рода австралопитеков, он, возможно, проводил время на деревьях, возможно, располагался в них на ночлег, как современные шимпанзе.
Сделав паузу на отметке в 4 миллиона лет, давайте бросим быстрый взгляд на то, что расстилается вокруг. Есть некоторые фрагментарные останки, возможно, прямоходящего, похожего на австралопитека существа еще далее в прошлом, приблизительно 4.4 миллиона лет назад. Тим Уайт (Tim White) и его коллеги обнаружили его в Эфиопии, очень близко от могилы Люси. Они назвали его Ardipithecus ramidus (некоторые различают второй вид, Ardipithmis kadabba.), хотя некоторые предпочитают относить его к роду Australopithecus. Ни один череп Ardipithecus пока не найден, но его зубы предполагают, что он был больше похож на шимпанзе, чем на того или иного более позднего человека. Его зубная эмаль была более толстой, чем у шимпанзе, но не столь толстой, как наша. Были найдены несколько отдельных костей черепа, и они указывают, что череп опирался на вершину позвоночного столба, как у нас, а не перед ним, как у шимпанзе. Это предполагает вертикальное положение, и те кости ноги, которые были найдены, подтверждают мнение, что Ardipithecus передвигались на двух ногах. Прямохождение отделяет людей от остальных млекопитающих настолько кардинально, что я чувствую, что оно заслуживает отдельного рассказа. И кто лучше подходит, чтобы рассказать его, чем Литл Фут?
Рассказ Литл Фута
Нет большой необходимости выдумать причины, почему ходьба на двух ногах могла бы быть вообще полезной. Если бы это было так, то шимпанзе ходили бы так же, не говоря уже о других млекопитающих. Нет никакой очевидной причины для мнения, что бег на двух или четырех ногах быстрее или эффективнее, чем другой. Скачущие млекопитающие могут быть удивительно быстры, используя подвижность позвоночника, двигающегося то вверх, то вниз, чтобы добиться – среди других преимуществ – удлиненного, эффектного шага. Но страусы показывают, что человеческая походка на двух ногах может достойно конкурировать с четвероногой у лошади. Действительно, лучший спринтер среди людей, хотя заметно уступает в скорости лошади или собаке (или страусу, или кенгуру если на то пошло), не является позорно медленным. Четвероногие обезьяны – вообще невыдающиеся бегуны, возможно потому, что конструкция их тела должна идти на компромисс с потребностями альпиниста. Даже бабуины, которые обычно бегают и добывают корм на земле, используют деревья для сна и защиты от хищников, но бабуины могут бегать быстро, когда это нужно.
Так, когда мы спрашиваем, почему наши предки встали на задние ноги, и когда мы представляем себе четвероногую альтернативу, от которой мы отказались, неправильно было бы «придумывать гепарда», или что-то вроде того. Когда наши предки впервые поднялись на задние ноги, не было никакого очень сильного преимущества в расторопности или скорости. Мы должны в другом месте искать давление естественного отбора, которое привело нас к такому революционному изменению в походке.
Как и некоторые другие четвероногие животные, шимпанзе могут научиться ходить на задних ногах, и они часто так и поступают, во всяком случае, на коротких расстояниях. Таким образом, вероятно, не было бы непреодолимо трудным для них переключиться, если бы были серьезные преимущества от таких действий. Орангутаны еще больше способны к этому. Дикие гиббоны, чей самый быстрый метод передвижения – брахиация (качание под ветвями на руках), также перебегают через поляны на своих задних ногах. Некоторые обезьяны становятся вертикально, чтобы осмотреться над высокой травой или перебраться через воду. Лемур сифака Верро, хотя и живет главным образом на деревьях, где он – эффектный акробат, «танцует» на земле между деревьями на задних ногах, придерживаясь передними лапами с балетным изяществом. Когда врачи проверяют наше здоровье, они иногда просят, чтобы мы бежали на месте в маске, таким образом, они могут измерить потребление нами кислорода и другие показатели метаболизма. В 1973 году некие американские биологи Тэйлор и Раунтри (C. R. Taylor and V. J. Rowntree), сделали это с обучаемыми шимпанзе и капуцинами на «бегущей дорожке». Заставляя животных управлять «бегущей дорожкой» на четырех или на двух лапах (им давали что-то, чтобы держаться), исследователи могли сравнить потребление кислорода и эффективность этих двух походок. Они ожидали, что передвижение на четырех лапах будет более эффективным. Так, в конце концов, обычно и поступают эти виды, и этому соответствует их анатомия. Возможно, прямохождению помог факт, что у них было что-то, чтобы держаться. В любом случае, результат был иным. Не было никакого существенного различия между потреблением кислорода при этих двух способах бега. Тэйлор и Раунтри заключили, что:
Относительная стоимость энергии при беге на двух ногах в сравнении с бегом на четырех не должна использоваться в аргументации о развитии прямохождения у человека.
Даже если это – преувеличение, оно должно, по крайней мере, заставить нас искать возможные преимущества нашей необычной походки в другом месте. Это пробуждает подозрение, что, вне зависимости от нелокомоторных преимуществ прямохождения, мы могли бы выдвинуть в качестве стимула их эволюции то, что они, вероятно, не должны были бороться против сильных двигательных затрат.
На что могли бы быть похожи нелокомоторные преимущества? Стимулирующим предположением является теория полового отбора М. Шитс-Джонстон (Maxine Sheets-Johnstone) из Университета Орегона. Она думает, что мы поднялись на задние ноги для хвастовства нашими членами. Те из нас, у кого есть эти члены. Женщины, на ее взгляд, делали это по противоположной причине: для сокрытия своих гениталий, которые у приматов более заметны на четвереньках. Это – привлекательная идея, но я не являюсь ее поклонником. Я упоминаю ее только как пример того, что я подразумеваю под нелокомоторной теорией. Многие из этих теорий заставляют нас задаться вопросом, почему это коснулось нашей линии, а не других обезьян.
Различные группы теорий подчеркивают освобождение рук как действительно важное преимущество прямохождения. Возможно, мы поднялись на задние ноги не потому, что это – хороший способ передвигаться, а из-за того, что мы тогда могли бы сделать нашими руками – нести пищу, например. Многие обезьяны питаются растительной пищей, которая широкодоступна, но не особенно питательна или сконцентрирована, поэтому необходимо есть на ходу, более или менее непрерывно, как корова. Другие виды пищи, такие как мясо или большие корнеплоды, получить тяжелее, но, когда Вы действительно находите их, они ценнее – ценность приносится домой в большем количестве, чем Вы можете съесть. Когда леопард убивает, первое, что он обычно делает, вытаскивает жертву на дерево и развешивает ее на ветки, где она будет в относительной безопасности от разграбления падальщиками, и к ней можно вернуться вновь при желании поесть. Леопард использует свои сильные челюсти, чтобы удерживать тушу, и нуждается во всех четырех лапах, поднимаясь на дерево. Имея намного меньшие и более слабые челюсти, чем леопард, наши предки извлекали выгоду из навыка ходьбы на двух ногах, потому что это освободило их руки для того, чтобы нести пищу – возможно, супруге или детям, или обмениваться с другими компаньонами, или держать в кладовой для будущих потребностей?
Между прочим, последние две возможности могут быть ближе друг к другу, чем кажется. Идея (я приписываю вдохновленный способ выразить ее Стивену Пинкеру) в том, что до изобретения морозильника лучшей кладовой для мяса был живот товарища. Как так? Конечно, само мясо больше не доступно, но доброжелательность, которая за него куплена, будет надежно храниться длительное время в мозгу компаньона. Ваш товарищ будет помнить услугу и возместит ее, когда к нему повернется удача (В дарвинизме есть хорошо разработанная теория взаимного альтруизма, начатая новаторской работой Роберта Триверса (Robert Trivers) и продолженная моделированием Роберта Аксельрода (Robert Axelrod) и других. Оказание любезностей с отсроченной отплатой действительно работает. Мое собственное объяснение этого находится в «Эгоистичном гене», особенно во втором издании.). Шимпанзе, как, известно, благосклонно делятся мясом. В исторические времена этот вид долговой расписки стал обычным, как деньги.
Особой версией теории «доставки пищи домой» является теория американского антрополога Оуэна Лавджоя (Owen Lovejoy). Он полагает, что женщинам часто препятствовали в их поиске пищи грудные младенцы, поэтому они не в состоянии были далеко передвигаться, разыскивая еду. Постоянное скудное питание и недостаточная выработка молока задержали бы отнимание ребенка от груди. Кормящие грудью женщины бесплодны. Любой мужчина, снабжающий пищей кормящую грудью женщину, ускоряет отнимание от груди ее теперешнего ребенка и раньше приводит ее к рецептивности. Когда это случается, она могла бы сделать свою рецептивность особенно доступной для того мужчины, чье снабжение пищей ускорило этот процесс. Так, мужчина, который может принести домой много пищи, мог бы получить прямое репродуктивное преимущество перед конкурирующим мужчиной, который только ест то, что находит. Следовательно, прямохожение развилось, чтобы освободить руки для переноски.
Другие гипотезы эволюции прямохождения взывают к преимуществам высокого роста, возможно, вертикальная стойка применялась, чтобы осмотреться над высокой травой, или, пробираясь через воду, держать голову выше. Последняя из них – образная теория «водной обезьяны» Алистера Харди (Alister Hardy), умело отстаиваемая Элайном Морганом (Elaine Morgan). Другая теория, поддерживаемая Джоном Ридером (John Reader) в его очаровательной биографии Африки, предполагает, что вертикальное положение минимизирует воздействие солнца, ограничивая его вершиной головы, которая поэтому снабжена защитными волосами. Кроме того, когда тело не пригнуто к земле, оно может быстрее отдавать лишнюю тепловую энергию.
Мой коллега, выдающийся художник и зоолог Джонатан Кингдон (Jonathan Kingdon) сосредоточил целую книгу «Lowly Origin» вокруг вопроса развития человеческого прямохождения. После живого обзора 13 более или менее различных гипотез, включая те, которые я упомянул, Кингдон выдвигает свою собственную сложную и многогранную теорию. Вместо того чтобы искать непосредственную выгоду от ходьбы в вертикальном положении, Кингдон излагает комплекс количественных анатомических изменений, которые возникли по некоторой иной причине, но облегчили возникновение прямохождения (те