Когда я поместил ей канюлю перед мордочкой, то заметил, что у ежихи был вздёрнутый, французский носик, который выглядел очень мило и отличался от носов других ежей. Это была взрослая особь весом почти в полкило. Глазки её походили на две щёлки, как это бывает, когда ёж в очень плохом состоянии.
Не знаю почему, но я сразу почувствовал к ней особую нежность. Я посадил ежиху в клетку и отнёс в свой кабинет, чтобы она всё время находилась под присмотром и чтобы её никто не беспокоил. Было решено оставить кислородную канюлю ей на весь день.
Несмотря на своё критическое состояние, к вечеру ежиха ещё была жива. Мало того: её дыхание заметно улучшилось. Я радовался и ставил будильник на каждые два часа даже ночью, чтобы приглядывать за ней.
Время от времени я делал ей тёплые капельницы и смачивал дёсны капелькой мёда, чтобы поддерживать в ежихе жизнь. Я почти не спал, курсируя между диваном и клеткой, лежащей на столе, пока не наступило утро.
Мне было тревожно раз за разом приближаться к клетке, но я неизменно обнаруживал, что ежиха ещё жива.
Она не двигалась и была слаба, но продолжала дышать. Это был удивительный результат, один из тех, что у нас в Центре называют чудом.
Эта маленькая воительница так просто не сдастся, понял я, она изо всех сил цепляется за жизнь. Я оставил подачу кислорода и продолжал ставить ежихе капельницы. Также к лечению было решено добавить антибиотик. К вечеру я заметил новые хорошие признаки: ежиха пошевелилась и даже слегка поморщилась.
– Твоя буддистская молитва помогла! – сказал я Джованне на следующий день. Я знал, что её слова были направлены на то, чтобы высвободить энергию жизни и преодолеть страдания путём преодоления трудностей. – Ежиха, можно сказать, воскресла.
В конце дня она снова открыла глаза: они оказались тёмные, глубокие и вкупе с её маленьким французским носиком придавали ежихе очень милый вид. Я решил назвать её Элис. Когда я объявил о её неожиданном воскрешении, в Центре поднялась волна энтузиазма.
К сожалению, как это часто бывает, за взлётом последовало падение.
У ежихи были серьёзные проблемы с дыханием. Я осознал это, когда попытался накормить её из шприца: Элис с трудом дышала через нос, издавая при этом какой-то хрип, будто воздух изо всех сил пытался найти себе проход. Ей приходилось держать рот открытым, чтобы дышать, и это был плохой знак: если ежи не могут дышать через нос, значит, у них большие проблемы.
Я также заметил ещё кое-что: нёбо ежихи было слегка отклонено вверх. Вероятно, это произошло из-за какой-то травмы, в результате которой два видоизменённых резца резко выдавались из верхней губы, придавая ей довольно забавный вид.
– Ты похожа на вампиршу, – пошутил я, когда она прикусила шприц, из которого я её кормил.
У Элис был дружелюбный кроткий характер: она как будто сотрудничала с нами, осознавая, что мы хотим ей помочь.
На терапии кортизоном и антибиотиками она сильно поправилась и набралась сил, в том числе и потому, что хорошо питалась. Анализируя фекалии, я обнаружил, что она полна паразитов всех видов. Но меня больше беспокоило её дыхание.
Порой ежиха начинала хрипеть и издавать всасывающие звуки, заставляя меня волноваться за её жизнь. В такие моменты я бросался к клетке и пытался её успокоить – поглаживал или, если припадок был сильный, приставлял ей кислородную канюлю.
Я старался не оставлять её одну ни на минуту. Помню, как однажды отлучился, и мне позвонила Кьяра.
– Массимо, у Элис новый припадок, она не может прийти в себя, – встревоженно сказала она.
Как только появилась такая возможность, я развернул машину и поехал назад. Через несколько минут я уже был на месте. Взял Элис, дал ей дополнительную дозу кортизона и не отходил, пока ей не стало лучше. В тот день она правда чуть не умерла, и с тех пор я следил за тем, чтобы рядом с ней всегда кто-то был.
Обработки аэрозолем, кормления детским питанием, капельницы – между этими процедурами все привыкли к Элис и полюбили её, как это часто бывает с настолько хрупкими существами. Но дело было не только в этом: Элис излучала ауру доброты; она знала, что мы желаем ей добра, и таким образом выражала нам свою благодарность.
Она была податлива и спокойно позволяла себя лечить, облегчая нам задачу. Чтобы обработать ежиху аэрозолем, я удерживал её на руках, и поначалу она пыталась сбежать и спрятаться у меня подмышкой, но во время самого процесса Элис, в отличие от других ежей, успокаивалась вплоть до того, что засыпала, вытянув лапки.
Каждый раз при виде меня она подходила поближе, будто ждала приветственных объятий.
Я знал, что проблема с носом вряд ли разрешится и что ежиха останется у нас навсегда. Знал я и то, что она не против остаться. К тому времени мы уже отвоевали Элис у смерти, и она жила, купаясь в нашей любви.
Меня не покидало ощущение, что каждый новый день её жизни – достижение, и я задавался вопросом, как долго ещё это продлится.
Июль подошёл к концу. И вот когда всё более-менее устаканилось, произошло что-то выходящее из ряда вон: на этот раз заболел я.
Глава 22Вынужденный отдых
– Массимо, с тобой точно всё в порядке? – спрашивали у меня волонтёры, когда мы встречались на лестнице. – Ты выглядишь бледным.
– Всё хорошо, – отвечал я. – Просто очень устал.
Это было правдой. По ночам я часто не спал, изучая новости по делу Каси, а остальное время работал в Центре.
Я никогда долго не спал, да и длительный стресс обычно переживаю легче многих, но тем летом к концу июля мне становилось всё хуже с каждым днём.
Стоило мне лечь в кровать, я засыпал глубоким сном без сновидений, а по утрам вставал очень тяжело, неохотно. Я ходил тенью из комнаты в комнату, лестничные ступеньки стали меня выматывать. Вдобавок ко всему у меня время от времени болел кишечник. Вечером в ванной я смотрел на себя в зеркало, и оно отражало осунувшееся бледное лицо с большими тёмными кругами под глазами. Обычно я не обращаю особого внимания на своё физическое состояние, но в тот период постоянная слабость стала меня беспокоить. И вот однажды утром после завтрака я обнаружил в своём стуле кровь.
В тот день в Центре дежурила Соня, и я спустился, чтобы поговорить с ней об этом.
– Массимо, ты должен немедленно поехать в больницу! – настаивала она. – Ты уже несколько дней похож на мертвеца.
Я опустил взгляд; она была права.
По правде говоря, я боялся, что в отделении неотложной помощи меня задержат. Меня пугала мысль о расставании с самыми беспомощными подопечными: Пиппином и Леллой… Кто поможет им пописать? Я был единственным в Центре, кому это удавалось. А теперь к другим ежам присоединилась и Элис! Кто будет успокаивать её во время очередного припадка?
Соня молча выслушала меня и наконец спросила:
– А что, если с тобой случится что-то серьёзное? Кто позаботится о ежах и обо всём Центре?
И снова она была права.
– Ладно, – согласился я. – Завтра утром пойду к врачу.
Той ночью я снова не спал. Я мысленно перечислял задачи, которые волонтёрам надо будет решать в моё отсутствие, – как лечить больных и ухаживать за самыми слабыми ежами.
На следующее утро я, словно беспокойная мать, несколько раз объяснил девушкам одно и то же и приготовил шприц на случай, если Элис снова станет плохо. Затем я глубоко вздохнул и отправился в больницу Вердуно.
Здание больницы, современное и очень ухоженное, окружено зеленью, а окна выходят на холмы. Зайдя в приёмную, я приготовился к долгому ожиданию. Я выбрал кресло рядом с эркером, откуда в тот жаркий солнечный день можно было насладиться видом ясного тёмно-синего неба.
Конечно, из-за мер безопасности в период пандемии в зале ожидания было тише и гораздо меньше людей, чем обычно бывает в отделении неотложной помощи.
Было странно сидеть там сложа руки. Я улыбнулся, осознав, что свободная минутка у меня опять выдалась не по собственной воле. Расслабиться я не мог: мои мысли раз за разом возвращались к многочисленным подопечным в Центре, прежде всего к Элис. Также я размышлял о том, какой диагноз мне поставят. Что, если обнаружится что-то серьёзное? Что, если я ещё долго не смогу вернуться в Центр?
Где-то во второй половине дня в наш общий со старыми друзьями чат пришло сообщение. Его сопровождала фотография прекрасного пустынного пляжа; в центре – ноги лежащего человека, а на заднем плане кристально чистое море.
«Привет из Греции!» – написал нам Маттео.
Я смотрел на фотографию с ноткой ностальгии, когда пришла реакция от другого друга: «Привееет! Счастливых праздников из Лигурии», – написал он. На этот раз на фотографии был Роберто с сыном. Они оба стояли на палубе их парусника.
Почти одновременно пришёл ответ от Федерики: «Обнимаю всех с Доломитовых Альп!» – и куча счастливых смайликов и сердечек.
Ого, подумал я, как же давно я не отдыхал! Как же сильно отличалась моя жизнь от жизни друзей и знакомых… Я задавался вопросом, действительно ли я скучаю по беззаботности, сквозившей в этих сообщениях, или нет.
Смотрел на пейзаж за окном, улыбался. Снова взял мобильный телефон и сфотографировал холмы, усеянные лесами. «Эргономичное кресло, – напечатал я в чат, – потрясающий вид на лес, бесплатный кондиционер и полное медицинское обследование. Привет из отделения неотложной помощи Вердуно». И отправил.
Естественно, все заинтересовались, а потом посмеялись вместе со мной. Это вышло удачно, потому что благодаря моим разъяснениям и новым фотографиям чат снова ожил и я провёл час, общаясь с друзьями и ни о чём не беспокоясь.
Ближе к вечеру очередь дошла и до меня.
Доктор провела осмотр безэмоционально и бегло, а я постарался как можно более детально рассказать обо всём, что меня тревожило. Она молча выслушала меня, провела серию диагностических тестов, а затем попросила подождать в другой комнате.
Примерно через час меня вызвали повторно.
– Доктор Ваккетта, – сказала она мне, заполняя бланк выписки из отделения неотложной помощи, – вы здоровы как бык. У вас ничего не нашли. Вам просто следует побольше отдыхать.