Он вдруг потянулся и вдохнул полной грудью. Довольно улыбаясь, кивнул сам себе:
— Полетели…
Солнце над Гамма Октопус-IV клонилось к горизонту, и на небе бледными серпиками проступали три луны. Ещё не стемнело, но для шахтёрского посёлка, расположившегося у края узкой лесистой долины, вечер наступил раньше — его накрыла тень от горной гряды. Однако зажигать ночные огни там было, судя по всему, некому…
Двухэтажное здание управы и длинные жилые бараки превратились в закопчённые коробки с пустыми оконными проёмами и провалившимися крышами. Схожая судьба постигла несколько подсобных зданий. На месте одного из складов громоздилась куча почерневших в пламени обломков. Соседние с ним хранилища накренились в стороны, с ближнего сорвало кровлю — всё говорило о взрыве. Невредимым выглядел лишь десяток приземистых домиков, расположившихся чуть на отшибе. В них, вероятно, жили специалисты с семьями и начальство. Позади посёлка, ближе к горам, можно было разглядеть врезанный в склон холма спуск в шахты. Ещё дальше высились громады трёх причалов — самый большой оказался занят обгорелым остовом грузового судна…
Неладное экипаж фрегата заподозрил ещё на орбите, когда провалились многочасовые попытки корабельного радиста связаться с колонией — точки и тире улетали словно в пустоту. На позывные никто не отвечал. Хотя у проблем со связью могло быть немало объяснений, это настораживало, и капитан принял решение спуститься к поверхности в стороне от поселения. Теперь собравшиеся на открытом мостике офицеры молча рассматривали то, что осталось от городка, с километровой дистанции, с высоты в пять сотен метров.
— Пиратский налёт? — предположил, наконец, Боодинген.
— Может и налёт… — протянул Хайнц, водя окуляром подзорной трубы из стороны в сторону. — Людей не видно. Ни живых, ни мёртвых… Эм, что думаешь?
— Дыма нет, — ответила Мария. Она стояла рядом с коммандером, засунув руки в карманы и изучая город невооружённым взглядом. — Давно, значит, случилось. Не меньше нескольких дней назад. Думаю, стоит поразведать.
— Подойдём ближе?
— Нет, ни в коем случае. Наоборот. Я прочешу посёлок с отрядом. Начиная с тех хибарок, которые поцелее. А корабль отведёте в сторонку, поднимете выше и обеспечите прикрытие артиллерией. Так безопаснее.
— Согласен.
— Тогда… — женщина наклонила голову к плечу, размышляя. — Возьму с собой десять человек. Ещё десять, во главе с лейтенантом Кельшити, будут в резерве, готовые к высадке. При необходимости выдвинутся нам на помощь. Остальные обеспечивают безопасность судна, командует Николас. Сходни не спускайте, обойдёмся верёвками и лестницей. Дальше — по обстоятельствам. Одобряешь?
— Одобряю, — кивнул Гёзнер и буднично добавил. — И иду с вами.
Майор лишь неопределённо передёрнула плечами — вероятно, ничего необычного в этом не было.
— Не задерживайся, ждать не будем, — сказала она и спустилась с юта. Коммандер повернулся к оставшимся офицерам:
— Если ничего не стрясётся, вернёмся быстро. Но на всякий случай… На время нашего с Марией отсутствия старшим по охране назначается лейтенант Николас Кордоба, общим руководителем экспедиции — доктор Эрика Маан.
— Я? — ахнула девушка. До сих пор она тихо торчала в уголке, стараясь не привлекать внимания и чувствуя себя как никогда лишней.
— А кто, кроме тебя? — Хайнц подмигнул ей и последовал за майором.
Заставлять Марию ждать он не собирался. Быстро заскочив в каюту, чтобы прихватить шпагу и переобуться в сапоги (на борту он обычно носил растоптанные гражданские туфли), коммандер забрал в оружейной комнате пистолеты и появился на палубе почти одновременно с бойцами группы сопровождения. Их командир, успевшая облачиться в кирасу и вооружиться мушкетом, шутливо отсалютовала ему. Поинтересовалась:
— Верёвочный трап осилишь?
— Да я и по канату смог бы… — обиделся Гёзнер.
— Практики тебе не хватает. Когда в последний раз по снастям лазал? Лучше не рискуй зря.
Корабль снизился до уровня макушек деревьев, с обоих бортов сбросили тросы. Солдаты скользнули вниз по ним, коммандер, кряхтя, спустился по лесенке. Немощным он себя отнюдь не ощущал, однако в некоторых вопросах с майором никогда не спорил. В конце концов, беречь других — её работа. Также и она не перечила без нужды, например, Боодингену, если речь заходила о судне. В команде каждый был на своём месте…
Когда все разведчики очутились на земле и собрались «под сенью» парящего фрегата, Мария скинула с плеча мушкет и, держа ружьё одной рукой под цевье, указала им в сторону посёлка:
— Не будем мешкать. Темнеет. Цепью — вперёд.
Отряд выдвинулся.
Первая неприятная находка ожидала их уже на полпути к цели. Кто-то из бойцов заметил в траве голый человеческий череп. Пришлось остановиться и наскоро обыскать окрестности. Нашлось ещё несколько косточек, обрывки одежды, медная пуговица… Мария осмотрела кости намётанным глазом и уверенно заявила, что останки не старые, возрастом около десяти суток. Просто над ними поработали местные животные — следы мелких зубов на черепе разглядел и Гёзнер, не так хорошо разбиравшийся в покойниках. Дальше двинулись медленнее, примкнув штыки, удвоив бдительность.
На околице остановились. Крайний дом — небольшой, белёный, с целёхонькими стёклами в рамах — был повернут к разведчикам фасадом, дверь его, распахнутая, висела на нижней петле. Майор жестом направила вперёд двух стрелков. Остальные рассыпались по укрытиям, готовясь их прикрывать в случае чего. По счастью, не понадобилось. Бойцы беспрепятственно достигли дома, заглянули в окна, вошли внутрь. Через минуту один из них появился в дверном проёме, махнул рукой…
…Картина разгрома и грабежа Хайнца не удивила бы. По правде сказать, интерьер «жилища, из которого внезапно исчезли хозяева», с нетронутой едой в тарелках и тому подобным — тоже. Он повидал на своём веку достаточно, чтобы знать, что истории о городах и кораблях-призраках не всегда выдуманы от начала и до конца. Этот же дом выглядел так, словно его покинули в спешке. Вываленная из шкафов одежда, брошенный чемодан со сломанным замком, открытые кухонные шкафчики и ледник с растаявшим льдом. Ни крошки пищи — что особенно неприятно, поскольку она бы позволила определить, как давно всё случилось. Обнаружилась и кубышка с монетами — главным образом, серебряными. Спрятанная без ухищрений, под кроватью. Пираты-налётчики, ровно, как и любые другие грабители, вряд ли бы её оставили.
Мария переглянулась с коммандером, куснула губу и приказала осмотреть остальные здания. В них всё обстояло примерно так же, как и в первом, за исключением одного единственного — с плоской металлической крышей. Его ставни оказались плотно закрыты, а дверь заперта.
— Я пробовал створку — изнутри держит. — Доложил дюжий капрал, сдвигая шлем на затылок. — Щеколда или засов, спорить готов.
— А на пороге — пыль. — Обратил внимание Хайнц. — Нетронутая.
— Двухнедельная, самое малое, — подтвердила майор и повернулась к нему. — Будем церемониться?
— Некогда. Ломайте дверь.
Солдаты навалились на створку и в два приёма высадили её, сорвав не только с запора, но и с петель. Гёзнер шагнул вместе с ними в прихожую… Торопливо зажал нос рукавом и, стараясь дышать сквозь ткань, гнусаво рявкнул:
— Наружу! Все! Живо! Отойти на десять метров!
Повторять не понадобилось — бойцы опрометью выскочили на улицу, вместо них за плечом коммандера в тот же миг появилась Мария. Принюхалась, понимающе кивнула. Кивком же предложила пройти вперёд. Тошнотворно-сладковатый запах разложения, наполнивший воздух домика, похоже, совершенно её не беспокоил. Хайнц скривился, но двинулся первым, зачем-то сжимая рукоять пистолета — хотя стрелять, несомненно, было не в кого.
Поиски длились недолго. Трупы обнаружились в спальне. Три разлагающихся тела — мужчина, женщина, мальчик лет семи. Женщина и ребёнок, вытянувшись, лежали на широкой кровати, мужчина, скрючась, лицом вниз — на полу. Возле его судорожно распахнутой ладони валялся охотничий нож. Судя по запёкшейся крови на клинке, именно он послужил орудием убийства… И самоубийства. Кровавые пятна на одежде позволяли предположить, что женщина и мальчик погибли от ударов в сердце, а мужчина, вероятнее всего, распорол себе горло. Запах и степень разложения говорили о возрасте тел — приблизительно десять-двенадцать дней.
— Дьявол… — зло выдохнула Мария, совершенно по-собачьи скалясь. К покойникам майору было не привыкать, однако мёртвые дети до сих пор вызывали у неё бессильную, слепящую ярость, нанося серьёзный удар по самообладанию.
— Уходим, — негромко произнёс Гёзнер, делая шаг назад.
Покинув дом, они отошли к окраинным строениям, и долго стояли в молчании, вдыхая чистый воздух, глядя на розовеющие в лучах заходящего солнца горные пики. Потом Мария выудила откуда-то из-под кирасы две мятые папиросы, предложила одну Хайнцу. Тот с благодарностью принял, зажёг от спички, дал прикурить женщине и глубоко затянулся. По непривычке закашлявшись, хрипло сказал:
— Это может быть болезнь.
— Сомневаюсь, — Мария, полуприкрыв глаза, запрокинула голову и выдохнула колечко дыма. — От болезни не убегают в спешке, бросая вещи.
— Верно. Если б жители покинули городок, считая его источником заразы, всё равно собирались бы основательней…
— И сожгли бы его полностью, — закончила женщина. — Конечно, в связи с эпидемией могли возникнуть беспорядки, но… Тогда вот эти хижинки начальства спалили б первыми…
— Не похоже, согласен… Общая картина не соответствует… Да и карантин мы себе позволить не в состоянии. Пока иных версий нет. Продолжим разведку?
— Продолжим, — женщина одной затяжкой докурила папиросу и затушила окурок о нагрудник кирасы. — Покуда ещё хоть что-то видно. Только дверь на место приладим…
Но больше ничего интересного в поселении им не попалась. В сгоревшие здания соваться не решились, на уцелевших складах не было ничего, кроме сырья — вынутых из земли, неактивных энергокристаллов. Сумерки окончательно сгустились к тому времени, когда отряд сделал последнее открытие. За посёлком, в глубокой ложбинке, скрытой от стороннего наблюдателя похожими на плакучие ивы деревьями, пряталось кладбище. С воздуха они его не разглядели, а между тем счёт могил шёл на десятки. Пожалуй даже, сотни полторы — прикинул коммандер. Многовато для крошечной рабочей колонии, которой без году неделя… И три четверти — свежие, не успевшие осесть холмики.