Шэннон я вижу всего третий раз, и впервые нас не разделяют ни расстояние, ни оконное стекло. Она из тех женщин, которым миловидность дается без всяких усилий, вроде моделей Ральфа Лорена, – они не пользуются косметикой, в их светлых от природы волосах есть пряди всех нужных оттенков, они могут носить рубашки навыпуск, и это будет выглядеть модно, а не неряшливо. Не думая о том, что делаю, я придвигаю свой стул ближе к Лео.
– Сейдж? – говорит Адам.
Не знаю, как ему удается произнести мое имя и не покраснеть. Интересно, сердце у него стучит так же, как у меня? А жена его что-нибудь замечает?
– О, – отзываюсь я, изображая удивление. – Привет.
– Шэннон, это Сейдж Зингер. Ее семья… Они однажды были нашими клиентами. Сейдж, это моя жена.
Меня мутит от того, как он меня представил. Но чего я ожидала? Адам переводит взгляд на Лео. Он ждет, что я его представлю. Я беру своего спутника под руку. К его чести, он не глядит на меня как на помешанную.
– Это Лео Штайн.
Лео протягивает руку Адаму, потом его жене:
– Рад познакомиться.
– Мы только что смотрели новый фильм с Томом Крузом, – говорит Адам. – Вы его видели?
– Еще нет, – отвечает Лео.
Мне приходится подавить улыбку. Лео, наверное, думает, что «новый» фильм с Томом Крузом – это «Опасное дело»[69].
– Это был компромисс, – вступает в разговор Шэннон. – Пистолеты и чужеземцы для него, а Том Круз – для меня. Но вообще-то, я готова смотреть и на свежеокрашенную стену, если это означает, что мы вызовем няню и уйдем из дому. – Она улыбается, глядя мне в глаза, будто пытается доказать нам обеим, что мой шрам ее ничуть не беспокоит.
– У меня нет детей, – говорю я.
И твоего мужа у меня по-настоящему тоже никогда не было.
Лео кладет руку мне на плечо, пожимает его и говорит:
– Пока…
У меня отвисает челюсть. Я поворачиваюсь к нему, в уголках его губ играет улыбка.
– Как вы сказали, откуда вы знаете Сейдж? – спрашивает он Адама.
– Деловое знакомство, – в унисон отвечаем мы с Адамом.
– Присоединитесь к нам? – спрашивает Лео.
– Нет, – быстро говорю я. – То есть мы же вроде собирались уходить?
Уловив намек, Лео с улыбкой встает:
– Вы же знаете Сейдж. Она не любит ждать. Если вы понимаете, о чем я. – Положив руку мне на талию, Лео прощается и ведет меня к выходу из кафе.
Как только мы сворачиваем за угол, я набрасываюсь на него:
– Что это, черт возьми, было?!
– Судя по твоей реакции, я догадался, что это тот парень, которого, по твоим словам, у тебя нет. И его жена.
– Ты выставил меня сексуально озабоченной… будто мы… ты и я…
– Спим вместе? Но разве ты не хотела, чтобы он так подумал?
Я закрываю лицо руками:
– Не знаю я, чего я хотела.
– Он коп? Я уловил эту вибрацию…
– Он работает в похоронном бюро. Я познакомилась с ним, когда умерла моя мать.
Брови Лео резко подскакивают вверх.
– Ну и ну. Интуиция меня подвела.
Я наблюдаю за обычной сменой эмоций, пробегающих по его лицу, пока он соединяет точки и составляет общую картинку: этот человек прикасается к мертвым телам; этот человек прикасался ко мне.
– Это просто работа, – замечаю я. – Ты ведь, вернувшись домой, не разыгрываешь в спальне победу союзников.
– Ты уверена? Я похож на свихнувшегося Эйзенхауэра? – Лео останавливается. – В любом случае я тебе сочувствую. Наверное, неприятно узнать, что парень, с которым у тебя завязались отношения, женат.
– Я уже знала, – признаюсь я.
Лео качает головой, будто не может подобрать слов для выражения того, что ему нужно сказать. Могу сказать, что он прикусил язык.
– Не мое дело, – наконец говорит он и быстро идет к машине.
Он прав. Это не его дело. Ему не понять, что значит любовь для такой, как я. У меня есть три возможности: 1) быть печальной и одинокой; 2) быть женщиной, которой изменяют; 3) быть той, с которой изменяют.
– Эй! – окликаю я Лео, догоняя его. – Ты не имеешь права судить меня. Ты ничего обо мне не знаешь.
– На самом деле я знаю о тебе очень много, – возражает Лео. – Знаю, что ты смелая – достаточно смелая, чтобы позвонить в мой отдел и открыть банку с червями, которая могла оставаться закрытой всю твою жизнь. Я знаю, что ты любишь свою бабушку. Знаю, что у тебя большое сердце и ты решаешь, можно ли простить человека, совершившего непростительное. Ты во многих отношениях замечательная, Сейдж, так что тебе придется простить мое легкое разочарование, когда я узнал, что ты не настолько идеальная, какой я тебя вообразил.
– А ты? Ты в жизни не совершал дурных поступков? – возражаю я.
– Ну как же, я много чего наворотил. Но я не возвращаюсь назад и не повторяю своих ошибок.
Не знаю почему, но разочарование Лео для меня хуже, чем нежданная встреча с Адамом и Шэннон.
– Мы с ним не вместе, – объясняю я. – Все сложно.
– Ты еще любишь его? – спрашивает Лео.
Я открываю рот, но ничего не говорю.
Мне нравится ощущение, что меня любят.
Мне неприятно знать, что я всегда буду на втором месте.
Мне нравится уверенность, что, по крайней мере иногда, находясь дома, я не одна.
Мне не нравится, что так не всегда.
Хорошо, что мне не нужно ничего ему объяснять.
Плохо, что он ничего не объясняет мне.
Мне хорошо, когда я с ним.
Но мне не нравятся ощущения, которые я испытываю, когда его нет.
Я молчу, и Лео отворачивается.
– Тогда на самом деле ничего сложного тут нет, – говорит он.
В эту ночь я сплю так, как не спала уже много месяцев. Я не слышу звонка будильника и просыпаюсь, только когда звонит телефон, ожидая, что услышу голос Лео. После нашей размолвки вчера вечером он был вежлив, но легкость в общении пропала. Высадив меня у дома, он заговорил о деле и о том, что произойдет, когда он получит посылку с фотографиями.
Может, так и лучше – относиться к нему как к коллеге по работе, а не как к другу. Просто я не понимаю, разве можно скучать по тому, чего у меня по большому счету и не было?
Вероятно, во сне я придумывала какие-то извинения. Хотя не вполне понятно, за что мне перед ним извиняться?
– Я хотела поговорить о вчерашнем вечере, – выпаливаю я в трубку.
– Я тоже, – отвечает с другого конца Адам.
– А-а, это ты.
– Ты, кажется, не в восторге. Я все утро, как сумасшедший, пытаюсь выискать пять минут, чтобы позвонить тебе. Кто был этот парень?
– Ты меня разыгрываешь, да? Ты же не можешь всерьез возражать против того, чтобы я ходила с кем-то в кафе…
– Слушай, я знаю, ты злишься. И знаю, ты просила, чтобы мы какое-то время не встречались. Но я скучаю по тебе, Сейдж. Я хочу быть с тобой. Все не так просто, как ты думаешь.
Я тут же вспоминаю свой разговор с Лео и отвечаю:
– Вообще-то, все просто.
– Если ты пошла на свидание с Лоу…
– Лео.
– Да все равно… чтобы привлечь мое внимание, это сработало. Когда мы сможем увидеться?
– Как я могла пытаться привлечь твое внимание, когда вовсе не знала, что у тебя будет романтический вечер с женой?
Не могу поверить, что Адам подумал, будто это имеет отношение к нему. Но у него вечно так – полная зацикленность на себе. В телефоне раздается звуковой сигнал: кто-то звонит по второй линии. Я узнаю номер мобильника Лео и говорю Адаму:
– Мне нужно идти.
– Но…
Я сбрасываю его звонок и понимаю, что до сих пор всегда сама звонила ему, и никак иначе. Неужели недоступность вдруг так повысила мою привлекательность?
А если так, что это говорит о его отношении ко мне?
– Доброе утро, – произносит Лео.
Голос у него хриплый, как будто ему нужно выпить чашку кофе.
– Как спалось? – спрашиваю я.
– Так, как может спаться, когда отель полон девчонок, приехавших на футбольный турнир. У меня под глазами впечатляющие темные круги. Но есть и хорошая новость: я выучил все слова песен из нового альбома Джастина Бибера.
– Могу представить, как это поможет тебе в работе.
– Если я спою это и не выужу тем признание из бывших военных преступников, не знаю, что еще мне поможет.
Он говорит… ну, так, как до нашей вчерашней встречи с Адамом. Тот факт, что меня это безмерно радует, ничем не объяснить, да я и не хочу об этом думать.
– Так вот, по словам администратора этого роскошного отеля «Кортъярд Марриотт», который, как мне кажется, эксплуатирует несовершеннолетних, грузовики «ФедЭкс» появляются здесь вскоре после одиннадцати.
– А что мне делать до этого времени?
– Я не знаю, – отвечает Лео. – Прими душ, покрась ногти, почитай журнал «People», возьми напрокат какой-нибудь фильм. Я собираюсь заняться именно этим.
– Мои налоговые отчисления, идущие на твою зарплату, тратятся с пользой.
– Ладно, тогда вместо этого почитаю «Us Weekly». – (Я смеюсь.) – Я серьезно. Позвони бабушке и узнай, готова ли она еще раз встретиться с нами. А потом… ну… если ты действительно хочешь что-нибудь сделать, можешь навестить Джозефа Вебера.
У меня перехватывает дыхание.
– Одна?
– Разве ты обычно ходишь к нему с кем-то?
– Нет, но…
– Чтобы наше дело продвинулось, нужно время, Сейдж. А значит, пока Джозеф должен верить, что ты продолжаешь обдумывать его просьбу. Если бы меня сегодня здесь не было, ты пошла бы к нему?
– Возможно, – соглашаюсь я. – Но то было раньше… – Голос мой стихает.
– До того, как ты узнала о его нацистском прошлом? Или до того, как поняла, что это означает на самом деле? – Голос Лео теперь звучит серьезно, ни тени шутки. – Как бы там ни было, но именно поэтому ты должна делать вид, что все по-прежнему. Ты знаешь, что́ стоит на кону.
– И что я ему скажу? – спрашиваю я.
– Ничего, – советует Лео. – Пусть говорит он. А ты слушай, не сболтнет ли он чего-нибудь, что подтверждает рассказ твоей бабушки или о чем мы сможем ее спросить.
Только закончив разговор и уже стоя под душем, я понимаю: а ехать-то мне не на чем. Моя машина все еще в мастерской, ждет починки после аварии. Идти пешком до дома Джозефа слишком далеко. Я вытираюсь полотенцем, сушу волосы, надеваю шорты и топик, хотя могу поспорить на сотню баксов, что Лео, когда появится, опять будет в костюме. Но если, по его словам, внешний вид – часть этой игры, тогда мне нужно одеваться для визита к Джозефу так же, как раньше.