаниями, умением жить интересами коллектива. В летной школе перед своими товарищами он часто выступал с информациями о международной и внутренней жизни. Когда он говорил о Родине, о партии, он находил самые проникновенные и простые слова, доходившие до сердца каждого, кто его слушал. Он заметен был еще и потому, что умел нацелить, заинтересовать товарищей и часто был застрельщиком интересных дел.
«Был такой случай, — вспоминает полковник Трубицин, — курсанты находились в лагере, а в школе намечалось спортивное соревнование. Выехали из лагеря, но по пути отказала автомашина. До школы оставался добрый десяток километров, а состязания начнутся через два часа. Что делать? Тогда Гастелло предложил товарищам идти пешком. Не все, конечно, согласились, нашлись и скептики. Но он сумел убедить друзей, и все прибыли своевременно. После короткого отдыха ребята включились в спортивную борьбу, а многие из них даже одержали победу… Николай был чутким и отзывчивым товарищем, но когда дело касалось общественных интересов, мог настоять на своем».