– По секторам! – орал Пряник после каждого «железного трупа», толкая и так ощетинившихся парней.
Через вёрст двадцать Злой, поджав ларингофон к гортани, крикнул:
– Мартын, стопорни. Перекурим спокойно. Движок не вырубай.
Машина замедлила ход, съехала на обочину и остановилась. Пару минут сидели с закрытыми глазами и ртами. Ждали, когда осядет рыжая пыль. Пряник наклонился к Злому и кивнул, мол, чего встали? Злой прислонил два пальца к губам, мол, давай курнём без пыли.
– Нормально идём. В графике, – солидно сказал Пряник, прикуривая болгарскую сигарету «Родопи».
– Ни фига, Пряник! Угости благородной! – подкатился Шиша.
– Последняя, – с некоторым удовольствием произнёс прапор, на глазах у наглеца комкая пустую пачку.
Неожиданно откуда-то сверху из-за горы послышался сначала негромкий, а через пару минут оглушительный грохот двигателя «вертушки». МИ-8, на бреющем, пронёсся над ними, срывая с голов панамы и закручивая рыжие смерчи дорожной пыли. Пролетев по инерции с полкилометра «вертушка» развернулась, набрала высоту и подлетела к перегонщикам. На борту была ясно различима цифра «22». Пацаны помахали летунам панамами, показав, что у них всё в порядке, и борт, лихо задрав хвостовой винт, понёсся дальше.
– Патрульный. Подвески заряжены по полной. Видали? Дежурный облёт, – авторитетно объяснил всем Пряник.
А Злой, показав кулак уже открывшему было рот Шише, крикнул:
– По местам стоять, с якоря сниматься!
Ровно через двадцать минут их БМД встретил дозор блокпоста и парни показали Мартыну, как красиво доехать, чтобы не напороться на сюрприз и нечаянно не взлететь на своей же мине. Пряника встречали, как родного. Начальник блокпоста видно давно знал прапорщика, поэтому особо не церемонился.
– Вот всегда говорил – поручи дело Пряникову – землю жрать будет, а ВДВ не опозорит! Спасибо тебе за «будку». Лишнего ствола на войне не бывает. Может, ко мне? А, Пряник? Мне такие орлы нужны. Ты только скажи, а я уже знаю на какие кнопки нажать, – подмигивая рядом стоящему Петровичу, рассыпался в комплиментах коренастый старлей.
– Да я, тыщ старшлейнант, привык уже… вы ж знаете, мы своих не бросаем, – мямлил, ковыряя пыльным берцем землю, Пряник.
– Ну да, ну да. Тогда занимайся тут с Петровичем. Кстати, ребят твоих можем чаем напоить. Со сгущёнкой. Петрович, объясни Николаю ситуёвину.
Парней повели в блиндаж чаи гонять, а Петрович взял Пряника под локоток и повёл в сторону навеса закрытого маскировочной сеткой. Под навесом стоял «бардак». В смысле бронированная разведывательно-дозорная машина. БРДМ, короче. Через весь левый борт ровно, как под линеечку, проходила цепочка отверстий от попадания крупнокалиберного пулемёта. Пряник насчитал их ровно пять. Причём первая была как раз в районе места водителя, а последние две продырявили моторный отсек, о чём говорила чёрная от масла земля под левым задним колесом машины. В остальном к внешнему виду не подкопаться. Даже вымыли, черти.
– Коля, «бардак» не на ходу. Но я тебе даю свой тягач – ЗИЛ-133-ий. Сажаем этого малыша на жёсткую сцепку и полный вперёд. Со сроками ремонта не тороплю, и тягач у тебя останется, пока ремонт не закончишь. В кузове у ЗИЛка две бочки солярки. Всё списано, – лил и лил на голову ошалевшего от щедрости Пряника «малиновое варенье» Петрович.
– А магарыч? – вдруг, вспомнил Пряник, ещё не веря своему счастью.
– Обижаете, товарищ прапорщик. Три литра чистейшего за спинкой сидения в ЗИЛке, – давно ожидая вопрос, ответил Петрович.
Засуетились технари блокпоста. С полуоборота завёлся двигатель тягача и ЗИЛок начал медленно сдавать назад к «трупику» БРДМ, на который уже закрепили штангу жёсткой сцепки. Злой смотрел на всю эту суету со стороны, макая сухарик в кружку чая с четырьмя ложками сгущёнки. Что-то настораживало. Прямо театр юного зрителя какой-то. И с ними, как с детишками. Чаёк, сгущёнка… Что-то сладко очень! Он сунул последний кусок сухаря за щёку и вот так с набитым ртом полез через боковой люк внутрь неживой машины.
Уже через пять секунд он буквально вывалился на карачках из люка на землю, безудержно блюя налево и направо кусками не дожёванного сухаря и тягучей жидкостью совсем не благородного цвета. Потом, подняв вверх грязную и липкую физиономию, судорожно содрогнувшись всем корпусом, Злой хрипло, с подвыванием заорал:
– Пряник! Бляяяяяя!!!
Как-то сразу закончилась суета вокруг техники. Местные бойцы, прыская в кулаки, «рассосались» по штатным местам. А к Злому подбежал весь из себя озабоченный Пряник и степенно подошёл, глядя куда-то в сторону, Петрович.
– Посмотри… там…, – показал пальцем на открытый люк «бардака» Злой, бледнея лицом и постоянно икая.
Из открытого люка потянуло чем-то таким, отчего появлялась резь в глазах, клинило мертвой хваткой носоглотку и всё, что до этого не успело перевариться в желудке, стремительно запросилось наружу. Но Пряник был не простым прапорщиком, поэтому в «атаку» первым не бросился. Он нашёл глазами Мартына и, натянуто улыбаясь, чтобы не вспугнуть, жестом подозвал к себе.
– Одень свои очки, Мартын, рот и нос тряпкой замотай и слазь, посмотри, что там такого страшного, – напутствовал он ефрейтора Мартынова.
Вовка молча кивнул, на всякий случай одел на голову шлем, смачно плюнул на стёкла окуляров очков и растёр серо-чёрной тряпкой из кармана комбинезона. Потом натянул очки, плотно прижав их к лицу, а на нос и рот повязал всё ту же универсальную тряпицу. Затем повернулся, обвёл всех как бы прощальным взглядом, зачем-то отдал честь Прянику и полез в люк «бардака». Все замерли, только слышно было, как из Зверя иногда толчками громко выходил воздух. Икал и пукал человек. Через какое-то время Пряник, испугавшись, что Мартын там и остался, бросился к люку. Но из него медленно, как австралийский ленивец, на четвереньках выполз ефрейтор. По инерции он ещё метров пять так полз, пока не упёрся шлемом в колени Пряника.
– Что там, Вован? Не молчи, гад! – орал ему в лицо прапорщик, судорожно сдирая с головы Мартына шлем, очки и тряпку.
Неожиданно Мартын сел, протяжно высморкался в сторону, харкнул чем-то зелёным и практически спокойным голосом доложил начальнику:
– На месте водилы кровища везде. На сидушке, приборном щитке и на полу. Много кровищи. Запеклась, как смола, только красная. А на месте левого наблюдающего мозги по перегородкам наляпаны и тоже крови много. И волосы прилипшие… Длинные такие, чёрные волосы. Наверное, бабу замочили… А тут ещё жара. Всё задраено. Крематорий в натуре… Как в пирамиде Хеопса, короче…
– Какую бабу? Какую бабу, Мартын? Какие «хеопсы»? Откуда… Ты чего, Вован? – орал, вращая глазами перепуганный Пряник, незаметно крестясь.
– Какую…какую… Бабу с чёрными кучерявыми волосами, – пытался объяснить прапору Мартын, – я ж говорю… жара. Кислорода нет! Камера газовая там… Освенцим…
– Я не понял, Петрович! Я ж тебе русским по белому сказал – объясни ситуёвину пацанам, – заорал, услышав весь этот бред, подошедший старлей с бритвой в руке и с намыленной головой.
– Да думал так быстрей и проще, командир. Потом бы позвонили, а я б всё объяснил. Вот кто его, засранца, туда лезть заставлял? Вот увидишь, сейчас начнётся истерия, – начал оправдываться старший прапорщик.
– Ябыёбы… Вот всё так у тебя, Петрович! Знаю я тебя старпёра! Экономист хренов! Сэкономить, небось, хотел. А? Ладно, слушайте сюда, нежные вы мои! Вчера наш передвижной дозор на «бардаке» напоролся на отряд духов. Всех душар положили, а одного контуженного живым взяли. Командиром у них был. Думали на базу особистам передать. Но не успели, на засаду напоролись. Духа этого на место левого наблюдающего связанным посадили, а боец на броне сидел. Короче, бойца с брони снайпер снял, в плечо ранение. А сам «бардак» под ДШК попал, бронебойными исковыряли. Водителя здорово зацепило, не знаем до сих пор, довезли живым до санбата или помер по дороге. Хорошо, рацию не разбили и сержант успел помощь запросить. Пока мы до них допёрли, «вертуха» успела подлететь и духов с неба гасила. Вот такие дела, парни. А за кровушку и «ум» на перегородках извиняйте, не успели прибраться… компенсация у Петровича.
– А что за баба? – ошалелым голосом спросил Шиша.
– Какая баба? Ах, ты… Да то духа волосня! С бороды! Борода до пупа была. Они ему башку бронебойно-осколочным разнесли, – улыбнулся старлей, продолжая на ощупь скрести бритвой по лысой голове.
И так как-то всё это спокойно, по-домашнему прозвучало: «…борода до пупа… башку разнесли…» По доброму, что ли. Все как-то успокоились, заулыбались. Вот умеет человек доходчиво, без лишнего пафоса… Фу! Ну, не баба и не баба… И Слава Богу… или Аллаху!
– Шиша, ты за руль. Заводи, отчаливаем, – крикнул Злой, продолжая протяжно икать и пить воду из рукомойника, сваренного из перевёрнутого ведра.
– Товарищ старший лейтенант, надо бы за мозги и волосню добавить. Тут спирта на протирку забрызганных контактов, знаете… – завёл свою нудную шарманку Пряник.
– Не понял. Такса что ли поменялась? Петрович, а сколько ты этила из нашего НЗ выделил? – рявкнул старлей, неловко дёрнув бритвой.
– Так я ж… Щаз! Титаренко, пулей неси из моего блиндажа пластиковую банку и два ящика! Под кроватью там…
– Товарищ старший прапорщик, а тут три ящика! Какие? – прокричал из блиндажа Титаренко.
– Дурак ты, Титаренко и не лечишься! Шо б тебе повылазило, карась безмозглый! Тащи уже три! – в сердцах сплюнул себе на кроссовок Петрович.
Через пять минут пластиковая двухлитровая банка со спиртом для протирки контактов была заложена за спинку сидения тягача, а три ящика: американская говяжья тушёнка «Buffalo», молоко сгущённое Гомельского молочного комбината и шоколад швейцарской фирмы <«Hatherwood», были аккуратно сложены в кузове. На прощанье старлей, наклеивая кусок газеты «Красная Звезда» на порезанное ухо, сказал:
– Через час – полтора на базу через нас пройдёт колонна. Не простая. Проверяющих из Кабула какого-то хрена несёт. Думаю, вчерашний дозор духов тут неспроста маячил. По сторонам смотрите, пацаны.