– Са-а-а-а-а… Са-а-а-а-ань!!! С-а-ашк…
«Аркаша», – вспомнил Сашка. Где-то слева громко хлестнули три выстрела из ТТ, но их перебила длинная автоматная очередь. Потом две короткие справа и опять длинная. Всё ближе были слышны звуки дизельных моторов «Тойот» и гундосые голоса душманов.
Аркашка полз… Он полз на спине, работая ладонями, как поломанными вёслами, обдирая в кровь свои непослушные, красивые, мускулистые руки. Он занимался акробатикой, а на приёмной комиссии сказал, что увлекается, модными тогда, восточными единоборствами. Очень Аркашке хотелось попасть в воздушный десант, и стать таким, как старший брательник. Вот и попал. Он полз, не спасаясь, он полз навстречу. Туда, где стреляют. К своим. К своим пацанам! Увидев Сашку, он расплакался, как маленький и жалобно попросил, размазывая сопли и слёзы:
– Санёк, дай гранату! Гранату дай, сука!
Сашка встал на колени, сунул руку в подсумок, достал гранату и вложил её Аркаше в руку.
– Вот, держи, Аркаш. Я ж тебе её и нёс. Мы рассчитываем на тебя. Ты ж у нас вроде как в резерве, – успокаивая друга, говорил Дягилев и гладил Аркашу по густому ёжику волос, который тот отращивал на дембель.
– Сань, ты чеку выдерни… сам не смогу, а так я долго могу держать, – попросил Аркаша.
Сашка выдернул чеку и с зажатой скобой вложил гранату в большую руку Аркаши. Потом достал из кармана последний тюбик промедола, вытащенный за ненадобностью у погибшего штурмана, и вкатил его Аркаше.
– Не надо было, Сань. Мне уже не больно. Будете отходить, я вас прикрою. Ты мне под голову подложи чего-нибудь, чтоб я бабаёв этих видел и иди, воюй. Не ссы, Сань, прорвёмся! – улыбнулся Аркаша.
Дягилев подложил ему под голову чей-то ранец, ещё раз погладил густой ёжик Аркашкиных волос и побежал в сторону вертолёта. Созрел неплохой план. Дождаться, когда духи подойдут ближе к вертушке и садануть из гранатомёта по подвесным бакам. Со слов лётчика, там оставалось около половины всей заправки. К тому же в пулемётной ленте было около тридцати патронов. Время от времени то слева, то справа были слышны одиночные и групповые возгласы:
– Аллах акбар!
Сашка знал, что так кричат правоверные, прославляя Аллаха, в том числе и когда режут горло своим врагам. Средневековый ритуал. Мало было убить, нужно было ещё и горло перерезать! Сандро отбежал метров сто пятьдесят от вертолёта и спрятался за корявый ствол старой дикой груши. Отсюда он не промахнётся! На земле, под коленями хрустели жёлтые маленькие плоды. Сашка не удержался и попробовал. Сладковато-терпкий вкус вязал язык и щипал нёбо. «Совсем, как у нас в Крыму», – вспомнились лесные осенние походы. Духи не спешили. Неожиданно он увидел одного, он не спеша шёл к вертолёту, заглядывая под каждый куст, внимательно рассматривая следы на примятой, жёлтой траве. На его плече висели два АКС. «Трофеи собирает. Найдёт Виталика, гад!» – подумал Дягилев, беря душмана на мушку пулемёта. Громкий звук взорвавшейся ручной гранаты изменил Сашкин план.
– Аркашка!!! – неожиданно для себя, громко крикнул он.
На голос резко обернулся дух, срывая с плеча автомат. Две пули короткой очереди легли в центр полосатого халата. Огромная сила выстрелов практически в упор отбросила моджахеда назад, и он упал на густой, колючий куст шиповника, наполовину провалившись в него. Сашка, не теряя времени, прицелился и выстрелил из гранатомёта вниз корпуса вертушки. Рвануло так, что корпус машины подбросило метров на пять вверх, две лопасти и хвостовая часть разрушились, а горящее горючее десятками адских родников расползлись по зелёнке, сжигая всё, что могло гореть. Отбросив бесполезный теперь гранатомёт, Сашка поднял пулемёт и приготовился встречать сборщиков трофеев.
– Встыг такы, падло! – неожиданно услышал Сашка у себя за спиной, теряя сознание от страшного удара по голове.
Сознание медленно возвращалось. Оно возвращалось от нестерпимой боли. Руки болели. Очень болели руки. Дягилев медленно открыл глаза. Перед ним на коленях стоял дух… Или не дух? По одежде – дух. Старый серый халат, подпоясанный красной тряпкой. А по лицу… Молодое курносое лицо, с ямочками на розовых щеках и еле заметными веснушками. Видно устал, на лбу и щеках проступил пот. Удивлённое недовольное лицо. Афганский вязанный берет – паколь был сдвинут на затылок и из-под него торчали соломенного цвета волосы.
– Боль… но, – чуть слышно выдохнул Сашка.
– Тю ты, сволота! Я вже думав, ты помэр! – оживился парень, убирая в сторону окровавленный нож, – видцай кулэмэт.
Сашка опустил глаза. Он лежал на спине, головой в луже собственной крови от расколотого черепа. В руках он держал свой РПК (ручной пулемёт). Вернее, держал он его только правой рукой. А у левой руки кисти не было. Её отрезал и закинул в колючий куст вот этот афганский хохол, своим кривым афганским тесаком.
– Друже, ну виддай кулэмэт! Дуже прошу, друже! – плаксиво тянул парнишка, вытирая испачканные кровью руки и нож о камуфляж Сандро.
Внезапно Дягилев почувствовал, как от плеча до кончика мизинца правой руки побежала волна тепла, рука ожила, кисть отпустила деревянный приклад ПКМа и резким движением вцепилась в горло бендеры.
– Ты не друг, ты – гнида! Платон мне друг! – прохрипел Сашка Дягилев, напоследок почувствовав, как что-то холодное и острое протискивается между его рёбер к уже остановившемуся сердцу.
От зелёнки в небо почти вертикально поднимался густой столб чёрного дыма. Утро выдалось безветренным и издалека казалось, что это какая-то чёрная колонна подпирает уже начавший голубеть небосвод. Духи собрали всё уцелевшее оружие и загрузили в один из пикапов. Потом бурно посокрушались, что не успели снять с вертолёта оба пулемёта. За что белобрысый дух получил несколько ощутимых ударов прикладом в живот. Тот ныл, что-то объяснял на непонятно каком языке и зло пинал ногой уже бездыханное тело Сашки. Хотели побросать в огонь трупы русских, но жар от горящего вертолёта не подпускал ближе, чем на тридцать метров. Тогда собрали трупы своих и забросили в кузов пикапа. Из куста шиповника мёртвого духа так и не достали. Застрял. Потом, что-то наперебой крича, и перебивая друг друга, набились в кузова двух машин, не обращая внимания, что топчутся по телам и головам убитых. Командир группы вышел из кабины с РПГ. Недолго целясь, выстрелил, и третий пикап, с пробитым радиатором, подлетев метра на три, упал на крышу и загорелся.
«Тойоты» двинулись и, набирая скорость, понесли весь этот афганский табор в сторону кишлака. Хоронить мёртвых и оставить в кишлаке на лечение раненых.
Покажи дорогу, брат
Около часа Гриша гнал свой рыжий от пыли БМП, ориентируясь на хорошо видимые колеи двух джипов. На пикапах стояла вездеходная резина с крупным протектором, который безжалостно перемалывал всё живое в степи и оставлял заметный след, который ни с чем не перепутаешь. Потом колея ушла влево и исчезла с выездом на грунтовую дорогу. Дорога имела естественное глиняно-каменное покрытие и была утрамбована до такой степени, что даже во время нечастых дождей её никогда не размывало. Конечно, и следы пропали. Дорога проходила где-то в километре от кишлака. Нужно было искать съезд с дороги двух машин с широкими колёсами.
Григорий вёл БМП, как было приказано, ближе к правому краю дороги. Все сидели на броне, вглядываясь в следы на обочине. А вдруг водила джипа вильнёт на обочину, наследит и этим успокоит, что направление движения выбрано верно. Лица пацанов были злы и сосредоточены. Цель у всех была одна – найти и покарать. Иногда попадались участники дорожного движения. Оказалось, им по пути с небольшим караваном, состоящим из двух гружёных верблюдов и ишака. Обгоняли, не сбавляя скорости. Выхлопные газы под большим давлением больно ударили по глазам «кораблей пустыни». Верблюды попытались встать на дыбы, а ишака вообще сдуло с дороги. Дед-погонщик ещё долго что-то кричал и махал клюкой им вслед. А навстречу, с разрывом в пять километров, попались два старых грузовичка «Форд», до неба нагруженных всякой деревенской рухлядью, с детьми на самом верху. Грузовики дёргались, хлопали газами, чадили, угрожая окружающей среде катаклизмами, но как-то двигались вперёд.
– Стоять! Стоять, Гриня! – заорал вдруг Злой.
Машина чуть съехала на обочину и остановилась. Злой спрыгнул с брони и побежал назад. Через минуту вернулся, залез на броню и протянул Платону скомканную голубую пачку из-под сигарет «ТУ-154» с самолётиком на этикетке.
– Во! Видел! – торжественно произнёс Злой.
– И что? – не понял Платон.
– А то, что такие сигареты только летуны курили. Им коллеги по заказу из Ташкента «болгарию» возят, – ответил за Злого догадливый Бес.
– Понял. Думаешь, сигареты из сгоревшей вертушки? – спросил Беса Платон.
– Да, только вот кто из моджахедов вдруг закурил «болгарию»? Непонятно! Поехали, разберёмся! – крикнул Оторбай, а именно так двадцать лет назад мама назвала своего узкоглазого сыночка, а не Бес.
Чем ближе к населённому пункту, тем чаще начали встречаться едущие и идущие навстречу дехкане. Съезда с дороги большого диаметра колёс никто так не заметил. Невольно начали закрадываться сомнения. Больше всех мучился Платон. «Хоронить и лечить…» – вспоминал он разговор со взводным Ивановым. А если не было ни раненых, ни убитых? Нет, не может быть! Наверняка Сашка просто так не ушёл на тот свет. А подбитый пикап? Нет, всё правильно! Ищем раненых. Но сначала на кладбище.
Кладбище увидели издалека. Когда-то огороженное невысоким, а теперь и вовсе развалившимся забором, оно находилось на пологом склоне невысокого холма, в километре от первых домов кишлака. БМП остановилась у прохода на кладбище. В машине остался экипаж, а остальные, развернувшись в цепь, пошли между плит надгробий в поисках свежих могил. Вскоре Яша-санитар поднял автомат над головой и крикнул:
– Здесь! – потом подумал и добавил, – кажется.
– Всё у вас, у евреев, не слава Богу! – кричал на бегу Злой, озираясь по сторонам, – кажется ему. Где?