Коммандер постучал ногтем по наспех раскрашенной фотокарточке.
— Что — это? — не поняла Мария. — Я вижу синюю кляксу на белом фоне.
— Пятая планета в системе Гидры Авалона. Район полярного круга. Участок ледяного щита правильной формы светится голубым светом. Да так, что ночью в подзорную трубу с орбиты видно, — объяснил Хайнц. — Военные осмотрели место издали, провели замеры. Согласно инструкции, соваться поближе и пытаться что-то выяснить самостоятельно не стали. По их сведениям, радиоактивное излучение в норме, свет обычный, в видимом спектре. Искусственных сооружений поблизости не обнаружено. Просто гладкий кусок льда шириной с причальное поле светится как лампочка. Узнать, почему — наша задача.
— Значит, кроме шинелей и шапок нам понадобятся ещё и лопаты, — усмехнулась Мария, пододвигая к себе фотокарточку.
— А ещё гляциолог, — тяжело вздохнула Эрика. — Что, Эм? Что это за взгляд?
— Я думала, ты девочка из хорошей семьи…
— Гляциолог — это такой учёный! — Эрика почувствовала, как заливается краской, хотя стыдиться тут следовал Марии. — Лёд изучает!
— Гляциолога нам не дадут. — Хайнц повёл плечами. — Но дадут кое-кого другого. Сегодня на борт прибудет наш новый археотехник. Потому — радуйся, Эрика. Ты теперь не просто старший научный офицер, а старший над кем-то…
— Вот оно! Зажглось! — воскликнул Хайнц, наклоняясь вперёд и наваливаясь грудью на ограду открытого мостика. Остальные офицеры, собравшиеся на квартердеке, не сговариваясь вскинули подзорные трубы. Кроме Марии. Та отдала свою трубу Эрике, а сама встала рядом и прищурилась, словно так могла лучше рассмотреть поверхность планеты. Фрегат висел сейчас на орбите Гидры Авалона-V в точке, откуда хорошо присматривалась нужная часть полярной шапки.
— Всё верно, — кивнул минуту спустя капитан Боодинген. — Военные не задержались здесь надолго и наблюдали этот участок поверхности только ночью. Потому и не заметили, что в дневное время свечение гаснет. Там только что закончились сумерки, вот оно и зажглось снова.
С расстояния в сотни километров синий огонёк на белой поверхности ледяного щита казался крохотным и тусклым, однако если учесть расстояние… Покачав головой, доктор Маан опустила трубу, передала её Марии:
— Тоже взгляни.
— Что скажешь, доктор? — поинтересовался Хайнц. Эрика открыла было рот — и закрыла, вовремя поняв, что обращаются не к ней. Это было так непривычно — что на борту есть ещё один «доктор».
— Ну… это несколько повышает шансы на то, что свечение искусственное… рукотворное, то есть, — с нотками сомнения в голосе ответил Мориц Фаркаш, археотехник. — Оно просто разом зажглось, в то время как объекты с биолюминесценцией увеличивают светимость постепенно, по мере угасания солнечного света.
— Я тоже так думаю, — согласился с ним коммандер. Лицо Морица просветлело.
Когда пару недель назад Гёзнер сообщил, что в экипаже фрегата скоро появится новый учёный, Эрика здорово разволновалась. Она отчего-то сразу решила для себя, что археотехник, специалист по машинам предков, непременно будет седовласым заслуженным академиком. Который наверняка не захочет ходить в подчинённых у вчерашней выпускницы Академии — даром, что подчинение это чисто формальное. Не выдержав, доктор Маан поделилась своими переживаниями с Марией. Черноволосая красавица-майор внимательно выслушала подругу, а потом от души расхохоталась. Утерев выступившие на глазах слёзы, она сказала возмущённой Эрике:
— Увидеть пожилого почтенного профессора на корабле вроде нашего можно раз в десять лет — когда их учёная милость соизволят слетать посмотреть какой-нибудь интересный, но безопасный феномен вблизи. Нет, есть конечно фанатики, особенно среди ваших, антропологов и этнологов, но их по пальцам сосчитать, и у многих собственные корабли. Жди какого-нибудь студента и приготовь чего пожрать — он наверняка будет голодный. Потому что первое в жизни жалованье ему выплатят только после этой миссии.
Предсказание Марии оправдалось в полной мере — археотехник, прибывший на борт фрегата незадолго до отбытия, оказался тощим долговязым юношей на год младше доктора Маан. Одет он был в аккуратный, но потёртый клетчатый костюм с заплатками на локтях, которые явно не просто служили украшениями, а скрывали вполне настоящие дыры. Всё имущество молодого учёного помещалось в чемоданчик величиной с дамскую сумочку. Встречавшая его у трапа Эрика последовала совету подруги и первым делом отвела юношу на камбуз. Это произвело, по правде, несколько не тот эффект, на который доктор Маан рассчитывала — Мориц ужасно смутился от такого «приветствия», и позже, во время знакомства с офицерами, чуть не заикался. Понадобилось несколько дней, чтобы археотехник освоился в экипаже и почти перестал сбиваться на «вы», обращаясь к сослуживцам.
— Я не думаю, что из космоса мы узнаем больше, — заключил коммандер Гёзнер, со щелчком складывая подзорную трубу. — То, что область светится не постоянно, упрощает дело. В дневное время её проще будет обследовать непосредственно.
— Готовимся к приземлению? — спросил капитан Боодинген.
— Не сразу, — коммандер качнул подбородком. — Сперва кое-что проверим. Но перед этим придётся войти в атмосферу, потому… — Хайнц повысил голос так, чтобы его слышали и на шкафуте. — Вестовым передать по кораблю! Форма одежды — зимняя!
Офицеров приказ касался в той же мере, что и матросов. Боюсь пропустить что-нибудь интересное, Эрика со всех ног бросилась в свою каюту — переодеваться. Вернулась она уже не на квартердек, а в закрытую рубку, куда перебрались и остальные офицеры вместе с рулевым. Через высокие застеклённые окна видно было, как экипаж убирает паруса и закрепляет предметы на палубе, готовя фрегат ко входу в атмосферу планеты. Матросы сменили рубахи на стёганые куртки, и никто уже не бегал по вантам босиком — все были в сапогах. Клубы белого пара вырывались из высокой чёрной трубы в центре палубы — корабль перешёл на машинный ход. Где-то внизу сейчас кочегары в свинцовых фартуках орудовали лопатами, отправляя в активную зону реактора одну порцию энергокристаллов за другой.
— С нашим неполным экипажем мы всё равно не сможем провести замеры излучения более эффективно, чем это сделали военные, — рассуждал занявший место около рулевого коммандер Гёзнер. — А мне не хочется, чтобы у Марии выпали все волосы, когда она как обычно первой высадится на поверхность. Тем более ей не следует отращивать щупальца и рога на спине.
— Спасибо, — фыркнула майор. Среди тёплых вещей, полученных от команды «Совы и глобуса», не оказалось одежды для женщины её роста, потому форменной на Марии была лишь длиннополая синяя шинель. Плотные брюки, куртку с меховым подбоем, перчатки и ботфорты на белом меху она купила в обычном магазине готового платья, буквально за пару часов до отбытия из порта.
— Потому я предлагаю довериться предкам, — продолжил глава экспедиции. — Густав, как только снизимся до километра — берём курс прямо на цель.
— Зачем? — нахмурился капитан Боодинген. — Если там излучение не только в видимом спектре…
— То мы это увидим, — с лёгкой усмешкой закончил за него Хайнц.
— Ну конечно! — молчавший доселе археотехник вдруг встрепенулся. Глаза его сверкнули. — Реакция «колпака жизни»!
— Ага, — медленно кивнул капитан фрегата. — Да, это неплохая идея. Хотя риск всё равно есть.
— А… можно объяснить подробнее? — попросила ничего не понявшая Эрика. Густав едва заметно улыбнулся и жестом показал, что оставляет объяснения на Морица.
— Ничего сложного, — охотно начал тот. — Силовое поле вокруг нашего корабля реагирует на любые негативные воздействия. Меняет цвет, плотность, форму… вы ведь видели…
— «Ты видела», — мягко поправила Эрика. Увлёкшись, Мориц опять начал сбиваться на «вы».
— Да, простите… прости… ты ведь видела, как колпак теряет прозрачность при проходе сквозь атмосферу? Или мерцает при солнечной буре? Вот вроде такого. Если мы приблизимся к источнику света, а поле никак не среагирует — значит, можно высаживать людей на поверхность безбоязненно.
— Опытные космонавты по оттенку поля умеют предсказать бурю раньше и точнее, чем это сделают синоптики, — подтвердил Густав. — Так что Хайнц хорошо придумал. Но прямо на цель корабль я не поведу. Пройдём впритирку.
Фрегат тем временем продолжал снижаться. Вот, он нырнул в плотные слои атмосферы, и силовой щит перед бушпритом налился сапфировым сиянием. Внутри «колпака жизни» начали меняться давление и температура, сравниваясь с планетарной, поднялся ветер — он трепал полы матросских курток, гудел в снастях. Наконец, корабль прекратил спуск — ветер стих, сияние защитного поля угасло, зато стёкла рубки моментально обледенели. Подоспевшие матросы принялись торопливо соскребать наледь щётками.
— Герман, уступи. Дальше я. — Капитан Боодинген отстранил матроса-рулевого и сам встал к штурвалу. — Убрать людей с палубы.
Он нажал несколько металлических кнопок на вспомогательном пульте и закреплённые над рубкой динамики проиграли сигнал горна. Едва услышав его, матросы со всех ног бросились к люкам на орудийную палубу. Когда крышки люков опустились, Густав переложил штурвал на левый борт и скомандовал:
— Малый вперёд. Высоту держать. Щит на обычной мощности.
— Возьми. — Мария сунула Эрике что-то в руку. — И лучше надень заранее.
— Что это? — «подарок» майора выглядел как очки в кожаной оправе. Только линзы их были из закопчённого стекла. — У нас в Академии похожими шутками на солнечные затмения торговали.
— Снежные очки. — Женщина кивком указала на деревянные ящичек, примостившийся с краю стола для карт. Эрика не заметила его, когда вошла в рубку. — Тоже гостинец от Сэма. Внизу ночь, так что снежная слепота нам не грозит, а вот от этой светящейся пакости впереди глаза и вытечь могут. Надевай давай.
Ещё одни очки майор подала капитану, остальные офицеры сами принялись разбирать их из ящичка. Эрика вспомнила, что матрос в стеклянном пузыре «вороньего гнезда» не спустился с другими под палубу и поинтересовалась: