– Люси попала в аварию, – взволнованно сказала она. – И прежде чем звонить в скорую, она хотела убедиться, что о ежонке позаботятся. Забери его, пожалуйста, и посмотри, как там Люси!
Я сел за руль и всю дорогу молился, чтобы ничего серьёзного не произошло. Подъезжая, я заметил скорую помощь рядом с изрядно побитой машиной. Я почувствовал сильный прилив адреналина. Подойдя ближе, я мельком увидел Люси через приоткрытую дверь: голова обездвижена шейным воротником, лицо землисто-серое. Я постучал указательным пальцем по окну.
– Ты как?..
Люси едва заметно приподняла уголки губ. Я прислонил ладонь к стеклу, и машина тронулась, увозя с собой мой отпечаток.
Оставшись один, я взял коробку с ежом и, переполненный чувством вины, поехал назад в Центр.
Там я уложил ежонка на подушку с подогревом и вколол ему регидратирующий раствор. Через десять минут, когда он смог глотать, я заставил его выпить из шприца чуть тёплый чай из семян фенхеля. Состояние у ежонка было и вправду критическое. Я задавался вопросом, доживёт ли он до вечера. Оставалось только ждать.
Я схватил телефон и написал Люси:
«Ты как?»
«Привет, Макс, я жива. Жду в отделении неотложки. С этим ошейником чувствую себя доберманом».
«Прости, нужно было поехать самому», – покаялся я.
«Это не твоя вина, это просто совпадение. Машину занесло, когда мы проезжали друг мимо друга. Бывает, сам знаешь».
Я с облегчением улыбнулся: и Люси, и ёжик были в безопасности.
То лето запомнилось не только историей с Касей, но и ежиными выводками: Центр был буквально переполнен, и ёжик, за которым поехала Люси, был одним из многих.
В период размножения ежей, который длится с мая по сентябрь, наблюдается всплеск призывов о помощи новорождённым ежатам. В это же время все начинают ухаживать за своими садами: ежиные гнёзда разрушаются или, что ещё хуже, страдают сами зверьки. В большинстве случаев самки убегают, если не получают травм, или же умирают на месте, оставляя порой пять или шесть беззащитных детёнышей. Иногда люди их находят и просят нас о помощи, потому что не знают, что делать.
Тут-то и начинается гонка со временем, чтобы спасти всех малышей, которые ещё даже не способны поддерживать температуру собственного тела и не могут оставаться без питания более нескольких часов.
В тот период из-за действующих ограничений волонтёров у нас было совсем мало: Люси, Лора, Кристина и я пытались справиться со всеми многочисленными обращениями без помощников.
Одна из таких историй и произошла в то утро: пожилая дама нашла в канаве новорождённого ежонка, но у неё не было возможности привезти его к нам. Зная, что Люси живёт неподалёку, я попросил её помочь. Она, разумеется, бросила все свои дела и помчалась на выручку.
И вот спасённый ёжик лежал рядом со мной. Кажется, ему становилось легче.
– Тебе очень повезло, – прошептал я ему, поправляя флисовую наволочку подушки.
Оставалось только отвести его к Марисилье, нашей кормилице ежей.
С ней у меня связана особенная история.
Урождённая апулийка,[36] живущая в Пьемонте, – прямолинейная, успешная и красивая, Мари воплощает собой идеал заботливой матери. Когда я познакомился с ней три года назад, она ухаживала за осиротевшими котятами, ласково приучая их к самостоятельной жизни. Поскольку в тот период мы не успевали выкармливать новорождённых ежат, я попросил её о помощи. Она согласилась, и с тех пор каждое лето её дом превращается в настоящие ежиные ясли.
Задача не из простых – маленькие ежата очень нежные создания. Размером чуть более дюйма, при рождении они весят менее 20 граммов и абсолютно голые, за исключением спины, покрытой короткими белыми иголочками. Кожа у них тонкая, как папиросная бумага, – новорождённые ежата – воплощение самой хрупкости, поэтому требуют к себе очень бережного отношения.
Мари заворачивает их в мягкую ткань, кладёт на грелку и аккуратно придерживает двумя пальцами, чтобы ежата не двигались. Они сосут по капельке из маленького шприца, на конце которого находится крошечная силиконовая соска. Когда кормление закончено, Мари помогает им справлять нужду при помощи ватного диска, смоченного кокосовым маслом. Под конец, как самая настоящая любящая мать, она массирует им животы, чтобы помочь переварить пищу.
Всё это нужно проделывать каждые два-три часа в течение месяца, а у Мари в доме часто находится до двадцати ежат. Выходит полноценная работа на весь день, которая требует внимательности и самоотверженности, но прежде всего большой любви.
В то лето мы привезли Мари множество ёжиков, оставив в Центре только одного, мама которого была жива и могла о нём позаботиться. Ежиха, которую мы назвали Брошкой, прибыла к нам раненой. После курса лечения мы обнаружили, что она беременна. Удивительно – однажды утром мы просто увидели, что она облизывает новорождённого ежонка.
Мы так обрадовались, что на неделю переселили их в большую клетку, стоявшую в спальне у меня дома, чтобы лишний раз не тревожить. Мне пришлось переехать на диван в гостиной, но я часто заходил к ним на цыпочках – убедиться, что мать заботится о ежонке.
Я чистил им клетку, приносил еду, а затем оставлял наедине.
В ночь, когда Люси попала в аварию, я, как обычно, заглянул к ним в комнату. Брошка с ежонком свернулись вместе под покрывалом. Я аккуратно приподнял краешек покрывала и увидел умиротворяющую картину: ежиха дремала на боку, удерживая в лапках спящего ежонка.
Глава 20Вертолёт в саду
– Знаю, Крис, – виновато сказал я. – Но завтра я совсем не могу – нужно отвезти раненую ежиху Брокколону на УЗИ к Роберто. Ей плохо, нельзя откладывать.
– Извини, конечно, но у нас что-то совсем не получается вдвоём куда-то выбраться, – разочарованно ответила она.
Я бросил взгляд на пейзаж за окном и вздохнул.
Мне тоже хотелось уехать: мы планировали съездить в Парадизо, где некоторое время назад я купил участок земли в дикой местности на границе между Пьемонтом и Лигурией. Это была любовь с первого взгляда. Там же несколько лет назад я и выпустил Нинну, своего первого спасённого ежа. Я с тоской подумал о каменном домике, стоящем посреди цветущего луга на опушке леса. На мгновение я представил себя сидящим на самом верху лестницы и любующимся этим зелёным уголком со старыми тутовыми деревьями и старинной круглой сушилкой для каштанов. Сразу за лугом идёт крутой откос, который заканчивается у слияния двух ручьёв, принимая форму носа корабля.
Мы с Кристиной давно хотели поехать туда вдвоём, но каждый раз появлялись неотложные дела.
На этот раз мне нужно было разбираться с ежихой с неврологическими заболеваниями, которую принесла мне моя давняя подруга Матия (да, с одной «т») накануне вечером. Зверьку внезапно стало хуже, и он перестал есть. Я заволновался, увидев ежиху в таком состоянии: она стала малоподвижна и даже слегка агрессивна, и это не могло оставить меня равнодушным. Матия была человеком немногословным, но уже довольно длительное время занималась перевозкой ежей в Центр, преодолевая ради этого немалые расстояния.
Ежиха тяжело дышала. Я тщательно её осмотрел и заподозрил сердечную недостаточность, поэтому сразу же договорился о приёме с другом, который занимался УЗИ.
Установив ежихе кислородную канюлю, я попрощался с Матией. Девушка ушла неохотно и выглядела понурой, и я переживал за неё, потому что знал, каково это – быть на её месте.
– И всё-таки я съезжу с подругой и собаками, – голос Кристины вернул меня к реальности. – Если освободишься, приезжай.
Я постарался не выдавать свою грусть и посоветовал им не ходить в долину: погода в те дни была непредсказуемой и в любую минуту мог начаться дождь. В этом районе из-за сильных дождей ручьи на дне ущелий выходят из берегов, а склоны превращаются в месиво из воды и грязи, по которому практически невозможно подняться.
Следующим утром я сел в машину, чтобы отвезти Брокколону к Роберто. Я глянул в небо с опаской: вскоре стемнело и начался проливной дождь.
Когда я уже подъезжал к Роберто, мне позвонила Кристина.
– Массимо, мы у ручья, склон размок, и по нему не подняться, – расстроенно сказала она. – Моя подруга боится. Мы не знаем, что делать.
Её слова меня растревожили: я знал, что в той местности во время ливня лучше не находиться. Проглотив упрёк, я постарался её успокоить:
– Объясни, где вы находитесь, я подъеду и заберу вас.
Кристина не помнила, куда именно в Парадизо они забрели.
– Вы проходили два слившихся ручья? Попробуйте подняться к водопаду – у него есть менее крутой склон, по которому можно подняться на лужайку у дома, – посоветовал я.
– Здесь всё затоплено, подруге страшно! – воскликнула Кристина. – Я вызову спасателей.
– Нет, постой, – попытался возразить я.
Договорить мне не удалось – связь оборвалась. Я пробовал перезвонить, но Кристина была вне зоны доступа. И что теперь делать? Я посмотрел на Брокколону в коробке на сиденье рядом со мной. Она тяжело дышала, нельзя было терять ни минуты. До Роберто оставалась всего пара километров, поэтому я записал Кристине голосовое сообщение в надежде, что рано или поздно она мне ответит.
– Отправьте спасателям мой номер. Я попытаюсь объяснить им, где вы находитесь.
Дождь усиливался с каждой минутой, дорога превращалась в мешанину из воды и грязи.
Я бросился во двор к Роберто и заколотил ему в дверь с такой силой, что он испугался.
– Хочешь дверь выбить, что ли? – с усмешкой спросил он, впуская меня внутрь.
– Роб, прости, у меня ЧП. Нужно срочно ехать в Парадизо, чтобы помочь Кристине, она там застряла с подругой.
Я рассказал ему, что произошло, и он быстро осмотрел Брокколону. Выяснилось, что у ежихи отёк лёгких от сердечной недостаточности.
– Дело плохо, Массимо. Честно говоря, даже не знаю, сколько ей осталось. Людям в таком случае нужна комплексная терапия, но по поводу ежей ничего не могу сказать. Попробуй начать с диуретиков и оксигенотерапии, потом посмотрим… Рекомендую постоянное наблюдение, – заключил он.