— У меня дома свой мастер, это работа Николая.
Мама долго хранила, а теперь продолжаю хранить я металлическую «ногу», которой когда-то в детстве пользовался Николай, когда чинил себе и своим товарищам обувь, разбитую на футбольном поле. Сапожное ремесло, надо сказать, выручало его и тогда, когда он учился в школе пилотов, а затем служил. Приезжая в отпуск, он частенько садился за маленький столик, как настоящий сапожник подвязывал передник, брал металлическую «ногу» и принимался за ремонт поношенной обуви всех родственников. Сидит постукивает, а мама подойдет, тронет за плечо, скажет:
— Отдохнул бы ты лучше, Коленька. Ты теперь летчик, командир, и неудобно вроде сапожничать, люди увидят, смеяться будут.
Николай отшучивался:
— Ничего, мама, пусть посмотрят, что красные командиры все делать умеют! Да и в нашей службе всякое бывает. Военный человек все должен уметь. Вспомни, как ты мне говорила, что труд облагораживает человека. Ты должна гордиться, что твой сын, до того как стать летчиком, был токарем, слесарем, столяром, портным, баянистом и… футболистом. — И в этом Николай был прав.
В гарнизонном клубе у них был кружок «Мастер на все руки». Занимались там в основном дети военные.
Так им всегда говорили, будьте такими же, как Николай Францевич Гастелло.
В городке его знали все. Он вставал утром очень рано. И чуть ли не одним из первых появлялся на улице в тренировочном костюме. Физзарядкой он занимался при любой погоде. Но любимым видом спорта для брата по-прежнему оставался футбол. Все, кто знал Николая Гастелло, прежде всего при разговоре вспоминали какой-нибудь из матчей, где он играл. В футбол он играл все время, хотя ему перевалило уже за тридцать, но товарищи по команде и болельщики считали его хорошим игроком.
Бывшие сослуживцы по Ростову вспоминают такой случай: во время одной игры Николаю повредили ногу. Военврач эскадрильи А. Е. Мазин запретил ему на время играть. Но случилось так, что начались соревнования на первенство эскадрилий. Гастелло пришел к врачу, стал убеждать, что в этом соревновании ему надо обязательно участвовать, иначе, мол, подведет товарищей. Врач долго не соглашался, убеждая его, что он еще не совсем здоров. Но трудно, видно, было устоять перед просьбой Николая. К тому же и сам врач был большим ценителем футбола и, посмотрев ногу, дал добро, но строго предупредил быть поосторожнее.
Этот матч прошел успешно. Победу одержала команда, в которой играл Николай.
Когда Николая назначили командиром эскадрильи, служебных дел у него значительно прибавилось. Около двух месяцев он не посещал тренировок и не участвовал в соревнованиях. Заметили это и болельщики, стали спрашивать, что случилось с защитником Гастелло, почему его не видно на поле.
Шел к концу розыгрыш первенства эскадрилий. Футболисты почувствовали, что без Николая первого места им не видать. Футбольная команда эскадрильи в полном составе явилась к комиссару Чернову. Комиссар сразу же вызвал к себе капитана Гастелло. Разговор был коротким. Николая уговаривать не надо было. Он, козырнув, сказал:
— Раз надо, значит, буду играть!
В этот же день он явился на тренировку. Ребята сразу же почувствовали уверенность, с появлением капитана команды пришла и победа.
15 июня 1941 года, за неделю до начала войны, между футбольными командами второй и четвертой эскадрилий состоялся футбольный матч. Командир эскадрильи Николай Францевич Гастелло выступал тогда защитником и был примером для многих игроков, не уступая ни в беге, ни в виртуозном владении мячом молодым. Ему тогда шел тридцать четвертый год.
Этот матч был последним, в котором участвовал Николай. В письме ко мне бывший сослуживец брата полковник запаса Иван Федорович Суковицын из Харькова сообщал:
«Наша бомбардировочная авиационная дивизия базировалась на полевом аэродроме около железнодорожной станции. Я тогда занимал должность заместителя командира бомбардировочной авиаэскадрильи 96-го бомбардировочного авиаполка. Николай Францевич был командиром авиаэскадрильи в соседнем полку. На аэродроме наши самолеты находились рядом. Жили мы с Николаем близко и часто встречались, были с ним в хороших, приятельских отношениях. Особенно и на всю жизнь мне запомнился день 21 июня 1941 года. Мы встретились с Николаем около Дома офицеров. Он был одет в спортивную футбольную форму, бежал на тренировку. Стадион находился рядом с Домом офицеров. Мы обменялись с ним спортивными новостями, совершенно не предполагая, что на следующее утро начнется война…»
Рассказ восьмойБОЕВОЕ КРЕЩЕНИЕ
Год 1938-й был годом тревожных событий. Гитлеровская Германия усиленно готовилась к агрессивным действиям в Западной Европе. Она успела захватить Австрию, часть Чехословакии, в сентябре 1939 года напала на Польшу. Недружелюбно вела себя по отношению к СССР Финляндия, поспешно укрепляя свои границы; в ее приграничных округах появились немецкие военные специалисты. Под видом туристов и в Румынии стали появляться немецкие военные инструкторы.
Агрессивно вела себя Япония. В 1938 году ее войска вторглись на советскую землю в районе озера Хасан, но получили достойный отпор. Однако японских милитаристов это не остановило. В мае 1939 года самураи перешли границу Монгольской Народной Республики в районе реки Халхин-Гол, где и развернулись военные действия.
Наша страна оказала помощь братскому монгольскому народу. Красная Армия вместе с монгольской армией выступила против японских захватчиков. В военных операциях на Востоке принимали участие и Военно-Воздушные Силы СССР. Наши самолеты наносили массированные бомбовые удары по скоплениям вражеских войск, разрушали военные объекты в тылу врага. Особенно отличились тяжелые бомбардировщики ТБ-3, которые не только наносили мощные удары по врагу, но также влияли и на моральное состояние японских солдат: круглосуточные бомбежки подрывали боевой дух армии противника.
В этих боях принял участие и Николай Гастелло. В мае 1938 года он был назначен командиром отряда 1-го тяжелобомбардировочного авиационного полка. В то время в полку проходили обычные учебные полеты: тяжелые самолеты ТБ-3 по тревоге поднимались в воздух и уходили в длительные маршруты. Возвращались на базу в разное время — и ночью, и днем. Так было и в то раннее утро. Самолеты поднялись по тревоге и скрылись в голубом небе. Но на этот раз их вылет был боевым. ТБ-3 взяли курс на восток, в Монголию, к берегам реки Халхин-Гол.
Прошли сутки, и из газет стало известно, в Монголии начались военные действия против японских захватчиков, в которых участвуют и советские самолеты.
Вспоминая эти дни, Анна Петровна рассказывала, что в ростовском авиагородке, когда самолеты не вернулись на базу, поняли, что наши летчики, видимо, уже участвуют в боях. Она решила пойти к командиру бригады и узнать, верны ли их предположения. Но в штабе ответили коротко, что они находятся на выполнении боевого задания, и когда вернутся, неизвестно.
Много передумала тогда Анна Петровна, волновались родные и близкие тех, которые, как и Николай, так долго не возвращались в Ростов.
А в Монголии стояли жаркие дни. От палящих солнечных лучей трудно было найти укрытие.
Недалеко от расположения самолетов ТБ-3 ростовской авиачасти базировалось подразделение тяжелых скоростных бомбардировщиков 150-го авиационного полка. Самолеты этого подразделения ДБ-3ф или, как их потом именовали, Ил-4, имели назначение наносить внезапные бомбовые удары на высоких скоростях в любое время суток. Эти самолеты в отличие от ТБ-3 имели значительно более высокие характеристики: экипаж состоял всего из трех человек, скорость их была около 450 километров в час, высота полета — 10 тысяч метров. Этот превосходный по тем временам двухмоторный самолет преодолевал расстояние до 2 тысяч километров при бомбовой нагрузке до 1,5 тонн, имел на вооружении четыре пулемета.
Самолет же ТБ-3, как правило, выполнял боевые задания в ночное время, поэтому и назывался «ночником». В дневное время эти самолеты использовались на вспомогательных операциях: на них перевозили раненых и доставляли к линии фронта срочные грузы, боеприпасы.
Стоянки ТБ-3 и Ил-4 были рядом. Николай Францевич с завистью поглядывал в сторону «скоростников». Ему хотелось узнать, как эти машины ведут себя в боевой обстановке. Он понимал, что самолеты ТБ-3 свой век отживают: они тихоходные, высота полета и маневренность низкие, а это уже не отвечало требованиям ведения современной войны. Он был уверен, что недалеко время, когда придется переходить на другой самолет, может быть, даже на ДБ-3ф.
В свободные минуты Николай Францевич навещал своих соседей, расспрашивал их о результатах боевых полетов, интересовался, как ведут себя Ил-4 в условиях дневного воздушного боя, каковы их преимущества перед самолетами ТБ-3 в бою. Он заходил в кабину самолета, подолгу с интересом рассматривал механизмы управления, навигационное оборудование. Познакомиться с этими самолетами в полете и тем более в боевой обстановке ему пока не представлялась возможность.
Первые боевые вылеты на тихоходных ТБ-3 в ночное время показали, что в условиях монгольских степей заметить противника трудно. Если днем ориентиры видны хорошо, то ночью их обнаружить почти невозможно. Это неизменно отражалось на точности нанесения бомбовых ударов.
У Николая Францевича возникла мысль познакомиться с местностью днем, нанести на карту ориентиры и пользоваться ими ночью при выполнении боевых вылетов на ТБ-3.
Но для такого эксперимента надо было получить разрешение командования. Комбриг выслушал Гастелло, подумал и признал предложение дельным.
Так Николай Францевич с приказом комбрига явился к командиру полка Ил-четвертых Бурмистрову. Комполка сразу, вероятно, понял, почему Гастелло часто приходил к его пилотам. С улыбкой он сказал:
— А ведь вам, Гастелло, нужны не только ориентиры. Вижу, хочется посмотреть, как мы на «илах» бьем врага днем? Должен вас предупредить, что днем больше опасности, чем в ночное врем