– Мехмет, где сегодня будет ночевать твой командир Мансур?
По всему было видно, что, если ответа не будет, ствол пушки пойдёт вверх…
– Я всё скажу! Дайте карту, я покажу, где сейчас Мансур!
Нет! Это не Мехмет! Это орал, разрывая голосовые связки, его старший брат – Далер!
– Платон! Лёха, быстро сюда! Карту давай, – торопился «ковать по горячему» Злой.
Из люка десантного отсека выскочил Платон, на ходу доставая из планшета карту.
– Показывай! Этого пока не снимать, пусть повялится, – крикнул Бес.
Далер щурился, недовольно цокал языком, не разобравшись сразу в русском варианте карты своего района. Потом, узнав рисунок очертания реки, нашёл свой кишлак и уверенно ткнул пальцем, что-то всхлипывая, объяснил Бесу. Бес терпеливо дождался, пока Далер закончит, и перевёл:
– Они ночуют сегодня здесь. Это заброшенная опиумная сушилка. Когда здесь выращивали мак, то сюда свозили сырец и тут сушили. Машины прячут под навесами, а сами спят в двух глинобитных сараюшках. Пока тепло, нормально. Есть пост. Там постоянно три человека и пулемёт. Вот здесь он.
– От нас 26–27 километров, до темноты не успеем, но и им спешить, уже вроде, некуда, – успокоившись, сказал Платон, – не ожидал от тебя, Злой, спасибо. Не ожидал, что такой… злой!
– Всегда, пожалуйста, командир! Обращайся!
– Слушай, а ведь я только сейчас понял, что ты ответа ждал не от младшего Мехмета, а от старшего брата… Откуда ты знал, что именно он расколется?
– Ну, да! Старшие, они всегда слабее. Они же всю жизнь младших защищают и опекают. По себе знаю. Вот и сейчас… Так и так не выдержал бы пыток над младшим. Но долго держался! У меня фантазия уже не работала…
Как Гриша не газовал, прогревая двигатель боевого коня, два одиночных выстрела всё равно были слышны. Потом из-за забора кладбища вышли Араратик и Бес с сапёрными лопатками. До заката успели. На мусульманском кладбище добавились ещё две свежие могилы.
Месть имеет право быть
Боевую машину пехоты оставили километра за два с половиной до предполагаемой ночёвки боевиков. Местность была холмистая, но достаточно открытая для наблюдения, а БМП – цель приметная и громкая. Загнали машину в самую гущу небольшого островка невысокого кустарника и опустили ствол. Издалека в темноте было похоже на бугор симметричной формы. С командиром экипажа машины договорились о том, что в случае форс-мажора, «кавалерия» сможет подскочить и прикрыть бронёй и артиллерией в течении максимум десяти минут по красной ракете. До блокпоста духов решили идти всей группой, а после разделиться и обойти лагерь с двух сторон. Бойцам, идущим по нижней тропе, предстояло ликвидировать дозор моджахедов.
На прямую видимость блокпоста вышли быстро, воспользовавшись ночной тенью, падающей от горного массива. В двух словах уточнив задачи, разделились. Дальше нужно было действовать быстро, но с большой осторожностью. Лица и руки измазали американской чёрной и зелёной маскировочной мастикой, которую Бес со Злым выпросили у спецов, во время крайней совместной операции. Спрашивать у них, как пользоваться американской хреновиной, было как-то неудобно, да и не солидно. Боялись лицо потерять, так сказать. От незнания и природной скромности, парни её чуть ли не втирали в кожу лица и рук, отчего физиономии потели, раздувались, багровея в неокрашенных частях, и страшно чесались. Правда, от этого дискомфорта морды становились ещё страшней, а при бледном лунном свете лоснились, как у настоящих вурдалаков.
Блокпост как бы нависал над тропой. Решили «в гости» пойти втроём. По очереди рассматривали его расположение и возможные подходы в ночной бинокль. Но почему-то над камнями, присыпанными землёй и сухими ветками, появлялась одна и та же голова. В плоском войлочном берете. Спят, что ли? Наконец и эта голова стала всё реже появляться над укрытием. Пошли, вернее поползли: Платон, потому, что так надо было, Бес, потому, что только он мог спросить на языке врага, а его могли понять и Злой. Почему Злой? У него с ножом лучше всех получалось. «На хозяйстве», в группе прикрытия, оставили Араратика с ПКМом.
Ползли медленно и бесшумно, как австралийские ленивцы. Метров за десять до каменной кладки блокпоста, Злой неожиданно, буквально носом, воткнулся в скуренный практически до фильтра чинарик. Надпись прочитать было невозможно, но и переубедить Злого, что это не «ТУ-154» было невозможно тоже. Он сграбастал его вместе с землёй и сунул в боковой карман штанов. По подошве постучали… Платон показывал ему, чтобы уходил вправо. Почти одновременно, медленно приподнимаясь на локтях, заглянули за бруствер блокпоста. Двое душманов действительно лежали «валетом» на дне «гнезда» в обнимку с автоматами. Рядом стоял закопчённый чайник и большая глиняная тарелка с обглоданными бараньими рёбрами. «Не на голодный желудок помирать собрались», – подумал Злой. А под Платоном, прижимая к себе автомат, сидел третий дух. Его голова, в плоском войлочном берете, была опущена на руки. Дремал часовой. Злой, жестикулируя указательным пальцем, распределил кому кого брать. А теперь потихоньку…
«Потихоньку» не получилось… у Беса. От толчка его правая нога соскользнула с накрытого травой камня и Бес, беспорядочно и отчаянно дрыгая ногами и руками, как пловец в сухом бассейне, отчаянно пытаясь остановиться, начал сползать вниз. Злому пришлось работать за двоих, но тут говорить о том, чтобы взять языка, речи уже не шло. Первый дух проснуться не успел, а вот со вторым пришлось повозиться. Защищаясь, он успел отбить удар. Нож, пробив халат, оказался вместе с рукой Злого, у него подмышкой. И если бы не короткий удар клинка Платона в шею басурманина, неизвестно чем бы всё закончилось.
«Хоть одного захомутали», – удовлетворённо думал Платон, прижимая сидящего духа коленом к земле. Через бруствер переполз злой, как чёрт, Бес. На втором духе верхом сидел Злой и, вытирая нож о полосатый халат, шёпотом спросил:
– Бес, ты чё, оборзел? Сколько ждать? Поссать ходил?
– Да, пошёл… – хмуро бросил Бес, понимая, что чуть не подвёл своих ребят.
Платон быстро связал за спиной у духа в берете руки и рывком посадил перед собой. От рывка голова пленного дёрнулась, войлочный берет слетел, обнажив соломенного цвета вихры, выделяющиеся даже при лунном свете ночью. Для того, чтобы разглядеть духа поближе, Платон взял его за отвороты халата и подтащил к себе. Типичное славянское лицо, наполненные нечеловеческим ужасом голубые глаза, трясущиеся губы, перекошенный от воткнутой тряпки рот, силящийся что-то сказать.
– Бес, иди сюда. Тут какой-то дух, непонятно крашенный. Переводить будешь, – тихо сказал Платон.
Подползли на четвереньках Злой с Бесом и с интересом склонились над духом. Тот начал истерично дрыгать ногами, выплюнул тряпку и попытался в голос заорать:
– Чур мэнэ, чур мэнэ! Шайтаны кляти…
Злой быстро заткнул ему рот его же беретом, легонько стукнул в грудь и вопросительно посмотрел на Платона. Тот ткнул пальцем в сторону чёрной, распухшей физиономии Беса с тонкими щёлочками глаз и ослепительно белыми зубами. Типа шайтан, он и есть шайтан. Стало понятно, с чего этот урод обоссался.
– Я не ослышался? Это и правда хохол? – в недоумении спросил Бес, гримасничая и шкрябая свои чёрные щёки чёрными, блестящими от мастики пальцами.
Все слышали, как во время удара в грудь, под халатом у духа что-то хрустнуло. Платон полез за пазуху стёганного, непонятного цвета халата, и вытащил зеркальные очки-капельки, с одним разбитым стеклом.
– Не понял… это ж Сашкины. У них ещё перемычка на переносице треснута, – чуть ли не в голос удивлённо прошипел Бес.
– Вот и нашли мы любителя болгарских сигарет, – мрачно сказал Злой, доставая из кармана жёлтый фильтр с узкой полоской папиросной бумаги.
– Смотри, что-то сказать хочет, войлок жуёт, – прошептал Бес, вытаскивая у хохла кляп.
– Хлопци, я ж свий, я ж с Луцька, мэнэ Тарасыком звуть… Мэнэ духи у полон… Казалы, шо убьють. А цыгарки я знайшов… Честно! – захрипел дух, еле ворочая сухим языком.
– Это ты Сашку? – сжимая в кулаке тоненькие дужки модных «зеркалок», сквозь зубы спросил Платон.
Предчувствуя неотвратимость кары, Злой попытался хотя бы временно её оттянуть:
– Платон! Лёха, ты хотел у него что-то спросить! Это ж – язык, Платон!
Услышав имя – Платон, лицо Тарасика скорчилось в дьявольской гримасе, он тоненько завыл, задёргался, суча ногами, пытаясь подальше отползти от этих страшных, постоянно чешущихся, чёрных лиц. Но Бес поймал его за ногу и рывком подволок ближе. Платон надавил ему коленом на грудь и повторил вопрос:
– Ты Сашку, уродовал, гнида?
– Ты Платон? Я бачив твого друга… вин про тэбэ… Платон, я Тарас…
– Ты – дух! И сдохнешь, как дух! Тварь! – не разжимая зубов, прошипел Платон, полоснув по горлу врага дамасским клинком.
Минуту молчали. Потом Бес легонько толкнул Платона в плечо и тихо спросил:
– Лёх, мы ж гада спросить хотели… Легче?
– Немного. Так надо было, пацаны, – ответил Платон, вглядываясь в строения бывшей «опиумной фабрики» местного значения, – разберёмся, всё будет как надо.
Сама «фабрика» состояла из двух одноэтажных строений, построенных, вернее даже сляпанных из плетённых веток и прутьев, обмазанных местной красной глиной. Примерно из такого же материала были и плоские крыши. Между строениями стоял длинный, невысокий навес, под которым, по догадкам Платона, стояли машины. Там же была и кухня. Стоял мангал, большой котёл висел на треноге и закопченный тандыр для лепёшек. Видно, не совсем давно прикрыли опиумное производство. Чуть в стороне и ближе к блокпосту виднелся общий… вернее, общее отхожее место, определённое строго по запаху. Ну и совсем на отшибе находилось странное помещение без крыши, но зато с дверью под висячим замком. Посовещавшись, разведчики разработали план и тут же связались с Араратиком. Армянин, несмотря на некоторые нюансы языкового барьера, всё сразу понял. В изложенном плане ему особенно понравились два слова: котёл и тандыр. Армяне они злые, когда голодные.